История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума

Всем лицам, оказавшим мне любезное содействие в работе над книгой, я приношу мою глубокую благодарность.

Глава I. ОТ «СОЮЗА РУССКОГО НАРОДА» К ЦАРСКОЙ ОХРАНКЕ

О первых шагах жизни Эдуарда Розенбаума известно крайне мало. Даже год его рождения в разных источниках подается по-разному. В анкете, составленной на него 1 ноября 1940 года при первом допросе в Лидском горотделе НКВД, таковым значится 1876 год. Данная дата, записанная, вероятно, со слов допрашиваемого, скорее всего отражала его наивные расчеты на снисхождение к себе по причине солидного возраста, чем реальное положение вещей. Два месяца следственной тюрьмы и почти ежедневные допросы дали понять Розенбауму, что такие уловки ничего не значат по сравнению с теми вопросами, на которые от него требовали ответов. Поэтому, спустя два месяца, в своих «Собственноручных показаниях» настоящей датой своего рождения он назвал 6 апреля 1878 года (по старому стилю). Что же касается места своего появления на свет, то его Розенбаум никогда не скрывал, более того, его название «Одесса» он называл и записывал с особой, типичной для одесситов, внутренней гордостью. Часто в его общении с людьми это слово было своеобразным паролем, позволявшим с ходу устанавливать должный контакт с окружающими.

О своем происхождении наш герой на извилистых поворотах жизни говаривал разное, нередко называя своего отца — потомственного дворянина Лифляндской губернии — то армейским генералом, то флотским адмиралом. «Наследственные владения» последнего также в зависимости от ситуации меняли не только свои размеры, но и место расположения. Иногда разговоры о них ограничивались лишь Латвией, в другой раз они распространялись на юг, в пределы Каменец-Подольской и Киевской губерний. Между тем в большинстве официальных документов, касающихся родителей, значилось, что отцом будущего агента (чем бы он ни занимался, эта профессия была в его жизни главной) был обрусевший немец, служащий Одесской таможни Эдуард Теодорович Розенбаум. Мать Эдуарда Розенбаума — урожденная Дюврэ-Куэ Каролина Сигизмундовна — до своего замужества была артисткой балета. Где и как, на каких сценах она танцевала, что объединило в Одессе этих двух совершенно непохожих людей, сказать трудно. Во всяком случае, в памяти Розенбаума сохранились материнские упреки в адрес отца со ссылками на «загубленную молодость, красоту и талант».

Продвижение по службе Розенбаума-старшего шло не так, как это могло быть, доходы семьи были скромными, что чаще всего и было предметом семейных конфликтов. Несмотря на это, он своей роли главы семейства жене никогда не уступал и молча, терпеливо переносил все обращенные в его адрес нападки. В силу многолетнего нахождения на казенной службе и свойственного большинству немцев уважительного, вплоть до педантизма, отношения к начальству и властям, Эдуард Теодорович воздействовал на становление единственного сына в верноподданическом духе. Мать же, считая себя не просто полькой, а «полькой, в жилах которой течет французская кровь», несмотря на свой ранний разрыв с театром, вносила в семейную жизнь атмосферу возвышенно-романтического отношения ко всему окружающему миру. Такое состояние души иногда заводило ее в разговорах с близкими людьми в состояние некоторой оппозиционности по отношению к властям, впрочем, не заходившей далее обид на начальство своего мужа да критики «мужлана-городового», как-то обидевшего ее традиционным «здрасте» с подкручиванием вверх рыжего уса. Столкновение этих родительских воспитательных стихий находило в душе мальчика, не имевшего рядом никого ближе и роднее маменьки и папеньки, попеременное тяготение ко всему тому, что им было дорого.

В 1896 году он окончил гимназию и несколько лет по протекции знакомых отца служил весовщиком при портовых складах и магазинах. К работе этой Эдуард не питал никакого интереса: высокомерие опытных коллег его раздражало, а распущенность и хамство вечно пьяных грузчиков злили. Единственное, что ему нравилось в порту, так это нарядные пассажирские пароходы, веселая публика на них, музыка… и гудки, как бы зовущие к где-то существующей, неизменно светлой жизни. И молодой человек стал подумывать о профессии морского штурмана. В начале 1902 года, не достигнув и пятидесяти лет, от неожиданного желудочного кровоизлияния умер Розенбаум-старший, что в корне изменило планы сына на будущее. Между тем подходило время отбывать ему воинскую повинность, и в сложившейся ситуации он не смог придумать ничего лучшего, как поступить в том же году в Елизаветградское кавалерийское училище, что в Херсонской губернии. Учился он с желанием, и длиннополая шинель, сапоги со шпорами, шашка на боку — все это волновало воображение будущего кавалериста, но лошадь, выездка и прочее никак не давались ему; быть же посмешищем у тех своих товарищей, что будто бы родились в седле, он не хотел. На втором году учебы в училище он подал рапорт об увольнении, который беспрепятственно начальством был удовлетворен. Не желая ехать домой, к глубоко страдавшей от неудач сына матери, он, по совету ротмистра жандармерии Розмарицы, поступил зимой 1904 года вольноопределяющимся на службу в 11-ю артиллерийскую бригаду, которая дислоцировалась в небольшом городке Луцке. Тогда же состоялась и его вербовка в число царской охранки с получением задания «присматривать за неблагонадежными». Непосредственный начальник Розенбаума, командир 5-й батареи Сергей Владимирович Лукашевич, сумел заметить в нем служебное рвение, умение ладить с товарищами, и уже через год с небольшим он подал прошение вышестоящему командованию о переводе вольноопределяющего Розенбаума в прапорщики. Высочайший указ об этом был опубликован в специальном разделе военной газеты «Русский Инвалид» от 25 октября 1905 года. Этот номер газеты новоиспеченный прапорщик затем долгие годы хранил вместе с другими важными для себя документами. Что же касается агентурной деятельности Розенбаума в армейской среде, то она по разным причинам была тогда малорезультативной.

