История и повседневность в жизни агента пяти разведок Эдуарда Розенбаума

Выполнение поставленной задачи для Розенбаума осложнялось тем, что он, являсь офицером флотилии, и ввиду теплой осени, жил на штабном пароходе «Варненьчик», а это ограничивало его контакты с местными немцами. В этой связи он, получив у ко — мандующего флотилией разрешение перебраться на частную квартиру в городе, стал усиленно искать себе жилье среди наиболее влиятельных немцев. Его величество случай в ту пору был весьма благосклонен к поручику, и он достаточно быстро нашел комнату у госпожи Гретты фон Зоммер — вдовы бывшего начальника станции Торн (Торунь). Придя к ней для найма комнаты в светском платье, Розенбаум обратился к ней по-немецки, да и немецкая фамилия сделала свое дело, и хозяйка приняла его к себе на квартиру на довольно льготных условиях. Следующим шагом стало стремление Розенбаума расположить еще не старую вдову к себе, снискать ее доверие. И это лихому кавалеру вполне удалось: он получил комнату с пансионом, право ужинать вместе с Греттой, а значит, и возможность встречаться с приходившими к ней в гости людьми. Таким образом, квартиранту удалось быстро познакомиться с семьей торговца Лихтенштейна. Получив же приглашение от госпожи Лихтенштейн на ее день рождения, он сумел познакомиться с чиновниками Вольпэ, Пернау и другими лицами. С их помощью агент узнал о существовании в Торуни двух немецких патриотических организаций, скрывавшихся под невинными названиями: 1) «Немецкое общество хорового пения» и 2) «Спортивное общество немецкой молодежи». Обладавший недурным баритоном Розенбаум, с согласия шефа городской полиции, вступил в члены хорового общества, вместе с ним участвовал в нескольких торжественных богослужениях в лютеранской церкви, благодаря чему познакомился с пастором фон Лютцау, а через него — с председателем спортивного общества фон Плакэ, работавшим казначеем в городском управлении. Встречи Розенбаума с этими и другими нужными ему людьми чаще всего проходили в ресторане «Артур Гоффе» за кружкой пива за общим столом. Обыкновенно при пиве шла и игра в домино. Обо всех этих встречах и сведениях, полученных в результате общения с членами немецких обществ, он сообщал в устной и письменной форме комиссару Перковскому. Последний все предпринимаемые агентом шаги одобрял, но от решительных действий по отношению к немцам воздерживался, откладывая таковые на 1921 год, так как в конце января этого года должны были состояться выборы в городское самоуправление (уже по польским законам). Говоря об этом, комиссар подчеркивал, что «выборы еще не раз дадут нам повод перейти к решительным мерам, тем более что добровольно немцы не выпустят из рук свою власть в городе. Ваша задача состоит в том, чтобы знать обо всем, что готовят они к избирательной компании…».

В «Артур Гоффе» за пивом немцы спокойно вырабатывали свой план действий, главной задачей которого было проведение 1 2 своих кандидатов в муниципальный совет Торуни. Разумеется, что и Розенбаум при этом присутствовал. Список этих лиц он немедленно передал Перковскому, и комиссар воспользовался им в преддверии выборов в полной мере: большинство из членов немецких патриотических организаций до начала избирательной компании были высланы в Германию.

Выполняя задание «двуйки» и тайной полиции в Торуни, Розенбаум вновь начал служить и в германской разведке, не знавшей о его миссии в немецкой среде. Однажды во время Рождественских праздников, в доме у пастора Лютцау, он встретился с Вильгельмом фон Роуде, который в свое время был личным секретарем германского консула в Киеве фон Геринга, а потому знал о его сотрудничестве с германской разведкой. На момент данной встречи Роуде состоял на службе в рейхсвере, в Данциге. В ходе воспоминаний о прошлом киевский знакомый предложил давнему германскому разведчику возобновить свою деятельность уже на территории Польши, в Познанском воеводстве и на Поморье. Розенбаум это предложение не отверг. Из того же разговора ему стало известно о том, что во главе немецкой контрразведки в Польше стоят владелец Варшавского пивоваренного завода «Габертуш и Шиле» Иоганн Шиле и лютеранский пастор фон Шотт. В следующую встречу Роуде передал Розенбауму рекомендательное письмо к пивному магнату — резиденту. Знакомство Розенбаума с Шиле состоялось в Варшаве в конце января 1921 года. Тогда же он получил и задание: в предельно короткие сроки дать немцам подробные сведения о составе польских гарнизонов на Поморье и в Познанском воеводстве. По ряду причин выполнить это задание в полном объеме двойной агент не смог, передав Шиле требуемые сведения лишь по гарнизонам в Торуни, Быдгоще, Грудзенце и Тшеве. Это донесение было написано на немецком языке и подписано полученной при первой встрече кличкой «Ганс». С этого времени возобновленное сотрудничество Розенбаума с немецкой разведкой практически не прерывалось, имея в разные годы периоды как подъема, так и спада.

