История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума
Шрифт:
Выйдя от Яцынича, Розенбаум твердо решил больше никуда не ходить, а как следует выспаться. Вечером в театре Розенбаум, Вальден и Лясота договорились в очередной раз встретиться, только уже не на квартире у Вальдена, который со дня на день ожидал приезда жены, а в ресторане при большой гостинице «Петербургской» Лукина. Причем встретиться лишь при наличии свежей и важной для дела информации. Без новостей прошло дней пять или шесть, пока в один из вечеров Лясота по-заговорщицки не сказал Розенбауму: «Сегодня после спектакля мы ждем вас в отдельном кабинете в «Петербургской…».
За столом сгоравшие от нетерпения агенты выдали Розенбауму следующее: Лясота — «Через Радько и Гржигоржевского мне удалось побывать в компании с рабочими-железнодорожниками Волосевичем, Скоринкой и Лярским. В ходе «общения» с ними мне удалось запомнить 18 фамилий из числа тех, кто примкнул к организации «Свободный Рабочий». При этом он передал Розенбауму отрывной листок из блокнота со всеми названными им фамилиями; Вальден — «Известный уже вам столяр Кац из портовых мастерских познакомил меня с Катей Колднер. Кац представил меня ей как
Поблагодарив агентов за добытую информацию, Розенбаум вручил каждому из них по 50 злотых и попутно предупредил, чтобы они об этой своей акции не догадались сообщить Яцыничу. Если же, не дай Бог, что-либо случится, то всю ответственность за это он берет на себя. Кроме того, он попросил друзей добыть для себя рекомендательное письмо к кому-либо из приятелей пинских активистов в Лодзи. Последние пообещали сделать это во что бы то ни стало ко дню отъезда Розенбаума вместе с труппой из Пинска. Прощальный для друзей ужин состоялся за день до этого события на квартире Вальдена. Жена последнего по предварительной просьбе импрессарио как истинная лодзянка приготовила свое фирменное блюдо фляки и другие не менее оригинальные закуски. Пили мало и в присутствии хозяйки говорили только о театре и актерах. Разумеется, Розенбаум был в центре внимания. 15 февраля 1923 года труппа Зелинского давала свой последний спектакль в Пинске. На нем, как и на первом спектакле, присутствовали представители местной власти во главе с городским старостой Томашевичем. Спектакль прошел прекрасно, не менее приятным для артистов труппы был прощальный ужин, который староста дал в их честь в «Охотничьем клубе».
16 февраля Розенбаум с труппой выехал в Несвиж. Как и раньше, здесь «Свободным Рабочим» и не пахло. И тем не менее в силу каких-то одному ему ведомых причин импрессарио были взяты под подозрение за сочувствие к коммунизму некий Фонштейн — сын владелицы гостиницы на Студенческой улице и его приятель кинематографист (киномеханик — В.Ч.) Нейдгельд, о чем тотчас же было сообщено шифрованным рапортом в Новогрудок. Через шесть дней после этого труппа выехала туда же на плановые гастроли. В Новогрудке на сей раз по разведке Розенбаумом тоже ничего сделано не было. Правда, по настоянию Корвин-Пиотровского он «внимательно прислушивался к разговорам белорусской и еврейской публики», но все это не дало ожидаемых результатов.
В один из дней, свободных от гастролей, Розенбаум и Корвин-Пиотровский достаточно детально обдумывали перспективы проводимой ими работы, результатом чего было решение, единолично принятое шефом Новогрудской политполиции, вместе ехать в Варшаву к генералу Розвадовскому, имея при себе подробный нешифрованный отчет о работе по «Свободному Рабочему» и объяснительную записку к нему. Эта работа была возложена на Розенбаума. Впрочем, возможности своего участия в подготовке данных документов шеф также не исключал. «Постарайся, — говорил он, — сделать все в указанный мною срок, так как, может быть, мне придется сделать в них кое-какие исправления и дополнения». Следует заметить, что в отличие от других агентов, Розенбаум любил писать отчеты. Расписывая все, что называется, по пунктам и параграфам, раскладывая все по полочкам, он часто неожиданно для себя приходил к выводам, которые в повседневной работе его совсем не посещали. Кроме того, большое количество страниц, написанных им, невольно возвышало его в своих же глазах, и в такие минуты он, как правило, вспоминал своего отца Эдуарда Теодоровича — таможенного чиновника, знавшего толк в хорошо составленных бумагах. Так что со своим заданием Розенбаум успешно и в срок справился; рапорт и объяснительную записку Корвин-Пиотровский одобрил и принял без поправок и изменений.
