История Христианской Церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.

Сыновья Константина обращали мало внимания на свое христианское воспитание и отошли от мудрой веротерпимости отца. Констанций, умеренный и целомудренный, но завистливый, тщеславный и слабый, полностью находившийся под контролем своих евнухов, женщин и епископов, начал жестоко подавлять языческую религию, разграбил и разрушил много храмов, отдавал добычу церкви или своим евнухам, льстецам и бесполезным фаворитам и запретил под страхом смерти все жертвоприношения и поклонение изображениям в Риме, Александрии и Афинах, хотя приказ этот не мог быть выполнен. Теперь в христианство обращались массы людей, хотя, конечно, в основном на словах, а не в сердце. Но потом этот император с той же нетерпимостью начал относиться и к сторонникам никейской ортодоксии, наказывая их конфискациями и изгнанием. Его братья поддерживали Афанасия, но сам он был фанатичным арианином. Он вмешивался во все дела церкви, которую во время его правления раздирали доктринальные противоречия. Он созывал множество соборов — в Галлии, Италии, Иллирии и Азии, стремился к славе богослова, ему нравилось, когда его называли епископом из епископов, хотя, как и его отец, собственное крещение он откладывал до смерти.

Некоторые оправдывают это жестокое подавление идолопоклонства, ссылаясь на уничтожение хананеев при Иисусе Навине [58] . Однако умнейшие из учителей церкви, такие как Афанасий, Осий и Иларий, выступали в пользу терпимости (хотя даже они по большей части вели речь о терпимости к ортодоксии, во имя которой сами были смещены и изгнаны арианской властью). Афанасий, например, говорит: «Сатана, в котором нет истины, врывается с топором и мечом. Но Спаситель кроток, Он никого не принуждает, но приходит, стучит и говорит душе: отвори Мне, сестра Моя! [59] Если мы открываем Ему, Он входит; если же нет, Он удаляется. Ибо истина проповедуется не мечом и не темницей, не мощью армии, но убеждением и увещеванием. Как можно убедить кого-то, если преобладает страх перед императором? Как увещевать, если противоречащих ждет изгнание и смерть?» Иларий не менее убедительно говорит императору о неверности его поведения: «Государственным золотом ты обременил сокровищницу Божью: то, что было награблено в храмах и получено вследствие конфискации или отнято в наказание, ты навязываешь Богу».

58

Например, Юлий Фирмик Матерн, автор трактата De errore profanarum religionum,написанного около 348 г. и посвященного императорам Констанцию и Константу.

59

Песн. 5:2.

Согласно законам истории, насаждение христианства Констанцием должно было вызвать реакцию со стороны язычества, и такая реакция последовала, хотя продолжалась лишь в течение краткого периода сразу после смерти этого императора.

§4. Юлиан Отступник и реакция язычества. 361 — 363 г.

Источники

Они едины в изложении всех основных фактов, вплоть до незначительных деталей, но совершенно различны по духу и оценке; сам Юлиан тщеславно восхваляет себя, Либаний и Зосима относятся к нему со страстным восхищением, Григорий и Кирилл склонны к противоположной крайности — ненависти и отвращению, Аммиан Марцеллинто хвалит, то упрекает его.

1. Языческие источники: Juliani imperatoris Opera, quae supersunt omnia,ed. Petavius,Par.,

1583; также более полно Ezech. Spanhemius,Lips., 1696, 2 vols. fol. (Спангейм приводит греческий оригинал с хорошим латинским переводом и десятью книгами Кирилла Александрийского против Юлиана). До нас дошли следующие произведения Юлиана: Misopogon(, «К ненавистникам бород», защита себя от обвинений антиохийцев); Caesares(две сатиры на его предшественников); восемь Orationes;шестьдесят пять Epistolae(последние изданы отдельно и более полно, с более краткими фрагментами, Heyler, Mog., 1828); и фрагменты из трех или семи книг ката в ответе Кирилла. Libanius: , в Lib. Opp.,ed. Reiske, Altenb., 1791–97. 4 vols. M amertinus: Gratiarum actio Juliano.Соответствующие разделы у языческих историков: Ammianus Marcellinus ( l. с,lib. xxi-xxv, 3), Zosimusи Eunapius.

