История Крестовых походов

Между тем, с моря подоспевала помощь акрскому гарнизону; крестоносцы, чтобы воспрепятствовать сообщениям крепости с морем, решились овладеть Мушиной башней, господствовавшей над Птолемаидским портом. Экспедиция против этого укрепления, под начальством герцога Австрийского, не имела успеха; в гавань была пущена подожженная барка, наполненная горючими веществами, для того чтобы поджечь мусульманские суда, но внезапно переменившийся ветер направил пылающую барку к деревянной башне, поставленной на корабле герцога Австрийского, и пламя охватило башню и христианский корабль. В то время как герцог Австрийский старался овладеть Мушиной башней, армия крестоносцев совершала бесполезное нападение на город; отряды Саладина, пользуясь этим, нахлынули на лагерь осаждающих, и те должны были поспешно возвратиться, чтобы защитить свои палатки от пожара и разграбления. В это время прибыл сюда Фридрих герцог Швабский с жалкими остатками германской армии. Он пожелал ознаменовать свое прибытие битвой, которая не привела ни к чему, кроме бесплодных подвигов. В христианской армии начали чувствовать голод. Конные воины, побуждаемые голодом, убивали своих лошадей; внутренности лошади или вьючного скота продавались за 10 золотых су. Владетельные князья, бароны, привыкшие к роскошной жизни, с жадностью разыскивали растения и коренья, чтобы утолить ими свой голод. Доведенные голодом до отчаяния, многие христианские воины перешли под знамя ислама.

В скором времени появились заразные болезни от трупов, разбросанных по равнине. В христианском лагере под стенами Акры возобновились мрачные сцены смерти и похорон, бывшие во время осады Антиохии, зимой 1097 г. Чума поразила знаменитых вождей, избежавших роковых случайностей войны. Герцог Швабский умер вследствие лишений и болезни. В довершение бедствий возникли распри из-за наследования оставшегося вакантным иерусалимского престола. Сибилла, жена Ги Люсиньяна, и двое детей ее умерли; Изабелла, вторая дочь Амальрика и сестра королевы Сибиллы, осталась наследницей иерусалимской короны. Ги Люсиньян также предъявлял на нее свои права; но этот принц, не умевший защитить Иерусалима, не имел многочисленных приверженцев. Конрад маркиз Тирский, прославившийся своей храбростью, также питал честолюбивые замыслы царствовать над Палестиной; женатый на сестре Исаака Ангела, императора Константинопольского, он задумал жениться на Изабелле, бывшей уже замужем за Гумфридом Торонским. Лесть, дары, обещания – все было пущено в ход со стороны маркиза Тирского; наконец, духовный совет решил развод принцессы Изабеллы с Гумфридом Торонским, и наследница королевства сделалась супругой Конрада, у которого таким образом оказалось две жены, одна – в Сирии, другая – в Константинополе. Подобный скандал не мог содействовать успокоению враждующих сторон. В конце концов решено было отдать это дело на суд Ричарда и Филиппа, прибытия которых ожидали в скором времени.

В Мессине произошло свидание этих двух монархов. По прибытии в Сицилию они застали здесь войну за наследство по смерти Вильгельма II. Констанция, дочь Вильгельма II, вышла замуж за Генриха VI, римского короля, и поручила ему защиту своих прав; Танкред, брат Констанции, любимый и народом, и высшим сословием страны, держался, между тем, силой оружия на престоле, принадлежащем сестре. Немецкие отряды, призванные поддерживать права Констанции, опустошали Апулию. Танкред, не успевший еще упрочить за собой власть, опасался встретить в Филиппе-Августе союзника германского императора, а в Ричарде – брата королевы Иоанны, вдовы Вильгельма, которую он держал в тюремном заключении. Покорностью и угодливостью он обезоружил короля Французского, но Ричард, умиротворить которого оказалось труднее, гордо потребовал приданого Иоанны и овладел двумя фортами, господствовавшими над Мессиной. Он выставил свое знамя в самой столице Сицилии, но это знамя было сорвано по приказанию Филиппа-Августа. Недоверие и ненависть возникли между двумя королями, а следовательно, и между Францией и Англией. Ричард отказался жениться на принцессе Алисе, сестре Филиппа-Августа, руки которой он прежде добивался и ради которой вел войну со своим отцом Генрихом II. Элеонора Венская, питая непримиримую вражду к французам, хлопотала о том, чтобы Ричард женился на принцессе Беренгарии, дочери дона Санчеса Наваррского.

