История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк. 987-1460

Действия по искоренению ереси развертывались в три этапа. В 1163 году Турский церковный собор определил пространственные рамки этой кампании — южные провинции королевства. 14 годами позднее граф Тулузский Раймонд V подает сигнал тревоги. В его письме аббату Сито обрисована картина очевидного роста ереси в землях графства. Мыслящий трезво, граф поясняет: «Те, кто впадают в ересь, считают, что действуют они ради вящей славы Господней», и потому ересь легко проникает в семьи, где вскоре женщины восстают против мужей и отцов. Инакомыслие затронуло и часть клира, добавляет граф, церкви опустели, а «все святые таинства стали считать ничего не значащими». Он упоминает и о самом худшем — о проникновении в эти места дуализма, доктрины катаров. И приходит к выводу, что именно ему, государю, надлежит «стать мстителем и орудием гнева Господня», раздавить врагов истинной веры. Раймонд признает, однако, свое бессилие и обращается за помощью к своему сюзерену, королю Франции. Миссия, которую возглавил аббат Клерво, подтвердила изложенные графом факты и информировала о них Латеранский собор, состоявшийся в 1179 году. Святые отцы тут же призвали к действиям как против отступников веры, так и против рутьеров, поставив тех и других на одну доску. Отныне недостаточно было торжественно предавать их анафеме. На злодеев должна обрушиться светская сила. Князьям и рыцарям надлежало взяться за оружие и следовать советам епископов. Было определено, что на время военных экспедиций их участникам будут предоставляться те же льготы, какими пользуются паломники в Святую

Землю. Те, кто падет в бою, получат отпущение грехов, как и крестоносцы. Прочим будет дана индульгенция с назначением двухлетнего покаяния. Воинам разрешалось брать имущество отступников, а их самих превращать в рабов. А тот, кто отказался бы от участия в боях, подлежал отлучению от Церкви. То был настоящий крестовый поход, хоть никто и не называл его так, только проходил он по диоцезам, в старых традициях деяний во имя мира Божия.

Между тем в Монпелье, где местные сиры жаждали свести счеты со своим соседом Транкавелом, очень скоро убедились, что на местных воинов, быстро находивших общий язык с еретиками, рассчитывать не приходится. Попробовали сделать, как в Италии, и опереться на муниципальные учреждения, под присягой обязав магистратов (консулов) в городах-сите искоренять порочные верования. Но епископы сдержанно отнеслись к таким попыткам, а муниципальные органы (консулаты) были еще недостаточно зрелыми, чтобы высвободиться из-под опеки епископов. Тогда папа Иннокентий III решил сместить ненадежных прелатов в Безье, Нарбонне и Тулузе. Он отлучил от Церкви «зачумленного» Раймонда VI, отказывавшегося положить конец междоусобным войнам, которые он вел при опоре на рутьеров. Раймонд никак не желал пойти на мировую со своими противниками, что было необходимо для успеха общих усилий, и тем оказывал поддержку еретикам. Папа упрекал Раймонда в дурном употреблении дара Божия — разума, который тот обращает против Господа и, следовательно, против «вселенской Церкви», а разумные люди не могут иметь иной цели, кроме единства Церкви — хранительницы Духа Святого. Папа считал, что отныне под вопрос поставлена судьба всей Церкви и что положение на Юге затрагивает весь христианский мир. В 1204 году и снова в 1205 и 1207 годах Иннокентий III обращается к Филиппу Августу, побуждая его выступить со всем войском против еретиков. Он предлагает ему то же, что Латеранский собор обещал сеньорам — возможность присоединить к их доменам земли, конфискуемые у порочных баронов. В январе 1208 года происходит важное событие: в Сен-Жиле убивают папского легата Петра де Кастельно. Папа не сомневается: руку убийц направлял граф Раймонд. Его, как 4 и его сообщников, надлежит «лишить земель, дабы после устранения еретиков населить эти земли добрыми католиками». Найдено, таким образом, радикальное решение: уничтожить неправедных огнем и мечом и заселить добрыми католиками их опустошенные земли, объявленные добычей.