Juliani imperatoris Librorum contra Christianos quae supersunt. Collegit, recensuit, prolegomenis instruxit Car. Joa. Neumann. Insunt Cyrilli Alexandrini fragmenta syriaca ab Eberh. Nestle 'edita.Lips., 1880. Kaiser Julian's B"ucher gegen die Christen. Nach ihrer Wiederherstellung ubersetzt von Karl Joh. Neumann. Leipzig, 1880. 53 pp. Это третий том Scriptorum Graecorum qui Christianam impugnaverunt religionem quae supersunt,ed. Neumann.

Julian The Emperor, containing Gregory Nazianzen's Two Invectives, and Libanius' Monody, with Julian's extant Theosophical Works.Translated by C. W. K ing, M. A. London, 1888. С примечаниями и археологическими иллюстрациями (pp. 288).

2. Христианскиеисточники (все на греческом языке): ранние церковные историки, Сократ(1, iii), Созомен(I, v, vi), Феодорит(I, iii). Григорий Назианзин: Orationes invectivae in Jul. duae,написанные примерно через шесть месяцев после смерти Юлиана (Opp.,tom. i). Кирилл Александрийский: Contra impium Jul.libri x (в Opp. Сyr.,ed. J. Aubert,Par., 1638, tom, vi, и в издании трудов Юлиана Спангейма).

Литература

Tillemont: M'emoires,etc., vol. vii, p. 322–423 (Venice ed.); Histoire des empereurs Rom.Par., 1690 sqq., vol. iv, 483–576. Аббат De la Bleterie: Vie de l'empereur Julien.Amst., 1735. 2 vols. То же на английском, Lond., 1746. W. Warburton: Julian.Lond. 3 ^ded. 1763. Nath. Lardner: Works,ed. Dr. Kippis, vol. vii, p. 581 sqq. Gibbon: l. c, ch. xxii-xxiv, особенно xxiii. Neander: Julian u. sein Zeitalter.Leipz., 1812 (его первое историческое произведение), и Allg. К. G., iii (2 ^ded. 1846), p. 76–148. Английское издание Torrey, ii, 37–67. Jondot (католик): Histoire de l'empereur Julien.1817, 2 vols. C. H. van Herwerden: De Juliano imper, religionis Christ, hoste, eodemque vindice.Lugd. Bat., 1827. G. F. Wiggers: Jul. der Abtr"unnige.Leipz., 1837 (в Illgen's Zeitschr. f. Hist. Theol.). H. Schulze: De philos, et moribus Jul.Strals., 1839. D. Fr. Strauss(автор мифологического «Leben Jesu»): Der Romantiker auf dem Thron der Caesaren, oder Julian der Abtr.Manh., 1847 (содержит четкий обзор разных мнений о Юлиане от Либания и Григория до Гиббона, Шлоссера, Неандера и Ульмана, но написан со скрытой политической целью, против короля Пруссии Фридриха Вильгельма IV). J. Е. Auer(католик): Kaiser Jul. der Abtr. im Kampf mit den Kirchenv"atern seinerzeit.Wien, 1855. W. Mangold: Jul. der Abtr.Stuttg., 1862. C. Semisch: Jul. der Abtr.Bresl., 1862. F. L"ubker: Julians Kampf u. Ende.Hamb., 1864. Alb. de Broglie(католик), в третьем и четвертом томе его L''eglise et l'empire romain au quatri`eme si`ecle.Par., 4 ^thed., 1868. (Очень полный труд.) J. F. . M"ucke: Flavius Claudius Julianus. Nach den Quellen.Gotha, 1867, 1869. 2 vols. (Полный, тщательный, многословный, слишком зависит от Аммиана и пристрастный в отношении к Юлиану.) Kellerbaum: Skizze der Vorgeschichte Julians,1877. F. Rode: Gesch. der Reaction des Kaiser Julianus gegen die christl. Kirche.Jens, 1877. (Подробный, отчасти против Теффеля и Мюке.) H. Adrien Naville: Julien l'apostate et sa philosophie du polyth'eisme.Paris and Neuchatel, 1877. См. также его статью в Lichtenberger, «Encyclop.», vii, 519–525. Torquati: Studii storico critici sulla vita… di Giuliano l'Apostata.Rom., 1878. G. H. Rendall: The Emperor Julian: Paganism and Christianity.Lond., 1879. J. G. E. Hoffmann: Jul. der Abtr"unnige, Syrische Erz"ahlungen.Leiden, 1880. (Древние произведения, отражающие чувства восточных христиан). См. также статьи о Юлиане в «Encycl. Brit.», 9 ^thed., vol. xiii, 768–770 ( Kirkup); Herzog ², vii, 285–296 (Harnack); в Smith and Wace, iii, 484–524 (пребендарий John Wordsworth, очень полная и справедливая).

