История Крестовых походов
Шрифт:
Людовик помнил, как верный телохранитель Жоффруа де Сержин держался подле, «защищая его от сарацин, подобно тому, как добрый слуга отгоняет от чаши своего сеньора мух; ибо всякий раз, как приближались сарацины, он хватался за свое копье и, взяв его под мышку, бросался на них…» В деревне под названием Сармосак короля внесли в дом — «…и положили на колени одной парижской горожанки, почти мертвого, и думали, что он не доживет до вечера». Свирепый евнух Джемаль эд-дин взял его под стражу. Никто из отступавших по суше крестоносцев не сумел спастись.
Он умирал — но выжил. Лекарь султана имел опыт лечения самых тяжких болезней. И, завернувшись в плащ, подаренный ему одним бедняком (свою одежду король потерял), Людовик наблюдал, как всякий день сарацины вытаскивали во двор пленных. «Ты хочешь отречься?» — и свист кривого меча… Что ж — если подобная участь ожидаете и его — он примет
В то время, как сарацины штурмовали город, неся перед собой захваченную в бою орифламму, он молил Господа о спасении королевы и их новорожденного сына… Но Дамьетта выстояла.
Король ничего не знал о том, что, едва заслышав, что готовится приступ, пизанцы и генуэзцы со своими кораблями собрались покинуть город. Насухо вытерев глаза, Маргарита пригласила их в свои покои, умоляя сжалиться над ней — и над королем. Сдача города убила бы малейшую надежду на его спасение… А когда итальянцы посетовали на голод, ее величество приказала снабжать их продовольствием за счет казны. Это обошлось почти в такую же сумму, которую запросит за пленников султан. Сарацины, наконец, озвучили цифру — миллион безантов золотом. Людовик, не торгуясь, пообещал. Пусть это станет выкупом за его людей, а за себя он отдаст его мечту, его Дамьетту — «ибо он — не то лицо, кого должно выкупать за деньги». Подобная щедрость подкупила Туран-хана настолько, что он даже сделал королю небольшую скидку. Договор был заключен 1 мая. А на следующий день молодого султана убили заговорщики. Его кончина была страшной. Подобно другому великому «приговоренному», Григорию Распутину, он изо всех сил цеплялся за жизнь. Раненный, султан укрылся в башне, которую подожгли, — тогда он рванулся к реке, но по нему стреляли из луков… С копьем в боку он пытался переплыть реку, но его добили ударами сабель — и вырвали сердце.
…В парижский собор Сан-Шапель стоит зайти, когда светит солнце. Его лучи, пронзая дивное кружево витражей, делают их героев живыми. «Святой король» Людовик IX смиренно преклонил колени. Это он повелел построить в самом сердце шумного города «Святую капеллу», прохладную тишину которой так ценят сегодняшние туристы. Строительство продолжалось всего шесть лет, но вылилось в невероятную сумму — 400 тысяч ливров. То было, как напишет последователь Жуанвиля, историк Жан Дюби в своей знаменитой книге «Время соборов», начало подъема.
«Во Франции золотистые поля и зеленые полосы молодых виноградников тянулись от Шартра до Сауссона. В теплые дни осени корабли на Сене оседали под грузом бочек с молодым вином, а купцы спешили привезти перед зимними дождями тюки с тканями и пряностями…» Не вином — кровью были окроплены руки мамлюка Актая, когда он ворвался в королевский шатер. Тот, кто вырвал сердце своему султану, хотел одного — чтобы Людовик посвятил его в рыцари. Так когда-то император Фридрих II, ничтоже сумняшеся, сделал рыцарем эмира Фахр-эд-Дина… Король ответил: Актай будет рыцарем, если примет крещение. Но язычнику не может быть оказана эта честь…
Впрочем, эмиры обещали-таки исполнить условия прежнего договора. Как пишет в своей книге «Людовик Святой и его королевство» Альбер Гарро: «…они клялись всем, что у них было святого: не сдержав слова, они будут опозорены подобно тому, кто совершает паломничество в Мекку с непокрытой головой; выгнав жену, принимает ее назад; ест свинину. Они попросили одного вероотступника из христиан составить письменно формулу клятвы, достаточно, по их мнению, убедительную, чтобы ею поклялся Людовик Святой: если король не сдержал бы слова, он лишился бы заступничества 12 апостолов и всех святых. Король охотно согласился дать такую клятву. Но последний пункт клятвы был таков: если он не соблюдет условия соглашения с эмирами, то будет опозорен как христианин, отрекшийся от Христа и его заповедей, и презрит Господа, плюнет и растопчет распятие. Услыхав сие, король сказал, что такую клятву не принесет… Он предпочитает умереть добрым христианином, нежели жить в ненависти к Господу и Богородице. Патриарх иерусалимский попал в плен к сарацинам, так как султан, предоставивший ему охранную грамоту, погиб. Когда король
отказался от клятвы, эмир решил, что так посоветовал ему патриарх; тогда он повелел отрубить прелату голову. Сарацины схватили старика и привязали его к столбу, связав руки за спиной так крепко, что из-под ногтей брызнула кровь. Патриарх кричал королю: „Сир, Бога ради, клянитесь смело, ибо я возьму на свою душу весь грех клятвы, принесенной вами, ведь вы ее сдержите…“Наконец инцидент был урегулирован — Жуанвиль не знает, как именно, — к удовлетворению обеих сторон. Поговаривали, что некоторые сарацины даже подумывали сделать султаном Людовика Святого как самого гордого христианина, какого они когда-либо знали. Король позднее спросил у Жуанвиля, верил ли тот, что он примет такое предложение. Со своим обычным простодушием Жуанвиль ответил, что он поступил бы безрассудно, видя, как сии сарацины только что убили своего сеньора. Но король ответил, что на самом деле не отказался бы, если бы существовала хоть какая-нибудь надежда обратить в христианство Египет».
