История Индонезии. Часть 1

Степень воздействия и усвоения элементов индийского влияния была различной для приморских и внутренних (в большей мере аграрных) районов. В целом же пути перехода к более зрелому социально-экономическому устройству определялись главным образом местными факторами, сложившимися до начала активных контактов с другими регионами на рубеже новой эры.

Раздел II ИНДОНЕЗИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКА (VII СЕРЕДИНА XVII в.)

Глава 2 РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ (VII—X вв.). НАЧАЛО СОБИРАНИЯ ЗЕМЕЛЬ ЗАПАДНОЙ НУСАНТАРЫ ПОД ВЛАСТЬЮ МАЛАЙСКОГО И ЯВАНСКОГО КОРОЛЕВСТВ

ЭТАПЫ ИСТОРИИ РАЗВИТИЯ АГРАРНЫХ ОТНОШЕНИЙ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИНДОНЕЗИИ

В средневековых обществах Индонезии основную массу населения составляли свободные крестьяне, объединенные в малые сельские общины, характерные для средневековой Юго-Восточной Азии (вообще любой свободный был членом какой-то конкретной общины). На протяжении VIII—XV вв., судя по эпиграфическим данным и сведениям нарративных источников, прежде всего с Явы, возрастала зависимость общин вначале от власти монарха, а потом все более и более от власти конкретных частных владельцев. Вместе с тем из общины выделялись представители ее верхушки. Первоначально они пользовались различными привилегиями, не выходя из состава общины имущественно, оставаясь деревенскими чиновниками, а позднее все чаще переходили на положение чиновничества при монархе. Соответственно если наиболее массовая низовая часть слоя эксплуататоров ранее была представлена общинной верхушкой, то в дальнейшем в ее составе непрерывно растет (но не становится основной) доля служащих государства — мелких и средних чиновников.

Социальное положение духовенства также менялось; объединенное вначале вокруг крупных по преимуществу храмов, оно чем дальше, тем больше превращалось в корпорацию мелких и средних священнослужителей, в той или иной мере связанных с государственным аппаратом.

Земля в это время на Яве и, видимо, в других развитых областях Архипелага могла быть объектом владения как общины, так и частного лица.

Предметом нашего социально-экономического анализа будет прежде всего хорошо документированная Ява, так как известные нам социально-экономические структуры, характерные для средневековых малайцев, балийцев и др., в принципе схожи с яванскими. Как собственность земля на Яве принадлежала с VIII в. суверенам двух уровней: князьям-рака и выросшему из их среды и стоящему над ними монарху; затем с конца X и по меньшей мере по XV в. — только монарху. Рака были крупными наследственными правителями небольших княжеств, возникших на Центральной Яве в ходе становления классового общества, затем они превратились в наследственную аристократию вотчинного типа, в VIII—IX вв. постепенно терявшую часть своих привилегий в пользу монарха и высших представителей власти — ракараянов. К концу IX в. суверенность отождествляется только с махараджей (монархом), и верховная собственность на землю становится (до конца XV в.) «моноцентрической» вместо ранней «полицентрической». Во второй четверти X в. центр экономической активности в Матараме переместился из Центральной в район Восточной Явы, где предпосылки для складывания классов возникли позднее. Центральная власть, уже ставшая в борьбе против рака верховным собственником земли, вступила здесь в прямые отношения с верхушкой общин, из среды которых не успели выделиться рака. Более сложный, чем в центре Явы в VIII в., аппарат централизованного угнетения в X в. наложился на деревенское общество Восточной Явы, где еще не сложились крупные владения типа владений рака. Возникла новая социальная ситуация, в которой для крупных неслужилых владельцев, не родственных монарху, не было места. Лишь в XV в. у яванцев вновь появилась крупная потомственная земельная аристократия, причем с политическими правами; но теперь это — члены семьи монарха, вскоре разорвавшие страну на уделы.