Несмотря на великое обращение властьпридержащих и изменение общественных настроений, у языческой религии все еще было много приверженцев и она продолжала оказывать существенное влияние на простой народ благодаря привычкам и суевериям, а на образованные круги через литературу и школы философии и красноречия Александрии, Афин и т. д. И теперь, под руководством одного из наиболее талантливых, энергичных и примечательных римских императоров, язычество снова совершило отчаянную и систематическую попытку восстановить свое главенствующее положение в Римской империи. Но попытка эта завершилась поражением и окончательно доказала: язычество навсегда изжило себя. Во время краткого, но интересного и поучительного правления Юлиана стало видно, что политика Константина была разумной и соответствующей ходу самой истории и что христианство действительно обладало моральной силой в текущий момент и надеждой на будущее. В то же время эти временные гонения стали справедливой карой и полезным воспитательным моментом для обмирщенной церкви и священства [60] .

60

Так считал Григорий Назианзин, и Тиллемон справедливо замечает, Mem.vii. 322: «Значительное количество грехов, в которых было виновно большинство христиан, стало причиной того, что Бог даровал этому князю императорскую власть, дабы наказать христиан, — а его злоба стала подобна бичу в руках Божьих, дабы их исправить».

Юлиан, по прозванию Отступник (Apostata),племянник Константина Великого и двоюродный брат Констанция, родился в 331 г., так что ему было всего шесть лет, когда умер его дядя. Когда правительство сменилось, все его родственники, в том числе отец, были перебиты, и это явно не способствовало ни любви к Константину, ни уважению к придворному христианству. Позже он объяснял свое спасение особой благосклонностью старых богов. Он был испорчен лицемерным образованием и стал врагом той веры, которую педантичные учителя старались навязать его свободному и независимому уму, никак не подтверждая своих учений собственной жизнью. (В недавней истории мы видим поразительную параллель этому в случае с прусским императором Фридрихом Великим.) Император относился к Юлиану с ревностью, его держали в уединении, в сельской местности, почти как пленника. Он вместе со своим сводным братом Галлом получил формально христианское воспитание под руководством арианского епископа Евсевия из Никомедии и нескольких евнухов, был крещен, даже подготовлен к священническому служению и рукоположен как чтец [61] . Он молился, постился, отмечал память мучеников, выказывал подобающее уважение епископам, принимал благословение отшельников и читал Писание в церкви Никомедии. Даже его игры выбирались по критерию благочестивости. Но это деспотическое и механическое принуждение к отвратительно суровому и яростно полемическому типу христианства побудило к бунту умного, проницательного и решительного Юлиана и толкнуло его к язычеству. Арианским псевдохристианством Констанция было порождено языческое антихристианство Юлиана, и второе стало заслуженным наказанием за первое. С энтузиазмом и неустанным усердием молодой князь изучал Гомера, Платона, Аристотеля и неоплатоников. Частичный запрет на подобное чтение привел к еще большему рвению. Юлиан втайне доставал лекции знаменитого оратора Либания, который позже прославил его, но произведения Либания свидетельствовали о вырождении языческой литературы того времени, отличались пустотой содержания, помпезным и безвкусным слогом, казавшимся привлекательным лишь для испорченного вкуса. Постепенно Юлиан ознакомился с самыми выдающимися представителями язычества, особенно неоплатониками, философами, ораторами и жрецами, такими как Либаний, Эдесий, Максим и Хрисанфий. Они укрепляли в нем суеверия разнообразной софистикой и чародейством. Постепенно он стал тайным главой языческой партии. При посредничестве и под защитой императрицы Евсевии он в течение нескольких месяцев посещал школы в Афинах (355), где был посвящен в Элевсинские мистерии, что и завершило его переход к греческому идолопоклонству.