Добрыми католиками были, естественно, франки. Король отказался поддержать поворот крестовых походов в сторону земель, зависимых от его короны, поворот, в результате которого впервые с соблюдением принятых для этих походов правил рыцарей Христа направляли искоренять зло, поразившее сам христианский народ. Свой ответ папе Филипп Август также начинает с жалоб на Раймонда VI, шурина Иоанна Безземельного. «Мы, — пишет он, — не получили никакой помощи ни от него, ни от его людей, хотя он и держит от нас одну из крупнейших бароний королевств». Но затем, защищая свои прерогативы сюзерена и возражая папе, Филипп, как настоящий юрист, развивает аргументацию, понятную для такого знатока права, каким был понтифик: «Что же касается вашего предложения взять земли графа всем, кто захотел бы завладеть ими, то мы узнали от людей ученых и людей неученых, что вы не вправе так поступать, пока не осудите его как еретика [Раймонд и впрямь был отлучен от Церкви, но как пособник еретиков, а не как еретик]. И если он — еретик, вы должны бы нас об этом известить и нам предложить распорядиться его землями, поскольку он их держит от нас одних. Вы же этого не сделали…»

Крестовый поход был организован без участия короля. Тем не менее, прелаты, как и бароны, герцог Бургундский, графы Невера, Сен-Поля и Бара, которые в июне 1209 года двинулись к Роне, все были франками или бургундцами; дело веры фактически опять оказалось в руках монахов-цистерцианцев и небольшой группы рыцарей Иль-де-Франс, одержимых идеями крестового похода. Несколькими годами ранее эти рыцари отправлялись освобождать Иерусалим, а когда в 1202 году войско, в которое входила их группа, нацелили не на освобождение Палестины, а на взятие в интересах Венеции далматинского города Задар, населенного христианами, они одни продолжили свой путь к намеченной цели — освобождению Гроба господня, глубоко разочарованные отказом соратников последовать за ними. Неудача наполнила их сердца горечью. Возглавляли основной костяк непоколебимых сир Симон де Мон-фор-л'Амори, вассал короля Франции, «человек чистейший в своей непорочности, упорнейший в достижении цели, преданный делу служения Господу», а также люди из его рода, его дома, его друзья-цистерцианцы из аббатства Воде-Серней, соседствовавшего с землями сира. Они полностью отдавали себя делу этого нового паломничества, отнюдь не помышляя ни о грабежах, ни о завоеваниях, но считая себя обязанными искупить своею неколебимой преданностью делу Господню отход от истинного пути участников четвертого крестового похода.

При приближении крестоносцев Раймонд Тулузский подчинился всем предъявленным ему требованиям и явился нагим к базилике Сен-Жиль, чтобы во искупление грехов подвергнуться сечению розгами. Получив отпущение, он тут же примкнул к франкскому войску. С его переходом на сторону крестоносцев им оставалось лишь овладеть сеньорией Транкавелов, что и было быстро сделано: 22 июля пал Безье и следом за ним — Каркассон. И поныне жива память о резне, устроенной там победителями. В ней гибли и еретики, и правоверные христиане. «Убивайте всех подряд, — командовал папский легат, — Господь распознает своих». Не забыты женщины и дети, сожженные в кафедральном соборе, «расколовшемся посередине под действием пламени». Зверства были отнесены на счет «бродяг и босоногих проходимцев… одетых в одни лишь рубахи и галльские штаны, не имевших иного оружия, кроме дубин», и наемных бандитов и их главарей, услуги которых воины Христа сочли нужным оплатить. Виконт умер в заточении 10 ноября. Ему были устроены публичные похороны, поскольку было важно, чтобы все знали: сеньор захваченных городов мертв. Его земли были предложены герцогу Бургундскому и графу Неверскому, но оба они отказались принять их, считая свой обет исполненным и торопясь вернуться восвояси. Составленная по этому случаю комиссия — два епископа, четыре рыцаря и папский легат — решила передать все Симону де Монфору с условием, что он очистит эти места от еретической чумы. Де Монфор остался здесь со своими самыми надежными друзьями — всего лишь 30 рыцарями.