В Варшаву они прибыли 12 марта 1923 года около одиннадцати часов утра. После чего, приведя себя в порядок, отправились в Управление госполиции. Генерал Розвадовский принял их немедленно. Корвин-Пиотровский как старший по званию и должности доложил генералу, что прибыл к нему по делу организации «Свободный Рабочий» вместе с главным разведчиком в этом деле для детального освещения сложившейся ситуации, а также за распоряжениями в названном направлении деятельности. Положительно охарактеризовав деятельность Антония Ружи, полковник далее сказал: «Хотел бы просить вас, господин генерал, об обеспечении ему столь нужной для нашего государства деятельности предоставлением открытого листа, чтобы он мог свободно работать и быть независимым от агентур местных политполиций… О его предшествующей работе я вам, господин генерал, уже неоднократно докладывал, что же касается его деятельности в ближайшее время, то по моему приказу он составил подробный рапорт, который я привез на случай, если вам будет благоугодно с ним познакомиться, а также поговорить с составителем. Должен заметить, что если работа Антония Ружи и дальше будет идти заданным темпом, то всех инициаторов и главных деятелей этой организации мы скоро будем иметь в руках».
После этих слов генерал попросил Корвин-Пиотровского подать ему приготовленный Розенбаумом рапорт (при этом, не обращаясь к нему, он лишь подвинул в его сторону коробку с папиросами). Генерал стал молча и внимательно читать рапорт, делая при этом пометки цветными карандашами. Закончив чтение, он сразу же обратился к Розенбауму с несколькими
вопросами, затрагивающими реально существовавшую ситуацию по раскрытию деятельности «Свободного Рабочего» в Пинске, Гродно, Бресте, Слониме, Августове и Чарной Веси, а также с видами последнего на свою работу по каждому городу в отдельности. После четких и прямых ответов Розенбаума он, как правило, запрашивал и мнение Корвин-Пиотровского, делал пометки в рапорте, кое-что у обоих переспрашивал. Закончив с вопросами по рапорту, генерал сказал, обращаясь к Розенбауму: «Пока все, до завтра вы свободны; в одиннадцать часов завтра явитесь ко мне», а полковника попросил на пару минут остаться.Выйдя из управления полиции, Розенбаум решил подождать Корвин-Пиотровского в ближайшем сквере на лавочке. Изобразив человека, читающего газету, он внимательно следил за людьми, выходящими из здания управления. Когда оттуда вышел полковник, агент не пошел за ним сразу, а двинулся в нужном направлении только тогда, когда последний повернул за угол. Он быстрым шагом нагнал его, после чего визитеры пошли вместе. «Молодец, что подождал меня и что не подошел сразу, — сказал Корвин-Пиотровский. — А теперь идем обедать к Лию (первоклассный ресторан Лиевского на Краковском предместье, напротив костела Святого Креста — В.Ч.). Там поговорим».