Революция 1905–1907 годов еще более укрепила в нем верноподданические чувства и желание служить в армии. Он дважды по рекомендации подполковника Лукашевича ездил в Петербург в Михайловское артиллерийское училище для сдачи экзамена на чин подпоручика артиллерии и дважды по иронии судьбы срезался там на экзамене по аналитической геометрии и механике, а готовиться к третьим испытаниям еще через год (как замечал позднее он) не было уже ни энергии, ни желания. В последний раз приезд из столицы в Луцк совпал с выходом в свет правительственного указа о том, что прапорщики могут оставаться в дальнейшем на военной службе с правом производства до чина штабс-капитана через каждые шесть лет. Этот указ Розенбаума в каком-то смысле удовлетворял. С 1905 по 1909 годы в чине прапорщика он служил еще около полугода в 11-й артбригаде, затем во второй запасной артбатарее и, наконец, в 6-м мортирном артдивизионе, который был расквартирован в Киеве. Отсюда по неизвестным причинам он уволился в запас и в сентябре 1909 года поступил на юридический факультет местного университета Святого Владимира.

В бытность студентом университета Розенбаум входил в состав студенческой монархической организации, находившейся под влиянием «Союза русского народа». Возглавлял организацию студент В.С.Голубев, издававший и газету монархически настроенных студентов «Двуглавый орел». Студенты, не принадлежащие к этой организации, называли таковую «Черной сотней». Как-то после одного из собраний Голубев предложил Розенбауму сообщать ему о важнейших событиях из жизни «студентов-прогрессистов», с презрением относившихся к «Двуглавому орлу», а также о постановлениях, выносимых на тайных собраниях землячеств. Таковых же в университете в ту пору было несколько. Сам Розенбаум входил в землячество польских студентов «Огниско» («Очаг»), был хорошо знаком с руководителем землячества украинских студентов «Украина-Подолье» Иваном Моргачевским и председателем землячества «Кавказ» Виктором Дубянским. Трудно сказать, был ли Голубев связан с жандармерией, но как председатель студенческого отдела «Союза русского народа» он постоянно вращался в кругу лиц, поддерживающих правительство. Передавая информацию о своих идейных противниках Голубеву, Розенбаум постепенно вовлекался в сферу интересов органов политического сыска. В своих сообщениях о подпольной деятельности землячеств он говорил преимущественно об их повседневной жизни, характеризовал поступки руководителей, круг их общения. Что же касается постановлений их собраний, то к их числу Розенбаум отнес переданные им Голубеву две-три прокламации, содержавшие призывы к организации студенческих демонстраций в связи с отлучением Святейшим Синодом Л.Н.Толстого от Церкви и преданием его анафеме, а также призывы к отправлению делегации киевских студентов в Ясную Поляну, на похороны писателя.

Благодаря участию в монархической организации и общению с Голубевым, Розенбаум в скором времени познакомился с профессором политической экономии, редактором-издателем местной монархической газеты «Киевлянин» Дмитрием Ивановичем Пихно (1853–1913), бывшим и главой киевского отделения «Союза русского народа». Более того, какое-то время по приглашению профессора он был даже занят в корректуре газеты. Общался он также с судебным инспектором Иваном Александровичем Григоровичем, с военными судьями Киевского военно-окружного суда генералом Смирновым и полковником Мочульским. Приблизительно в то же время он познакомился с подполковником Оже-де-Ран-куром — начальником Киевского железнодорожного жандармского управления. В доме Оже-де-Ранкуров он оказался благодаря дружеским отношениям с сыном подполковника Анатолием, бывшим в 1905 году кадетом последнего класса Киевского Владимирского кадетского корпуса. Затем он учился в Павловском военном училище в Петербурге, был произведен в офицеры.