Еретическая зараза мерещилась им повсюду, бросала вызов со стен каждого кастеля, и они принялись осаждать и брать их один за другим. Минерв, Терм, Лавор были захвачены, очищены от ереси, и в ознаменование победы «на башнях их водружен крест Господень» (выше стяга Симона, ибо то Господь одолевал отступников, засевших в своих убежищах). При этом крестоносцы с наслаждением жгли «совершенных» десятками и сотнями, а вместе с ними и их сеньоров, нисколько не сомневаясь, что они тоже повинны в катарской ереси. Работа была нелегкой, но защитники веры использовали и добрых «брабантцев», и мощные осадные механизмы. Один каорец, житель Монпелье, взялся за сбор необходимых денежных средств. Начиная с лета 1210 года к крестоносцам стали подходить подкрепления, влекомые обещанным отпущением грехов или же искренним желанием послужить Господу. Под воздействием проповедей со всех концов Франции, из Аквитании, Гаскони сюда потянулись епископы, бароны и рыцари. Пешком приходили на Юг и экзальтированные простолюдины (в частности, из Прирейнских и Льежских земель, где проповеди оказались особенно эффективными), а вместе с ними немало разного сброда, движимого отнюдь не чистыми намерениями. Крепло убеждение, что именно теперь «по воле Небесной» бедняки покончат со злом. Следует помнить, что все это происходило как раз в то время, когда во франкских землях «юнцы» — лишние люди, вытесненные из сельскохозяйственного производства в процессе его развития, сходились в ватаги и, по призыву фанатиков в отрепьях, отправлялись неведомо куда, в поисках земли обетованной, обещанной теми, кто верил в наступление тысячелетнего царствия Божия на земле.

В 1210 году по Раймонду VI был нанесен новый удар. Он лишился своего домена и прерогатив государя. Взял их себе Симон, а его брат Ги завладел землями и полномочиями графа де Фуа, также отлученного от Церкви. Аббат монастыря Сито, папский легат, стал архиепископом Нарбонны, а аббат монастыря Воде Серией был поставлен епископом Каркассона. Зимой 1212 года в Памье состоялся «парламент» подобный собраниям во имя мира Божия. Приехавшие туда во множестве прелаты, клирики, рыцари и горожане решали, как «установить добронравие, изничтожить еретическую нечисть, возродить добрые обычаи, утвердить веру христианскую, а мирянам дать мир и спокойствие». Были обнародованы установления, тщательно подготовленные группой из двенадцати заседателей, двух епископов, одного тамплиера и одного госпитальера, четырех воинов из Франции, четырех местных рыцарей и двух горожан: «выбрали и франков, и местных людей, чтобы изгнать недоверие из всех сердец». Установлениями вводили для благородных и простолюдинов те же правила раздела наследства, что и существовавшие в Париже, и главное, для держателя фьефа утверждалось строгое правило служения по франкскому образцу. Наследницам замков впредь на десять лет запрещалось выходить замуж за местных людей без разрешения главы крестоносцев, но они были свободны выбрать себе мужа из числа рыцарей, пришедших с Севера. Таким образом, как представлял себе автор «Деяний сеньоров Амбуаза», обращая взор к временам Меровингов, франки теперь могли путем законной копуляции заменять собой южную аристократию.

Между тем вся политическая обстановка стала меняться. Для папы снова важнейшей оказалась судьба Святой Земли, и он искал примирения, обратившись за помощью к своему вассалу — королю Арагона. Прославленный победами над мусульманами Испании Педро II прибыл в Тулузу. Магистраты города и сам граф принесли ему оммаж, как и юный сын графа, обрученный с дочерью короля. Принимая под свое покровительство графство, король вместе с тем становился покровителем и своего зятя, не замешанного в связях с еретиками. Король перед Иннокентием III брал обязательство направлять юношу на путь истинной веры. Изменение позиции папы и эти новые вассальные обязательства тулузцев создавали угрозу правам французской короны. Стремясь защитить их, Филипп Август разрешил своему сыну принять участие в крестовом походе. Но уже 13 сентября в битве при Мюре, как и год спустя при Бувине, Господь даровал победу тем, кто сражался за Него. Симон де Монфор и его воины уступали в численности противнику. Но, должным образом очистив душу исповедью, приняв Святое Причастие и благословленные частицей подлинного креста Господня, они разгромили войско короля Арагона, графов Тулузы, Фуа и Комменжа, тулузских горожан и ремесленников. Осквернивший себя Педро II — ночь перед битвой он провел в постели с женщиной — был наказан сильнее, чем император Оттон: Педро убили в бою.