22 января 1921 года, незадолго до депортации немецких активистов из Торуни, Розенбаум был вызван полковником Невяровским в генштаб. Вместе с благодарностью за работу среди немцев в Торуни полковник сообщил Розенбауму о произведении его верификационной комиссией из поручиков в майоры и временном прикомандировании к Морскому департаменту. Съездив затем на несколько дней в Торунь для сдачи дел по Висленской флотилии, Розенбаум уже 28 февраля прибыл в Варшаву. Здесь полковник Невяровский связал опытного агента с комиссаром Варшавской политической полиции, также его давним знакомым по Одессе, князем Витольдом Святополк-Мирским. Встреча была достаточно теплой, но о деле разговоров не было; все трое понимали, что это всего лишь прелюдия к сотрудничеству на более высоком уровне. Но прежде чем перейти к нему, Невяровский попросил Розенбаума выполнить одно небольшое задание по месту его недавней службы в Модлинском порту и проследить, не имеется ли там ячейки Коммунистической партии Польши (КПП). При этом полковник добавил, что «если там что-нибудь раскроется, то надо немедленно прибегнуть к аресту виновных при помощи местных жандармов», вручив при этом так называемый открытый лист к начальнику Модлинской жандармерии полковнику Яну Гардличке. Данное поручение в какой-то степени отражало ту нервозность, в которой пребывали польские жандармы и полиция в связи с настойчиво насаждавшейся властями идеей о том, что после провала похода на Варшаву «экспорт революции со стороны Советской России будет усилен как через советскую разведку, так и через мобилизованный ею пропагандистский аппарат КПП» [10] .

10

Wywiad polski na ZSRR. 1921–1939.
– Warszawa, 1996.
– S.18–19.

Прибыв на другой день в Модлин, Розенбаум прежде всего отправился к полковнику Черницкому — начальнику портовых механических мастерских. Тот любезно предложил визитеру остановиться у него. После окончания рабочего дня к Черницкому зашел и его заместитель — инженер-подполковник Сачковский. За вечерним чаем завязался разговор о состоянии дел в мастерских. В ходе его и Черницкий, и Сачковский говорили о том, что работы идут вяло, рабочие стали чаще сбиваться в группы, перешептываться, и что на днях прошла однодневная забастовка. Помня постоянно об услуге, оказанной ранее ему здесь со стороны оружейника Иосифа Годло, Розенбаум спросил: а работает ли он в мастерских и можно ли с ним повидаться? Получив утвердительный ответ, он тотчас же принялся за выполнение полученного в Варшаве задания.

Пройдя в мастерские, Розенбаум под видом лица, заинтересованного в изготовлении там судовой радиостанции, стал заговаривать с Иосифом Годло и с другими находящимися в цеху рабочими, затрагивая при этом и вопрос о невыплаченной им заработной плате и имеющейся у него возможности поднять этот вопрос в Морском департаменте. На эти речи из толпы послышались недоверчивые возгласы: «байки» (по-русски «сказки»). Розенбаум сразу же засек, что эти слова произнес токарь Героним Шиманский, но делал вид, что их автор его совсем не интересует. Позднее, со слов Годло, стало известно, что Шиманский по своей культуре и профессионализму заметно выделяется из рабочей среды, так как до призыва на военную службу работал на одном из крупных заводов Лодзи. Сейчас он готовился к демобилизации; но было понятно, что недавняя однодневная забастовка прошла не без его влияния.

