История этических учений
Шрифт:
Если обратиться к примеру искушений души, то воля, на первый взгляд уступающая им, все-таки поддается им сама, а не они ее “превозмогают”. Ансельм говорит, что неспособность воли сохранить правильность происходит из-за “затруднения” (difficultas) внутри самой воли, но оно не уничтожает способности воли как таковой устоять в правильности. Он различает волю как “орган желания” в самой душе, и его употребление в действиях воли. (В другом трактате, “О падении диавола”, он говорит, что и способность желания, и
530
само желание есть благо, поскольку они суть некие сущности и Божий дар, а хотение души есть определенное употребление этой сущности (способности желания). Зло же состоит в неправильном употреблении ее). Сила желания заключается в воле как некой реальности, которая сохраняется в душе всегда, но желания воли могут быть многоразличны - воля сама обращает себя
§ 2. БЕРНАР КЛЕРВОСКИЙ. “О БЛАГОДАТИ И СВОБОДНОЙ ВОЛЕ”
Трактат выдающегося деятеля католической церкви XII в., поборника ортодоксии и настоятеля монастыря в Клерво, обращен к фундаментальным вопросам религиозного морального сознания, и прежде всего - к соотношению индивидуальных нравственных усилий человека и помогающей божественной благодати. Целью всех духовных усилий объявляется спасение: “для чего же, спросишь ты, свободный выбор? Отвечаю: для спасения. Отними свободный выбор, и не будет того, чем спасаемся; отними благодать, и не будет того, что есть причина спасения. Дело спасения не может совершиться ни без того, ни без другого… Бог творец (auctor) спасения, свободный выбор есть только способность; и только Бог может дать его, а свободный выбор - принять… если спасение дается только Богом и только через посредство свободного выбора, то его не может быть как без согласия принимающего, так и без благодати дающего. О свободном выборе говорится, что он содействует благодати, совершающей спасение, до тех пор, пока он пребывает в согласии, т.е. пока он спасается. Ибо пребывать в согласии (с благодатью) значит спасаться” (“О благодати и свободной воле” I, 2) [1]. Обращает на себя внимание настойчивая мысль о том, что в деле спасения человеческая воля сотрудничает с божественной благодатью, как бы принимая ее. Дело способности выбора - только согласие или несогласие с предлагающей спасение божественной волей. Именно в этом и реализуется свободный
531
выбор. Бог творит спасение “посредством твари и вместе с нею”. Он пользуется людьми доброй воли как своими “помощниками и соучастниками” (commilitiones et coadjutores) (Ibid. XII, 44). Согласие есть произвольный акт воли, свойство души, свободное само по себе. Но не одно и то же - добровольное согласие и естественное влечение, поскольку где нет воли, нет и согласия, а следовательно, и свободы.
1 Св. Бернар Клервоский. О благодати и свободной воле // Средние века. М., 1982. Вып. 45.
Отсутствие свободы упраздняет нравственную вменяемость - без нее разумное существо либо не должно считаться грешным, либо не может быть совершенно праведным. Свободный выбор - это некая промежуточная способность между влечением плоти и божественным духом (Ibid. XII, 41). Характерно, что Бернар в соответствии с августиновской традицией подчеркивает, что грех (отказ и несогласие) творится самим человеком, спасение же не является его исключительной заслугой (собственная заслуга человека - это только согласие его воли, но ее никак не достаточно для спасения). Кроме того, сам по себе человек не может заслужить благодати, которая остается божественным даром: “не от свободного выбора заслуги к спасению”, а от милосердия, милосердие же дается как бы “сверх заслуги” (идея “сверхдолжной” благодати, идущая от св. Амвросия). Мотив сотрудничества двух воль сближает концепцию Бернара Клервоского с православной доктриной синергии.
Чем обусловлена порочность человека в его земной жизни? Отвечая на этот вопрос, св. Бернар различает “решения”, выносимые разумом относительно того, что дозволено и что не дозволено, и “суждения”, относительно того, что для нас полезно или нет. Пороки же берут свое начало в том, что эмпирический человек руководствуется в своем выборе не твердыми решениями, а превратными суждениями, подчиненными греху, который представляется вполне в духе ап. Павла. Речь идет о контроверсии осознания правильности нравственного закона и неспособности сделать его прагматическим мотивом воли, т.е. умения в каждой жизненной ситуации видеть свою пользу именно в обращении к закону. Человек обладает только частичной свободой суждения, но свобода выбора остается за ним в полной мере.