Принц Людовик приступил к выполнению своего обета лишь весной 1215 года. Монфор вышел ему навстречу. Они вместе с войском и вошли в Монпелье, в Нарбонну и, наконец, в Тулузу. Когда прошли 40 дней военной кампании, положенные крестоносцу, принесшему обет, Людовик выслушал все, что сказал ему папский легат, и удалился. Он приходил на Юг подобно другим, не завоевателем, а всего лишь паломником. После битвы при Мюре его отец, король Франции, целиком и полностью положился на Симона как на своего доверенного человека в деле защиты на Юге интересов короны. Со своей стороны, папа настаивал на том, чтобы конфискованные земли еретиков перешли к престолу Св. Петра. Для решения судьбы этих земель потребовался созыв нового Латеранского собора. Иннокентий III хотел, чтобы земли были возвращены сыну Раймонда VI в качестве фьефа от Святого Престола. Однако прелаты не поддержали его намерений, и тулузское наследство было подвергнуто разделу. Все, что находилось на территории Империи, оставалось в руках Церкви и должно было перейти к Раймонду VII по достижении им совершеннолетия и «если он заслужит прощения». Остальная часть — «от Роны до Порта», то есть до Пиренеев — доверялась Симону де Монфору, принимавшему обязательство обратиться для получения этих сеньорий к тому, кто «имеет право дать их ему». В отношении этих земель Монфор поспешил принести ленную присягу королю Франции.

Монфор рассчитывал, что сможет удержать Тулузу, находясь в замке Нарбонны, где он и обосновался. Однако удержать Тулузу не удалось. Не в силу приверженности тулузцев к ереси, а из-за их привязанности к своему исконному сеньору. Они, как и все их земляки, терпеть не могли чужаков — пришельцев с Севера. Симона изгнали из Тулузы, открывшей свои ворота перед юным Раймондом. В 1218 году Симон, осадивший этот крупный город, был убит выстрелом из камнемета. На следующий год Людовик Французский вновь отправился выполнять свой 40-дневный обет. По пути он перебил жителей Марманда и, постояв под стенами Тулузы, отправился назад. Как и в первый раз, он приходил на Юг не для завоеваний. Когда Амори, сын Симона, предложил уступить свои права Филиппу Августу, тот отказался. Однако в 1224 году, когда павший духом Амори явился в Париж с 60 оставшимися у него рыцарями и повторил это предложение, сын Филиппа, ставший к тому времени королем, ответил согласием. В эти же годы Людовик VIII окончательно овладевает теми фьефами, которые совет баронов 22 годами ранее отобрал у Иоанна Безземельного. Он с легкостью захватил Ла-Рошель, Сентонж, Лимузен и Перигор. Его рыцари дошли даже до Сент-Эмилиона в Гийенне. Получив таким образом свободу рук и исполненный решимости покончить с катарами (они, как королю было известно, продолжали открыто проповедовать свою ересь), а заодно и подтвердить свои суверенные права на южную часть Галлии, Людовик в третий раз становится во главе крестового похода. На этот раз — против отлученного от Церкви Раймонда VII. Папа предоставил королю право в течение пяти лет получать десятую долю от доходов французского клира и гарантировал безопасность французского королевства от посягательств со стороны английского государя.

Южный поход Людовика, подобно походам его отца и деда в земли Маконнэ, походил на легкую прогулку. Вся нарбоннская знать торопилась принести ему оммаж, скрепляя клятву вложением рук в руки короля. А он, двигаясь по левому берегу Роны, по имперским землям, без колебаний вздымал меч правосудия. Ему пришлось, однако, остановиться, натолкнувшись на непредвиденное препятствие — Авиньон. За Роной в то время набрали силу крупные городские сообщества, выторговавшие себе новые привилегии в обмен на поддержку, оказанную графу Тулузы. Строя свою политику по итальянскому образцу, они образовали малые и несговорчивые подобия государств. Рыцари и патриции, незадолго до того устранившие из муниципальных советов представителей ремесленников, пришли к соглашению с Людовиком VIII: его самого с небольшим эскортом авиньонцы готовы были впустить в город, но армии следовало идти прямо через мост, минуя город. Однако, когда горожане увидели крестоносцев, ими овладел страх — они побоялись разделить судьбу Безье и закрыли городские ворота. Уязвленный и убежденный в том, что строптивые авиньонцы действуют по сговору с еретиками, король, связанный обетом наказывать мятежные города, осадил Авиньон. Осада длилась три месяца. Воины Людовика страдали от проливных дождей и желудочных заболеваний, разносимых тучами мух. Наконец, королю удалось пробить бреши в мощных городских укреплениях. В Авиньоне он запретил своим людям грабить горожан, был удовлетворен обещаниями горожан и шестью тысячами серебряных марок, полученными от них, после чего мог продолжить свою прогулку без каких-либо новых помех. Но на обратном пути, в Оверни, в ноябре 1226 года Людовик умер от дизентерии. По свидетельству Гильома де Пюилорана, Филипп, отец Людовика, предвидел, что его сын, не обладавший крепким здоровьем, не сможет выжить в отравленном миазмами воздухе этих раскаленных солнцем земель.