Узнав обо всем этом, Розенбаум в соответствии с полученными от Невяровского полномочиями сразу же обратился к начальнику местной жандармерии с просьбой провести у Шиманского обыск этой же ночью. Пожелание агента было исполнено. В ходе обыска у подозреваемого в коммунистической пропаганде было найдено много нелегальной литературы, прокламаций, а также список членов Модлинской партячейки. Это дало повод для ареста в ту же ночь еще около 20 человек, которых посадили в Модлинскую крепость, вплоть до распоряжений из II отдела генштаба.

Сразу же после этого окрыленный успехом агент со своим донесением, копиями протокола обыска и списка партячейки отправился обратно в Варшаву. Там, будучи тепло встреченным Невяровским, он получил от полковника письменное предписание отправиться в распоряжение шефа Варшавской тайной политической полиции князя Святополк-Мирского. Провожая агента до двери, Невяровский на прощанье ему сказал: «Все распоряжения комиссара должны быть вами исполняемы так, как бы вы их получили от меня. Имейте в виду — дело серьезное».

Получив такое напутствие, Розенбаум немедленно из генштаба отправился к князю и от него узнал следующее: «Полиции стало известно, что 10 февраля 1921 года на Праге, возле моста Кер-бедзя на Мариеништадской улице в доме № 14 состоится антиправительственное собрание варшавских трамвайных рабочих. Ваша задача вместе с Левицким («Юзеф Гранда») состоит в том, чтобы под видом командированных из Лодзи трамвайщиков (соответствующие удостоверения и одежда готовы) проникнуть на это собрание и получить нужную нам информацию».

Весь оставшийся день агенты посвятили изучению места предполагаемого рабочего собрания, согласованию своих действий в самых различных ситуациях. На другой день, т. е. 8 февраля около 23 часов, одевшись в поношенную одежду, загрязнив слегка лицо, Розенбаум отправился в кабачок «Под лебедем» («Под лабэндзем») по адресу Мариенштадская,14. Расположившись у стойки, он потребовал водки, селедку и пива, а затем стал закусывать, не спуская глаз с прибывающих сюда людей. Среди посетителей преобладали трамвайщики, железнодорожники с подъездной узкоколейки Варшава — Отвоцк — Яблонная, рабочие с пристаней, грузчики и так называемые «антки» (жулики-подростки). Сидеть в этой компании было жутковато, но где — то около 24 часов пришел Левицкий («Гранда») под видом рабочего, только что возвратившегося с работы. Как и было договорено, он не подошел к Розенбауму, а присоединился к группе трамвайщиков и грузчиков: беседовал с ними, чокался с ними своим бокалом… И только потом, в компании с каким-то подвыпившим рабочим, подошел к своему сотоварищу и, хлопнув его по плечу, сказал: «Поставь нам водки и пива. Чего сидишь один, как сыч? Вот товарищ Груздь». Они подсели к Розенбауму и стали все вместе выпивать. Во время выпивки к ним подходили другие рабочие и тоже выпивали, высказывая в ходе беседы недовольство правительством и ставя в пример Советскую власть в России, восхваляя тамошнюю жизнь рабочих. Агенты, разумеется, им поддакивали, стараясь снискать их доверие и расположение.

В час ночи хозяин заведения объявил, что кабачок закрывается, после этого посетители все разом вышли на улицу, быстро распрощались друг с другом и отправились кто куда. Агентам, конечно же, оказалось «по пути», они спешно двинулись на Сенаторскую, где находился 1-й комиссариат Варшавской тайной полиции. Здесь они быстро восстановили свой обычный вид, а затем отправились в кабаре на Новомейскую, где решили слегка погулять, дав зарок ничего не предпринимать в этом деле по своей личной инициативе.

Утром следующего дня (10 февраля) Святополк-Мирский пригласил к себе двух «трамвайщиков» и поставил им задачи во всех деталях: «1) во чтобы то ни стало быть на предстоящем тайном собрании рабочих; 2) держаться на нем в разных местах, но поближе к выходу; 3) запомнить, а при возможности записать фамилии актива и ораторов; 4) самим мер никаких не принимать, а в случае необходимости дать знать об опасности наружной охране из членов тайной полиции; 5) быть начеку и следить один за одним; 6) если наружная охрана и полиция начнут аресты, то в их дела не вмешиваться; 7) после завершения операции необходимо сразу же прибыть в комиссариат».