История немцев Поволжья в рассказах, шванках и документах

В кабинете директора сидели его помощник по учебной части Шмидт, вытиравший мокрое лицо носовым платком, и секретарь Асмус, обмахивавшийся папкой с документами.

– Геноссе[14]В.! – сказал Гаус, вешая снятый пиджак на спинку стула. – Вы блестяще сдали госэкзамены! Лучше всех из вашего выпуска.

– Все на отлично! – подтвердил Асмус. – «Трактора и автомобили» – отлично, «Сельхозмашины» – отлично, «Ремонтное дело» – отлично. Сегодняшний экзамен комиссия тоже оценила на отлично. Поздравляем!

– Преддипломную практику, если не ошибаюсь, вы проходили на заводе «Коммунист»? – спросил Шмидт, заглядывая в бумаги. – Отзывы заводского руководства очень благоприятны для вас. Кем вы там работали?

– Я был чертёжником в конструкторском отделе.

– Какие чертежи вы делали?

– Копировал те, что мне давали.

– Понятно, – удовлетворённо сказал Гаус. – Так вот, Александр! Мы делаем вам предложение. Народный комиссариат земледелия выделил нашему техникуму одно место в Саратовском сельскохозяйственном институте. Без экзаменов, со стипендией и местом в общежитии! Мы решили предоставить это место вам, и не сомневаемся, что вы дадите своё согласие.

– Конечно, даю! Надо быть идиотом, чтобы отказаться от такого предложения!

– И я так думаю. Завтра на выпускном вечере мы вручим вам направление вместе с дипломом.

Я вылетел на улицу словно на крыльях и чуть не сбил ожидавшую меня Алису.

Подпрыгнув весёлым козлёнком, я схватил её и стал кружить по площадке перед тёмно-розовым зданием техникума, похожим на тяжёлый куб.

– Что, что!? Сдал? На отлично?! – сияя счастливыми серо-зелёными глазами, вопрошала Алиса.

– Не только сдал! Мне дали направление от Наркомзема в Саратовский сельхозинститут – без экзаменов, со стипендией, с общежитием!

– Ой, Сашка! Как здорово! Как я рада!

Алисе шёл семнадцатый год. У неё гибкая стройная фигура, коротко стриженные по последней моде светлые волнистые волосы, изящные бровки, румянец во всю щёку.

– Алиса! Какая ты… красивая!

– Ты только сейчас заметил?

– Нет. Но сегодня ты особенно хороша! Я будто впервые тебя вижу.

Я привлёк её к себе.

– Что ты! – вскрикнула она, отстраняясь. – Отпусти! Люди кругом!

– Слушай, пойдём на Волгу!

– Прямо так пойдёшь? В костюме и галстуке?! Да и я без купальника. Пойдём лучше к нам, я тебя покормлю.

– Родители на работе?

– Конечно! В колхозе сенокос. Они неделю как уехали. Дома один дедушка.

– Ну пойдём! У меня после экзамена аппетит как у стаи волков!

И мы пошли, взявшись за руки, по жарким ослепительно-солнечным улицам Марксштадта.

– Отгадай, кто я с сегодняшнего дня?

– Инженер?

– Техник-механик по тракторам, автомобилям, сельскохозяйственным машинам и орудиям! Инженером я стану только после института.

– А знаешь, что сказал наш преподаватель Иван Егорович? «Вы, – говорит, – потомки тёмных оборванцев!» Мне даже немного обидно стало.

– Что же тут обидного, если правда? Наши предки приехали на Волгу не за богатством, не за должностями. Баронов и графов, как у прибалтийских немцев, среди них не было. После Семилетней войны они толпами бродили по дорогам Германии без крова, без клочка земли, без еды, в лохмотьях – кто ж они были? – Конечно голодные оборванцы! Конечно тёмные и неграмотные – кто б их учил! Вдобавок к этим бедам за мужчинами охотились рекрутёры, хватали и продавали в солдаты в армии германских князьков и корольков и даже в Америку, где шла война за независимость от Британии.

– Знаю. Ведь в воскресенье мы с тобой играем в спектакле «Коварство и любовь», там об этом говорится: «Вчера семь тысяч сынов нашей родины отправлены в Америку… Там было и двое моих сыновей».[15]

– Да. В то время в Германии торговля людьми была самым прибыльным делом. Представляешь, они даже нашего Ломоносова продали в солдаты! Приехав на Волгу, немцы элементарно спаслись от гибели! И Екатерина Вторая позвала их не потому, что соскучилась по землякам, не затем, чтобы они научили русских работать, а затем, чтобы заткнуть дыру в границе, через которую совершали набеги степные кочевники. Немецкие колонии были выгодны и немцам, и российскому правительству.

– Я к чему вспомнила, что сказал Иван Егорович? Ты техник-механик, я стану учительницей. Мой отец был так рад и горд, когда я в прошлом году поступила в педучилище. Всем встречным говорил: «А вы слышали? – Моя дочь будет учительницей!» Его прямо распирало от гордости!

– Конечно! Учитель всегда был человеком, перед которым даже старцы снимали шапки! Нам с тобой повезло. Мы в нашем народе первое поколение инженеров, врачей, учителей!

– Правда! Если бы не Советская власть, ты бы сейчас не шёл со мной с экзамена в сером костюме, белой рубашке и галстуке, а махал косой на лугу – грязный, потный и вонючий, и ждал бы, когда Лизка и Марийка принесут тебе поесть.

– Скорей всего я был бы пекарем, как мой отец.

– Твой отец был пекарем?

– Да, с десяти лет он был учеником у пекаря Руша, а потом до четырнадцатого года работал в его пекарне… С перерывом на японскую войну.

– Я даже не знаю, кто такой Руш.

– Пойдём, я тебе покажу – тут недалеко.

Мы пришли к дому бледно-розового цвета в два этажа. Нижний – с небольшими оконными проёмами и треугольными сандриками[16]– казалось кряхтел под весом тяжёлого верхнего этажа с огромными светлыми окнами. К дому прижималась длинная одноэтажная, оштукатуренная и побеленная пристройка с редкими зарешеченными окнами.

– Это же контора кооператива «Пищевик»! – сказала Алиса. – А этот барак их склад.

– До революции здесь была пекарня Герхарда Руша. Наверху жил хозяин с семьёй, внизу были всякие хозяйственные помещения: магазин, контора, его кабинет. А в этом бараке выпекали хлеб. Сутками дымили печи, в деревянных ларях замешивали тесто, в них оно подходило, на них же спали рабочие – тесто ведь замешивали на ночь, чтобы к открытию булочных, в них с пылу с жару появлялись саратовские калачи и сдобные булки Руша. Мой отец работал здесь до того, как его забрали на империалистическую войну.

– Для одной семьи огромный дом! Видно, богатый был мужик.

– Он был миллионер! Отец рассказывал, что кроме хлеба Руш выпекал какие-то особенные пряники, рецепт которых был его священной тайной. Пряничное тесто закатывалось в дубовые бочки и выдерживалось полгода в холодном подвале при постоянной температуре, помнится, четыре градуса. Готовые пряники поставлялись к столу самого императора Николая Второго! На Руша работало пять человек, которые заработали ему миллион меньше, чем за десять лет.