За обедом после многозначительного молчания полковник сказал: «Твой рапорт и ответы произвели на генерала хорошее впечатление, он остался доволен твоей работой. Завтра он тебя примет и вручит тебе открытый лист как доверенному государственной полиции. Это звание выше агента, оно изымает тебя из подчинения местным агентурам, а ставит в прямое подчинение шефу государственной полиции. Открытый лист дает тебе право контролировать действия всех членов уездных политполиций, а также возможность входить в соглашение относительно их действий с шефами уездных отделов; в воеводских отделах будешь только предупреждать о своих действиях, и они обязаны тебе как доверенному всей госполиции оказывать всяческое содействие. Выдаст тебе генерал и денежную награду и подотчетную сумму, а также бесплатный билет первого класса на проезд по железным дорогам Речи Посполитой. Кроме того, он издаст полный циркуляр по всем воеводствам об утверждении тебя доверенным лицом госполиции, выдаст тебе инструкцию по связи с ним, а также предложит тебе постоянный месячный оклад, но это решение зависит от твоего согласия…». На вопрос собеседника, как поступить в отношении оклада, полковник ответил: «Это, друже, как ты хочешь, так и говори. А вообще будь с генералом откровенен и не празднуй труса. Он очень не любит лести и притворства, к сожалению, столь развитых в нашем польском обществе». На этом был закончен служебный разговор, а вместе с ним и обед. Встретиться завтра оба решили здесь же, у Лия, за обедом. Относительно характера дальнейшего времяпрепровождения Розенбаума в Варшаве, удобнее всего воспользоваться его личным признанием спустя годы: «Тогда я воспользовался свободным днем и свободным вечером исключительно для себя…».
На следующий день, т. е. 13 марта, на приеме у генерала было все так, как об этом Розенбауму поведал в ресторане полковник, за исключением того момента, когда Розвадовский предложил вновь испеченному доверенному госполиции постоянный месячный оклад в размере 700 злотых. Зачитав этот пункт своего решения, шеф госполиции спросил, обращаясь к агенту: «Как вы на это смотрите?». На что последний ответил: «Господин генерал, за оказываемое мне доверие сердечно благодарю, но, говоря откровенно, я бы не хотел получать постоянного оклада, считая более правильной оплату себе в зависимости от исполненных мною обязанностей. Зная свой характер, я боюсь, что, получая постоянный оклад и чувствуя себя обеспеченным, я могу запустить работу. Получая же вознаграждение за конкретно понесенные труды, я буду прилагать для своего благосостояния максимум энергии. Поэтому прошу вас, господин генерал, оставить оплату моего труда на прежних началах». «Благодарю за искренний и откровенный ответ, — сказал генерал, — пусть будет по-вашему. В таком случае за вашу нынешнюю работу я дам вам чек в кассу на 700 злотых и на дальнейшие расходы, связанные с вашей разведывательной работой, 1500 злотых на ваш отчет, который вы обязаны представлять мне ежеквартально». С этими словами он подписал два чека в кассу, а вслед за этим вручил Розенбауму инструкцию, в которой были отражены все вопросы взаимоотношений агента с шефами полиции, а также открытый лист и постоянный билет на право бесплатного проезда по железной дороге. Последними словами генерала были: «Теперь вы свободны, желаю успеха и счастливого пути». Розенбаум вышел из кабинета, получил в кассе управления деньги и отправился в назначенный час на обед с Корвин-Пиотровским». Во время обеда Розенбаум сообщил Корвин-Пиотровскому о своей встрече с генералом, после чего оба оговорили детали, связанные с дальнейшим пребыванием в Варшаве и совместным выездом в Новогрудок. По прибытии туда Розенбаум почти ежедневно заходил к шефу для разговоров, так или иначе связанных с последним посещением Управления госполиции.
В ночь с 21 на 22 марта импрессарио вместе с труппой Зелинского выехал на гастроли в Слоним. Прибыли туда рано утром. Закончив дела с размещением актеров, Розенбаум пошел к начальнику местной политполиции коменданту-майору Тадеушу Добржинскому. Подавая ему свой открытый лист, он испытал глубочайшее удовлетворение от того, какое сильное впечатление этот документ оказал на Добржинского, сразу же изменившегося в лице, да и в последующем тоне разговора с его подателем. Во-первых, он сразу пообещал, что на время пребывания Розенбаума в Слониме он не только не будет чинить ему никаких препятствий, но «вообще снимет всякий надзор со своей стороны за подозрительными в политическом отношении лицами». Во-вторых, он выразил благодарность доверенному госполиции, что называется, авансом: «Буду очень благодарен вам, если вы это дело в данный приезд доведете о конца».