Примечательно, что монарх, носитель центральной власти, лишь за два столетия (VIII—IX) приобрел верховную собственность на землю, во всяком случае в традиционном для нашей науки понимании. Хотя крупные феодалы были побеждены к концу IX в., тем не менее верховная власть сделала ареной своей экономической и политической активности не центр Явы, где она победила, а восток, где побежденных вообще не было как социальной группы, по крайней мере в X—XI вв. Там в почти чистом виде и сложилась знакомая по другим странам Азии модель: «монарх — община». Она сохранялась, что редко бывает, несколько столетий, в течение которых из свободных выделился служилый средний слой (светский и отчасти духовенство), а позднее, за счет укрепления владельческих прав ближайших родственников монарха, из их среды возникли крупные наследственные владельцы — бра (вскоре — с политическими правами). Последние и разрушили в XV в. тот тип государства, который соответствовал ярко выраженной верховной собственности на землю, — централизованное государство-империю с детализированной системой эксплуатации свободных. При этом сама эта детализированная система стала исчезать заметно раньше распада политических институтов централизованной империи — с начала XIV в., если не ранее. Об этом свидетельствует массовая передача государством своих имущественных прав служилым, а порой и не служилым наследственным владельцам (не путать с иммунитетами вообще, существовавшими с VIII в.), а также общий упадок детализации обложения, широкое распространение норм обычного права (в дальнейшем преобладавшего в Индонезии, да и везде в Юго-Восточной Азии).

Эти процессы подготовили упадок централизованного государства и распад империи Маджапахит в конце XV в., но сам переход к использованию обществом по преимуществу норм обычного права не означал тогда, на рубеже XIII—XIV вв., отказа от верховной собственности государства на землю. Он лишь знаменовал собой наступление второго периода функционирования такой собственности, почти везде в ЮВА сопровождавшегося определенным упадком централизации, — периода сбора основной массы ренты-налога теми слоями общества (служилыми, духовенством, порой и неслужилыми лицами), которым он переуступлен государством, а не самим государством, как ранее.

Перечисленные выше процессы социально-экономического развития шли отнюдь не равномерно на протяжении восьми веков. В той картине аграрных отношений в яванском обществе, которую рисуют данные количественного анализа надписей VIII—XV вв., можно выделить несколько эпох экономической активности и соответствующих новаций (прежде всего в сфере перераспределения земельных имуществ). Каждой из них присущи определенные социально-экономические характеристики, каждой соответствуют и четко выделенные отрезки политической истории Центральной и Восточной Явы, то есть народа яванцев. Таких эпох три: первая 732—928 гг. (переходный Малангский период 929—944 гг.); вторая 992—1197 гг.; третья эпоха 1264—1486 гг. Они отделены отрезками времени, когда вообще неизвестны надписи, поэтому эпохи и периоды не имеют четко выраженных временных границ. Есть некоторые отличия и от традиционной периодизации политической истории Явы, слабо, впрочем, пока обоснованной для ряда периодов.

Каждая из трех эпох характеризуется особым конкретным составом постоянных социальных групп и особыми видами отношений между ними, а также каждой из групп — к земле. Что же это за группы?

Они традиционны для средневековых классовых обществ: монарх как носитель центральной власти; служилые и неслужилые крупные наследственные землевладельцы; служилые (реже — неслужилые) средние и мелкие землевладельцы; духовенство; деревенская верхушка — деревенские чиновники; свободное рядовое население деревни; ремесленно-торговые внеобщинные группы; зависимое население деревни. Как природа этих групп, так и степень сходства некоторых из них друг с другом, а также отношение каждой из них к земле нередко менялись с течением времени, от эпохи к эпохе, что будет показано в ходе описания самих эпох.

ГОСУДАРСТВО ШРИВИДЖАЯ В VII—X вв.

