История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей

Телефон стоит на прилавке у кассы. И бабушка во всеуслышание еще раз рассказала все, теперь уже отцу. Дочь его здесь, но без единого платья, даже ни одной смены белья и чулок не имеет, потому что дражайшая мамаша все ее вещи увезла с собой. Нет, не умышленно, но это не меняет дела. Пусть отец зайдет завтра к вечеру, приближаются праздники, скоро рождество, не оставаться же его дочери голой.

Теперь уже не один дядя Тони, а вся парикмахерская знала об Элфи все. Сразу же после закрытия парикмахерской дядя Тони вручил Элфи триста сорок форинтов. Сотрудники собрали, чтобы оказать помощь Элфи и ее сестренке. Но это еще не все! Женщины завтра утром принесут платья, ботинки, белье, а у кого есть дети — детские ботинки, платьица. В каждом доме найдутся вещи, без которых можно обойтись. И они еще напишут в Красный Крест. В парикмахерскую ходит сотрудница районного отделения. Через нее они и передадут заявление.

— Можешь не беспокоиться, Элфи! — закончил дядя Тони. — У тебя будет больше одежды, чем прежде!

Взволнованная, растроганная шла она в этот вечер домой. К горлу подкатывал комок: хотелось плакать от счастья, ликовать и вместе с тем провалиться сквозь землю от стыда. И все из-за бабушки. Элфи любит быть заметной, выделяться лишь яркой одеждой, обувью да еще помадой и лаком на ногтях, но не тем, из-за чего она оказалась в центре всеобщего внимания сегодня! Хорошо бы повзрослеть сразу на несколько недель или хотя бы дней, чтобы все это осталось позади…

Мики Кочиш и сегодня катался на санках на площади Ференца Листа. Она сразу же отдала ему два форинта.

— Пойду покупать патроны! — весело крикнул Мики и убежал, даже санки оставил.

— А санки? — крикнула ему вслед Элфи.

— Отвези, пожалуйста, домой, — ответил, не оборачиваясь, Мики и помчался дальше.

Что Элфи оставалось делать? Она взялась за шнурок и потащила санки. Что же тут особенного? В нынешние времена и взрослые ходят с санками. Сообщение все еще не налажено, многие перевозят свой скарб на санках. Женщины ходят в брюках, тяжелых ботинках.

Свернув на свою улицу, она от неожиданности остановилась, не поверила своим ушам: из школы танцев доносилась музыка: «Мой папаша был шутник известный…»

Окна закрыты, но мощные аккорды вырываются на улицу. Прохожие останавливаются у дома, смотрят на освещенные окна.

Элфи тоже остановилась. Неужели… неужели опять танцы?

— Вишь, как им весело! — буркнул какой-то мужчина, проходивший мимо. В голосе его звучали горечь и злоба. Он не остановился, лишь метнул вверх уничтожающий взгляд. — Веселятся, черт бы их побрал!

— Радоваться надо, что уже музыка заиграла, — бросил ему вдогонку кто-то из зевак.

Элфи совершенно забыла о санках, о том, что надо спешить домой: ведь отец уже, наверное, пришел. Снова что-то комом подкатило к горлу и заставило ее подпевать в такт музыке: «Мой папаша был шутник известный…» «Что это я?..» А вдруг прав тот человек, который ругался и говорил с горечью в голосе… Веселиться еще нельзя. Вокруг столько развалин, город еще не залечил ран, и она, Элфи Варга, может быть, никогда больше не увидит свою мать.

Она вздрогнула оттого, что кто-то, усевшись на санки, вдруг сильно дернул за веревку. Она обернулась. Ей широко улыбался Арпад. О, неловкий, косолапый медведь!

— Ну что? Пришел сюда, почуяв запах фиалок? — спросила она у него.

— А ты, как вижу, ходишь кататься на саночках, — смеясь, ответил Арпад.

— Дурень! Домой везу, дети оставили на площади.

— Ты опять у бабушки? — быстро спросил Арпад.

— Да.

— Ваши уехали?

— Уехали.

Больше она ничего не сказала. Пусть Арпад пока думает, что она просто переселилась сюда с улицы Мурани. Ведь она действительно не живет больше там. Ну, а о том, что она успела уже побывать в Дьере, можно пока и умолчать. Это было давно, лучше, чтобы этого вовсе не было.

— А сейчас откуда идешь? — допытывался Арпад. Уж очень он дотошный человек.

— Из парикмахерской. Откуда мне еще идти? — резко ответила Элфи, будто негодуя на него за то, что он даже таких элементарных вещей не знает.

— Ну как?.. Может, потанцуем немного? Не хочешь? — приставал Арпад.

— Не знаю… Домой спешу.

. — По правде говоря, — сказал Арпад, — потанцевать все равно не удастся. Недавно несколько парней поднялись туда, но их выпроводили. Только оркестр играет. У них репетиция.

— Ну и наплевать, — сразу надула губы Элфи.

— Провалиться мне на этом месте, если ты не станешь ходить на танцы, — улыбнулся опять Арпад.

Почему у него такое хорошее настроение? Гордое сердце Элфи возмущалось. А не радуется ли он тому, что она снова живет у бабушки и работает в парикмахерской? Не вбил ли себе в голову, что это благодаря ему или, во всяком случае, по его совету все обернулось именно так? Самоуверенный чурбан! Сам ничего не знает и думает, что все так, как и должно быть. Что все будет так, как и раньше, словно ничего и не произошло.

— Ну, я пойду, привет, — сказала она и стала дергать за веревку. — Ты, может, встанешь все-таки?

— Попроси получше, тогда встану!

— Смотри, сброшу!

— Мало каши ела!

— Ну и сиди тут, осел упрямый! — внезапно разозлилась Элфи.

Она швырнула веревку и вбежала в ворота. Пусть теперь Мики Кочиш ищет свои санки где хочет.

Войдя в кухню, она сразу поняла, что в комнате опять собрался семейный совет. Снова пришла тетя Йоли с мужем. Здесь ли отец? Голоса его не слышно, говорила только тетя Йоли, резко, осуждающе:

— …Если они не едут, надо найти кого-нибудь другого, кто поедет. Или обратиться в Красный Крест… Пусть отвезет Красный Крест.

Опять Красный Крест! Что он им дался!

— Ну уж нет, я всякому проходимцу не доверю ребенка. Нет уж! — сказала бабушка. — Лучше здесь останется. Элфи тоже зарабатывает. Да и от отца ее получаю четыреста форинтов в месяц.

— Ну и что? Ребенка и одевать надо… А там и в школу собрать…

— А ты зря тревожишься, дочка, не твоя это забота, — услышала Элфи голос дедушки. — Останется и твоим деткам на пирог с маком, если придут в воскресенье.

— А уж это вы напрасно, папа. Мои дети, слава богу, не нуждаются в том, чтобы вы их содержали.

— Ну, а эти нуждаются, и баста! — повысил голос дедушка. — Нам они не в тягость.

— По крайней мере, опора будет, когда совсем одряхлеем, — добавила бабушка. — Наша Элфи капризная, взбалмошная, но сердце у нее есть, ничего не скажешь. И трудолюбива.

— Такая же модница, вся в мать… Как только ноги не подкосятся на таких шпильках вместо каблуков!

— Кому какое дело? Пусть живет, развлекается, на то и молодость дана, — вставил дедушка.