6 мая, в день Вознесения Господня, Дамьетта, которую христиане удерживали почти год, перешла в руки эмиров. Как только перед сарацинами распахнулись тяжелые ворота, они напрочь забыли о том, что обязались не трогать больных до тех пор, пока король не сможет их забрать. Все были убиты — и, соорудив огромное кострище, неверные сложили в него вместо дров трупы, вперемешку с оставшейся от крестоносцев солониной и обломками орудий. И все сожгли. А после этого сровняли город с землей — чтобы больше он никогда не достался крестоносцам.
Нынешний Думьят стоит в дельте Нила, близ Порт-Саида, и архитектурных свидетельств крестовых походов найти в нем практически невозможно. В начале XIX века в этих краях побывал Авраам Сергеевич Норов, участник Отечественной войны 1812 года, министр народного просвещения России. В его книге «Путешествие по Египту и Нубии» есть такие слова: «Я заметил знамение креста, выжженное на их руках».
Это сказано о коптах — христианах, которых в Египте проживает несколько миллионов. Небольшой татуировкой — крестиком на запястье правой руки — они и по сей день отмечают свою принадлежность к вере в Христа. Вполне достойный памятник тем, кто много веков назад проливал кровь на Святой земле во время Седьмого крестового похода, принесшего его предводителю столько горя и разочарования…
«Господи! Я войду в дом твой…»
Людовик так и не смог больше собрать войска. Его послание к прелатам и баронам Франции, написанное в те дни, не получило никакого отклика в сердцах адресатов.
«Смелее, воины Христовы! Вооружайтесь и будьте готовы отомстить за свои обиды и тяжкие оскорбления. Последуйте примеру ваших предков, кои отличались от прочих народов своей набожностью, искренней верой и наполняли слухами о своих прекрасных деяниях мир. Мы опередили вас, поступив на службу к Господу; ступайте же присоединиться к нам. Пусть вы придете позднее, но все равно получите от Господа награду, кою Отче Святого Семейства предоставит равно всем: и тем, кто придет потрудиться в винограднике на склоне дня, и тем, кто явился вначале. Те, кто прибудет сам или пришлет помощь, покуда мы будем здесь, помимо отпущения грехов, обещанных крестоносцам, обретут милость Господню и людскую благодарность. Собирайтесь же, и пусть те, кого любовь к Всевышнему вдохновит прийти или послать помощь, будут готовы к ближайшему апрелю или маю. Что же до тех, кто оказался бы не готов к первому сроку, пусть, по крайней мере, выступят(в поход) ко Дню святого Иоанна. Действовать надлежит быстро, ибо всякое промедление смерти подобно. Вы же, прелаты и прочие служители Христа, заступитесь за нас пред Всевышним, молясь с усердием; прикажите, чтобы молитвы творили во всех подчиненных вам храмах, дабы они несли нам Божественные милость и благословение, коих мы недостойны за грехи наши…»
Увы, в Палестину соглашались ехать лишь те, для кого путешествие за море само по себе было куда привлекательнее войны за святое дело. Те же, кто был освобожден из неволи, пребывали в столь бедственном положении, что, по словам Жуанвиля, королевской казны не хватало на их жалованье. В поисках союзников даже к татарам отправили послов — к тем самым, которых так боялась королева Бланка. Доминиканский монах Анри де Лонжюмо поехал к великому хану, прихватив в подарок шатер в виде часовни из тонкой красной ткани, на внутренних стенках которого изобразили сцены из жизни Иисуса. Людовик присоединил к этому дару частичку Истинного Креста и письмо, где призывал татар перейти в христианство. Анри и его спутники провели в дороге целый год, делая ежедневно 10 лье, прежде чем достигли стоянки монголов, — но, увы, эта миссия оказалась невыполнима…