Как действует в человеке благодать? Она задает правильную предметную направленность воли: “воля
делает нас желающими, благодать же - желающими благое”. Желание, страх и любовь мы получаем от Бога, как и всякая тварь, желание же добра, страх божий и любовь к Богу - только, как осененные благодатью (Ibid. VI, 16-17). Но в любом случае принятие благодати должно быть добровольным, т.е. стать объектом желания. Добродетель обусловлена желанием добра, зло, в свою очередь, не может быть вменено в вину, если не станет желаемым, т.е. если не будет на него согласия воли.532
§ 3. ПЕТР АБЕЛЯР. “ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ”
Трактат знаменитого схоластика написан в 1132-1135 гг. В нем Абеляр различает понятия “порока”, “греха”, “намерения” и “действия”. Прежде всего дается определение нравов (mores) - они представляют собой пороки или подвиги души, которые делают нас склонными к дурным или добрым делам. Нравы склоняют волю к действиям. Поскольку пороки и добродетели оказываются свойственными не только душе, но и телу, то в их определении Абеляр опирается на традиционное античное понимание добродетели как естественной “добротности”, функциональной пригодности и здоровья. Существуют такие добродетели и пороки, которые нравов не затрагивают, т.е. не удостаиваются ни похвалы, ни порицания, например, острота ума или забывчивость. Человек может быть порочным, даже не проявляя это свойство в поступках (гневливость, сладострастие).
С этим натуралистическим представлением о нравственных качествах связано понимание Абеляром греха - если порок есть то, благодаря чему мы склоняемся к прегрешению, т.е. то, что заставляет нас сочувствовать тому, что запретно, то грех представляет собой само сочувствие или согласие воли на это [1]. А это означает презирать Творца, т.е. не делать ради него того, что надлежит. Теоцентрическая мотивация становится у Абеляра фундаментом морального действия. Отождествляя волю со способностью желания, он при этом не признает злую волю источником греха, так же как добрую волю началом добродетели, обосновывая свое мнение тем, что в этом случае грех будет причастен не только небытию, но и бытию. Грех же на самом деле есть отсутствие бытия, и субстанции греха быть не может, даже в злой воле. Это рассуждение направлено против аристотелевской традиции в понимании концепции добродетели и порока как некоторых складов души (у Фомы Аквинского это habitus - расположение). Грех - это слабость воли. Отсюда и заключение, что его можно совершить и без злой воли, как бы непроизвольно. В свою очередь, злая воля (“желание недозволенного”) может быть обуздана и подчинена Божьей воле. Что же тогда в этом случае является источником греха, сли не воля? Поскольку грех есть согласие с порочным желанием, то отсюда следует, что он представляет собой акт разума - судящей способности.
1 Абеляр Петр. Теологические трактаты. М., 1995. С. 249.
533
Абеляр вносит в этику свойственные его образу мышления интеллектуальные мотивы: разум определяет пороки и добродетели души так, что соглашается или нет с порочными или добродетельными стремлениями воли. В этом трактате содержится скрытая полемика с известной нам мыслью Ансельма Кентерберийского о добровольности любого сознательного действия - ведь в этом случае, возражает Абеляр, “пришлось бы назвать добровольным то, что происходит в результате любого воления” [1], в том числе и убийство при самозащите. Но ведь при этом у убийцы не было желания (злой воли) совершить данное преступление, а грех был только в согласии разума на него. Ансельм, наверное, возразил бы на это: А разве разум не изъявил в данном проступке свою волю? Действительно, получается, что разум, вынося свои решения независимо от воли, берет на себя функцию волевого начала. Моральное самоопределение превращается у Абеляра прежде всего в интеллектуальную процедуру.
К двум названным элементам морального деяния - воле и разуму - Абеляр присоединяет и сам поступок, т.е. предметное действие. Сами по себе поступки оказываются в моральном смысле нейтральными: “не в поступке, а в намерении (intentio) состоит заслуга или подвиг” и “ничто не может загрязнить душу, кроме принадлежащего ей, то есть согласия”; “воля и согласие всегда в нашей власти” (рассуждения, близкие стоицизму). Моральное качество поступка определяется исключительно намерением, имеющим своей целью угодить Богу, т.е. религиозным мотивом. Абеляр правильно отмечает, что одно и то же деяние может совершаться по абсолютно разным мотивам. В целом он выделяет четыре составляющих греха - “изъян души, толкающий к прегрешению, затем самый грех, который мы усмотрели в согласии на зло, то есть в презрении к Богу, далее волю, направленную на зло, и, наконец, злокозненный поступок” [2].