Однако же английский король, увлеченный внезапно порывом раскаяния и покаяния, пожелал подвергнуться бичеванию, чтобы искупить вину свою перед крестоносцами. Он решился обратиться к одному отшельнику по имени Иоаким, спасавшемуся в уединении в горах Калабрийских и славившемуся искусством открывать тайны будущего посредством Апокалипсиса. На вопрос о последствиях предполагаемой войны в Палестине Иоаким отвечал, что Иерусалим будет освобожден через семь лет после взятия Птолемаиды и что до тех пор Бог ниспошлет победы Ричарду и прославит имя его выше всех земных князей. Из этого предсказания исполнились только слова отшельника относительно будущей славы Ричарда.

В первый весенний день христианские флоты отправились в Палестину. Филипп-Август был принят как ангел Божий в христианском лагере под Акрой. Французы расположились лагерем на расстоянии выстрела от неприятельских укреплений; они сделали такие приготовления к приступу, что, как говорят, могли бы овладеть городом; но Филипп, воодушевляемый рыцарским духом более, чем политическим расчетом, пожелал, чтобы Ричард присутствовал при этой первой победе. Это великодушие было невыгодно в том отношении, что предоставило осажденным время получить подкрепление.

Флот Ричарда по выходе из мессинской гавани был застигнут сильной бурей; три корабля были разбиты у берегов острова Кипр, и спасшиеся от кораблекрушения были очень грубо приняты жителями. Корабль, на котором находились Беренгария Наваррская и Иоанна, королева Сицилии, не был даже допущен в порт Лимасол. Самому Ричарду, прибывшему сюда с соединенным флотом, было отказано в приеме; один греческий князь, по имени Исаак, владетель и притеснитель острова Кипр, стал угрожать английскому королю. Немного понадобилось времени, чтобы укротить этого греческого князя. Ричард овладел островом, который оставался потом 300 лет во владении латинян. Таким образом, в то время как Филипп-Август поджидал своего соперника, чтобы отнять крепость у сарацин, Ричард положил основание новому королевству. В городе Лимасол, по соседству с древним Амафунтом, Ричард отпраздновал свою свадьбу с Беренгарией Наваррской. После этого он отправился в путь, чтобы присоединиться к крестоносцам, стоявшим в лагере близ Птолемаиды.

Узнав о прибытии с Запада двух могущественных государей, Саладин разослал во все стороны послов к мусульманским князьям; во всех мечетях возносились молитвы о даровании победы его армии и имамы призывали народ к восстанию против врагов Мухаммеда. «Походы ваши против неверных, – говорили имамы, – опасности, раны и даже просто переход через поток – все будет записано в книге у Бога». Воодушевляемые речами апостолов ислама, мусульмане со всех сторон Азии стекались в лагерь Саладина.

Со времени ссоры в Мессине отношения между Филиппом и Ричардом приняли характер раздражительной зависти; хотя частые разногласия между ними и кончались заверениями в дружбе, но эти заверения скоро забывались. Филиппу-Августу досадно было выслушивать восхваления Ричарду за покорение им острова Кипр; армия английского короля была многочисленнее армии короля Французского. Ричард, истощивший все средства своего государства перед отправлением в поход, был теперь, по прибытии в Акру, богаче Филиппа; союз между этими людьми ни в каком случае не мог быть вполне искренним, в особенности же если принять в соображение пылкий нрав Ричарда; притом, герой с львиным сердцем сознавал свои достоинства и был не такой человек, чтобы смиренно переносить положение вассала, в котором он находился. Такие поводы к соперничеству между французами и англичанами повредили успешному ходу осадных работ и замедлили взятие Птолемаиды.