Еще в древности на востоке и юге Суматры стали складываться рисоводческие районы, располагавшиеся в бассейнах рек Муси, Батанг (Джамби), Индрагири. Эти районы по речным системам были связаны, с одной стороны, с отдаленными внутренними и горными областями Суматры (откуда шли редкие ценные товары), с другой стороны — с морским побережьем, вблизи которого проходили и разветвлялись торговые пути, ведшие в Южно-Китайское и Яванское моря. Из государств поздней древности после Ганьтоли китайские источники упоминают Мелаю (Малайю). К VII в., на рубеже древности и средневековья, под властью Мелаю находились сельские общины и торговля в области Джамби, а также, возможно, другие районы Восточной Суматры, имевшие выход к морю. Но в том же столетии власть и значение Мелаю оказались в тени растущего соседнего государства — Шривиджаи.

РАННЯЯ ИСТОРИЯ СУМАТРАНСКО-МАЛАЙСКОГО КОРОЛЕВСТВА ШРИВИДЖАИ (VII в.)

Первые достоверные сведения о Шривиджае приходятся на 70-е годы VII столетия, хотя возникновение этого государства можно отнести предположительно к более раннему периоду — IV—V вв. Основную территорию ранней Шривиджаи связывают с низовьями реки Джамби и бассейном реки Муси. Вопрос о местоположении столицы не ясен. Район Палембанга в низовьях Муси приобрел значение важного портового центра позднее, и его экономическая роль росла по мере освоения некоторых внутренних территорий.

В 670—673 гг. правитель Шривиджаи направил посольство к китайскому двору. В 671 г. Шривиджаю посетил китайский паломникбуддист И Цзин. Его записки служат очень важным источником знаний о ранней Шривиджае и о состоянии буддизма в странах Южных морей в ту эпоху. Как сообщает И Цзин, который прибыл в Шривиджаю (Шилифоши) из Кантона по пути в Индию и остановился там на полгода, столица этого государства, Виджая, находилась в нескольких десятках километров от морского побережья и представляла собой укрепленный город. И Цзин отмечал, что это был крупный центр буддизма, где хранят обычаи буддизма Мадхьядеши (Индии), и советовал своим собратьям-монахам, направлявшимся к буддийским святыням в Индию, остановиться здесь на один-два года, чтобы глубже постичь буддийскую науку. Здесь имелись знатоки священного языка буддизма махаяны — санскрита. И Цзин некоторое время изучал санскрит, а затем продолжил свое путешествие в Индию, посетив по дороге Мелаю и Кедах. После длительного пребывания в буддийском центре Индии Наланде, который, вероятно, уже тогда был связан с буддийской общиной Шривиджаи, И Цзин тем же путем вернулся в 685 г. на Суматру. Он жил там 4 года, потом на короткое время ездил в Китай и, наконец, вновь обосновался в Шривиджае и оставался там с 689 по 695 г., занимаясь вместе со своими помощниками перепиской и переводами текстов буддийского санскритского канона на китайский язык. Во второй части своих записок о буддизме И Цзин отмечает в 689 г., что государство Мелаю, которое он в свое время посетил, стало теперь частью Шривиджаи.

Изменения, отмеченные И Цзином, подтверждаются и поясняются данными эпиграфики последней четверти VII в. Имеются в виду древнейшие из известных надписей на древнемалайском языке, написанные древнеиндийским шрифтом, 4 с Суматры и I с острова Банка. Четыре из этих надписей относятся к 683—686 гг., одна без точной даты — к последней четверти VII в. Надпись 683 г. из Палембанга гласит, что в апреле этого года король Шривиджаи совершил обряды, связанные с обретением священной силы, для чего он выходил в море, а в мае во главе большой морской экспедиции в 20 тысяч человек он покинул устье реки Муси и одержал победу над врагами, «принеся Шривиджае власть и богатство». Другая надпись, 684 г., сообщает о дарении королем Джаянашей земли и плодовых деревьев в пользу духовенства в связи с закладкой священного сада Шрикшетры. Король здесь выступает как правоверный буддист. Две надписи 686 г. из Каранг Брахи (верховья реки Батанг) и острова Банка содержат угрозы и проклятия населению Мелаю и острова Банка, если оно не будет покорным королю и его чиновникам, причем в последней сообщается о подготовке похода против Явы.