61

Юлиан ad Athen.,p. 271; Сократ, iii, 1; Созомен, , 2; Феодорит, iii, 2.

Но его язычество не было естественным и спонтанным; оно было искусственным и нездоровым. Это было язычество неоплатонического, пантеистического эклектизма, странная смесь философии, поэзии и суеверия и — по крайней мере, у Юлиана, — по большей части подражание или карикатура христианства. Он пытался придать духовный смысл старой мифологии, возродить ее, объединив с восточными богословскими схемами и некоторыми христианскими идеями; он учил высшему, абстрактному единству, которое выше множества национальных богов, гениев, героев и природных сил; верил в непосредственное общение с богами и в откровения, которые приходят через сны, видения, пророчества, через изучение внутренностей жертв и чудеса; интересовался всяческими магическими и теургическими искусствами [62] . Сам Юлиан, со всей своей философской ученостью, верил в самые нелепые легенды о богах или придавал им более глубокое, мистическое значение, самым произвольным образом аллегорически истолковывая их. Он лично общался с Юпитером, Минервой, Аполлоном, Геркулесом, которые ночью наносили ему визиты в его пылком воображении и уверяли в своей особой защите. Он на профессиональном уровне занимался прорицаниями [63] . Среди разных божеств он особенно преданно поклонялся великому царю Гелиосу, или богу солнца, чьим слугой называл себя и чей эфирный свет даже в раннем детстве привлекал его с магической силой. Он считал этого бога центром вселенной, от которого исходят свет, жизнь и спасение всех существ [64] . В таких взглядах на высшее божество он приближался к христианскому монотеизму, но подменял пустым мифом и пантеистической фантазией единственного истинного и живого Бога и личность исторического Христа.

62

См. т. I, §61.

63

Либаний говорит о нем, Epit.,р. 582: … , те `ev . Аммиан Марцеллин называет его praesagiorum sciscitationi nimiae deditus, superstitiosus magis quam sacrorum legitimus observator(xxv. 4). См. также: Созомен, v. 2.

64

См. его четвертую Oratio,посвященную восхвалению Гелиоса.

Моральный облик Юлиана соответствовал его нелепой системе. Он обладал блестящими дарованиями и стоическими добродетелями, но ему не хватало искренности, простоты и естественности, на которых основано подлинное величие ума и характера. Как его поклонение Гелиосу было слабой тенью христианского монотеизма, то есть невольной данью той самой религии, против которой он выступал, так и его искусственный и упрямый аскетизм может восприниматься нами только как карикатура на церковное монашество того времени, чье смирение и духовность он так глубоко презирал. Он был полон аффектации, тщеславия, напыщенности, красноречия, мастерски умел притворяться. Все, что он говорил или писал, было рассчитано на произведение впечатления. Вместо того чтобы ощутить дух времени и встать во главе истинного прогресса, он предпочел партию, у которой не было ни силы, ни будущего, тем самым заняв ложную и проигрышную позицию, не соответствовавшую его миссии правителя. Воистину, великие умы всегда в большей или меньшей степени спорили со своим веком, что мы наблюдаем в лице деятелей Реформации, апостолов, даже самого Христа. Но их антагонизм проистекал из ясного понимания реальных потребностей и искренней преданности интересам своей эпохи; все прогрессивное и преображающее так или иначе отражает в себе лучшие особенности своего времени и поднимает его на более высокий уровень. Антагонизм Юлиана, начавшийся с радикально неверного понимания исторических тенденций и воодушевленный эгоистическими амбициями, был ретроградным и реакционным, а кроме того, он был направлен не на доброе дело. Юлиан был неправ, и потому заслужил свою трагическую судьбу, как реакционер–фанатик.