Спустя годы, в 1924 году, в Польше Розенбаум встретил Анатолия Оже-де-Ранкура уже в качестве артиста русской опереточной труппы П.Н.Андреева-Трельского. Друг молодости не пожалел усилий для его зачисления в труппу в качестве передового (импрессарио) труппы. От него же Розенбаум узнал, что отец его умер, а сам он служил в «годы смуты» в армии Юденича. По-разному сложились судьбы и руководителей студенческих землячеств. Все они, по сведениям Розенбаума, были арестованы. После освобождения из ссылки В.В.Дубянский служил доцентом Киевского университета на кафедре геологии, и последний раз Розенбаум видел его во времена гетманского правления. Что касается В.С.Голубева, то он после окончания с отличием университета Св. Владимира продолжал заниматься национально-патриотической деятельностью. В 1914 году добровольцем ушел на фронт и, уже будучи георгиевским кавалером, погиб смертью храбрых под Варшавой [2] .

2

Более подробно о студенческой монархической организации «Двуглавый Орел», возглавляемой студентом В.С.Голубевым в Киевском университете Св. Владимира, см.: Острецов В. Союз народных защитников // Слово. — 2000.
– № 4. — С. 46–61.

Подполковник Оже-де-Ранкур представил Эдуарда Розенбаума начальнику Киевского охранного отделения подполковнику А.Н.Кулябко. Последний предложил монархически настроенному студенту-юристу сообщать ему все заслуживающие внимания охранки сведения о студенческой социально-революционной организации «Кавказ» и о землячестве «Украина-Подолье». Необычность названия последней была связана с тем, что студенты — выходцы из Правобережной Украины (преимущественно Подольской и Киевской губерний) именовали свою организацию «Подолье», а левобережцы из числа жителей Черниговской и Харьковской губерний — «Украина», хотя в целом и организационно объединение было единым по духу. К землячеству «Кавказ» принадлежали все студенты — выходцы с Кавказа и Закавказья без различия в национальности, но преобладали здесь грузины. Благодаря дружеским отношениям Розенбаума со студентом-математиком Григорием Рубановичем — членом землячества «Украина-Подолье», ему удавалось всегда быть в курсе дел в этом объединении. Из числа наиболее видных деятелей землячества Розенбаумом подполковнику Кулябко были сообщены фамилии студентов: Владимира Куд — рявцева, Дмитрия Данько, Ивана Морачевского, Александра Го — ловинского. Арестам и задержаниям в Киевском университете в 1909 году подверглись около 50 человек.

В 1907 году по заданию охранки Розенбаум выезжал на полгода на Кавказ, где работал под руководством подполковника жандармерии Казанцева. В Тифлисе и Баку им был раскрыто и выдано несколько революционных групп, в результате чего подверглись аресту десятки людей, включая активистов — Шарладзе, Натиева и др. В 1 91 0 году в Харькове под контролем генерал-майора Винберга он раскрыл большевистскую организацию, состоявшую главным образом из рабочих и студентов. В числе арестованных активистов был некий Первозванцев. Всего же по его доносам подверглись арестам около 200 человек. В это время агент Розенбаум работал под псевдонимом «Самойлов». Уже тогда как штатный агент охранки он получал в месяц до 500–600 рублей; кроме того, он имел право бесплатного проезда на железнодорожном транспорте, оплачивались также и все его путевые расходы. Среди городов, в которых побывал в рассматриваемый период Розенбаум, значились Елизаветград, Полтава, Винница, Проскуров и др. Спустя годы, на вопрос следователя, что его побудило пойти на работу в охранку, он отвечал: «Пошел я на эту работу, во-первых, из-за материальных выгод и желания выделиться, а, во-вторых, из-за своих антисоциалистических убеждений. Будучи сторонником незыблемости самодержавной власти, я был врагом всяких революций, а потому бдительно следил за всякими проявлениями революционности в армии, среди студентов и рабочих».

Как и большинство агентов охранки, Розенбаум действовал в революционной среде достаточно продолжительное время. Даже выезды в командировки предполагали его нахождение там не менее трех месяцев — срок вполне достаточный для внедрения в антиправительственное сообщество и обеспечения поставки для начальства более или менее регулярных сведений о них. Дело в том, что охранка ценила и оберегала своих осведомителей, приобретенных с большим трудом. Имея иногда детальные сведения о работе той или иной организации, жандармы не прибегали к арестам, опасаясь провалить агента и лишиться ценнейшей информации. В одном из циркуляров той поры об организации и ведении сыска, к примеру, предписывалось: «Все стремления политического сыска должны быть направлены к выяснению центра революционных организаций и уничтожению в момент наибольшего проявления их деятельности. Поэтому не следует ради обнаружения какой-нибудь типографии… срывать дело розыска» [3] . Следует заметить, что Розенбаум на протяжении всей своей агентурно-провокаторской деятельности твердо придерживался этого правила, что не только обеспечивало успех дела, но и собственную безопасность.

3

Политическая полиция и политический терроризм в России: Сб. документов / Сост. А.Щербаков. — М., 2001. — С.224; Николаевский Б.Н. История одного предателя. Террористы и политическая полиция. — М., 1991. — С. 22–24; Заварзин П. Работа тайной полиции. Часть 1–2. — Париж, 1924.