Филипп-Август, обязанный принять решение по поводу споров о короне иерусалимской, объявил себя на стороне Конрада; этого было достаточно, чтобы Ричард принял сторону Ги Люсиньяна. Христианская армия распалась на две части; в одной были французы, германцы, храмовники, генуэзцы; другая состояла из англичан, пизанцев и иоаннитов. Филипп-Август и Ричард, захворав по прибытии в Палестину, вынуждены были оставаться в бездействии в своих палатках. Во время болезни оба короля поддерживали с Саладином отношения, отличавшиеся такой вежливостью и великодушием, что это не могло пройти незамеченным в истории. Выздоровев, оба монарха занялись соединением всех христианских сил против общего врага; и прежде всего покончили с гибельными спорами, порешив, что Ги Люсиньян пожизненно сохранит титул короля, а Конрад и его потомство будут по смерти Ги Люсиньяна наследниками Иерусалимского королевства. В довершение мирного согласия решено было, что в то время, когда Ричард или Филипп-Август поведет атаку против города, один из них останется оберегать лагерь и противодействовать армии Саладина.

Явившись снова под стенами города, осаждающие встретили сопротивление, какого не ожидали; мусульмане успели укрепить город в то время, когда христиане заняты были бесплодными спорами. Тут начались страшные битвы, так как приходилось то вести осаду города, то отражать армию Саладина. Теперь как под знаменем Креста, так и под знаменем ислама деятельность, мужество, презрение к смерти заявили себя поистине чудными подвигами. Христиане ежедневно пускали в ход новые средства, чтобы сокрушить стены и проникнуть в крепость. Когда их деревянные башни и тараны были сожжены, они делали подкопы и пробирались подземным ходом до самой основы укреплений. В особенности замечательна была храбрость французов; целью своих нападений они избрали Проклятую башню на восточной стороне города; стены с этой стороны уже начали обрушиваться, и скоро должен был открыться пролом. Встревоженные близкой опасностью и ослабевшие от болезней и голода, воины гарнизона пришли в уныние. Комендант крепости решился просить о капитуляции; он явился к Филиппу-Августу и предложил отдать ему город на тех же условиях, на которых христиане отдали его мусульманам четыре года тому назад, то есть с предоставлением осаждаемым жизни и свободы искать убежища, где они пожелают. Французский король, посоветовавшись с главными начальниками войска, отвечал, что крестоносцы не согласятся даровать пощаду жителям и гарнизону Птолемаиды, если мусульмане не возвратят Иерусалима и всех христианских городов, перешедших к их власти со времени Тивериадской битвы. Комендант удалился, поклявшись Мухаммедом погрести себя заживо под развалинами города.

Плодом этого мужественного решения было последнее и сильное сопротивление. Но после этого мимолетного порыва отчаяния вид разрушенных башен, бегство нескольких вождей, бедственное положение жителей побудили эмиров к новым переговорам с христианами. Возвратясь в палатку Филиппа-Августа, вожди обещали заставить возвратить франкам древо Животворящего Креста и 1600 пленных; сверх того они обязались уплатить государям христианским 200 000 червонцев. Заложники со стороны мусульман и весь народ, заключенный в Птолемаиде, должны были остаться во власти христиан в ожидании полного осуществления договора. Эта капитуляция была принята. Саладин получил известие об этом в ту минуту, когда был готов употребить последние усилия, чтобы спасти крепость; такой исход дела после стольких битв поразил душу его глубокой скорбью.

Таким образом кончилась осада Птолемаиды; жители города и гарнизон защищались в продолжение двух лет с непоколебимой стойкостью, с неутомимым рвением. Крестоносцы под стенами этого города пролили более крови и проявили более храбрости, чем было бы нужно для завоевания целой Азии. Во все это время более 100 000 христиан пали жертвами меча и болезней. По мере того как европейские легионы гибли на акрской равнине, прибывали с Запада новые силы; суда, отправляемые из всех западных портов, доставляли вооруженных ратников, которым предстояло так же бедственно исчезнуть вокруг Туронской возвышенности или на песчаном дне реки Вилы; можно было предположить, что море и земля Сирии вошли в соглашение между собой и что одна взялась поглощать то, что доставляло ей другое. Эта осада Птолемаиды, предпринятая королем-беглецом, соединила мало-помалу все разрозненные христианские силы. Целые государства восстали и стремились к освобождению Иерусалима, и вся эта гроза разразилась и замерла в одном из прибрежных городов Палестины. Следует заметить при этом, что спасение христианских войск под стенами Акры последовало от превосходства христианского флота над флотом мусульманским; если бы франкские суда, доставлявшие продовольствие в лагерь крестоносцев, потерпели поражение в битвах с судами сарацин, то армия осаждающих погибла бы от голода.