История одного эльфа

Зрители вскрикнули, как один, когда гладиатор рухнул навзничь, раскинув руки, а я со звериным рычанием – дикарь я или кто? – навалился на него, хватая одной рукой за горло, а другой нашаривая заткнутый за голенище сапога кинжал.

– Умр-ри…

– Нет!

Услышав этот вопль, я невольно замер с занесенной для смертельного удара рукой – кричал сам богоподобный кали.

Ко мне ринулись темнокожие «охранники». Прежде чем они вцепились мне в локти, оттаскивая от жертвы, я успел подмигнуть поверженному Серому Барсу:

– Ну как? Ничего не помял?

Тот только выразительно подвигал челюстью – мол, жив, а это главное.

Все еще придерживая за локти (я слабо трепыхался, изображая негодование, ведь мне не дали добить жертву), меня поставили перед ложей богоподобного кали. Правитель калимшана сверху вниз внимательно смотрел на меня.

– Ты прекрасно сражался, Данха-и-Нур, – промолвил он. – Я наслышан о твоих победах, знаю, что ты легко победил лучших поединщиков школ Дикого Пса и Крылатой Саламандры. Это были прекрасные бойцы. Мой Серый Барс считался лучшим в школе Песчаного Змея, но ты одолел и его. Чего просишь у меня? Говори! Я готов выполнить твою просьбу!

Смиренно опустившись на колени – мол, даже мы, необразованные дикари, понимаем, какая на нас снизошла неземная благодать в виде речей божественного кали, – я обернулся через плечо. Серый Барс с помощью двух юношей поднялся на ноги. Я заметил, что боец слегка прихрамывает, но в остальном недавний противник выглядел довольно хорошо и даже улыбался. Вчера он отдал мне все свои сбережения и теперь вынужден был начать копить деньги сначала, чтобы рано или поздно внести за себя залог и стать свободным. Я знал, что за каждую победу на арене гладиатору полагалось несколько золотых. Одни тратили их на выпивку и девочек, а другие бережно откладывали, надеясь выкупиться. Примерно каждому двадцатому удавалось скопить нужную сумму, и я не сомневался, что рано или поздно Серый Барс вернет утраченное. Но был кое-кто еще…

– Мой повелитель, – произнес я, склонив голову, – где-то в городе живет человек, которому принадлежит альфар по имени Горо. Этот альфар – мой друг, он тоже привезен с далекого севера. Это – последнее напоминание о моей родине… Я бы хотел… найти его…

– Найти и забрать себе? – усмехнулся кали. – Это твое единственное желание?

– Да, о солнцеликий!

– Что ж, в первый раз я вижу раба, который не просит у меня свободы! – еще шире усмехнулся кали. – Не сомневаюсь, окажись на твоем месте Серый Барс, он бы попросил у меня именно этого! Тебе что, так нравится быть гладиатором?

– Да, мой повелитель! – Я поднял голову и выпрямился. – Воин, я умею только сражаться. Кроме того, моего дома больше нет, моя родина уничтожена, дорога домой для меня закрыта, а здесь, в землях людей, я слишком выделяюсь. Так что пусть все остается как есть!

Какое-то время «повелитель избранных» (так примерно переводится титул «кали») в упор рассматривал меня, облокотившись на край ложи. Я в свой черед тоже смотрел на этого немолодого, лет сорока пяти, человека.

– Тебя называют дикарем, – наконец промолвил он, – но твои речи выдают в тебе образованного и умного человека. Ручаюсь, у себя на родине ты был знатен и знаменит. Это так естественно для правителя – заботиться о благе своих подданных… Что ж, – он выпрямился и трижды хлопнул в ладоши, призывая всех к тишине, – мы, милостью великих богов повелитель избранных, солнце и луна мироздания, оплот мудрости и богоданный правитель Калимшана, повелеваем: отыскать в благословенной Найредде человека, которому принадлежит… как, ты сказал?

– Альфар по имени Горо, богоданный…

– Альфар по имени Горо, нелюдь, – тонко улыбнулся кали, – и от нашего имени доставить упомянутого альфара Горо к его прежнему хозяину, Данха-и-Нуру, принадлежащему человеку по имени Хашша, проживающему… э-э… где?

– На улице Медников, – подсказал я, не подозревая, что эти слова будут иметь далеко идущие последствия.

– На улицу Медников! – громко повторил кали. – Мы все сказали!

– Слушайте! Слушайте и не говорите, что не слышали! – завопили глашатаи на всю арену. – Богоданный солнцеликий кали повелел отыскать и привести в дом Хашши на улицу Медников нелюдя-альфара по имени Горо! Приказ богоданного! Слушайте и не говорите, что не слышали!

Под эти крики и вопли зрителей я сделал круг почета по арене и удалился. Мне необходимо было вымыться и дать осмотреть себя врачу.

5

После победы над Серым Барсом наступило некое затишье. Еще две школы гладиаторов – школа Каменной Птицы и школа Разящего Клыка, – с чьими лучшими бойцами я не успел встретиться, ушли в подполье, явно не желая нарываться на проигрыш. Правда, кроме них оставались и еще несколько более мелких и незначительных школ, а также «частные» гладиаторы, вроде как мы с нашим господином Хашшей. Эти по традиции не признавали никаких авторитетов – сами такие, знаю! – и мы ждали приглашения на поединок от кого-нибудь из одиночек.

Пока же коротали время, выступая на пирах и банкетах у знатных господ столицы. На наше счастье, пирующие довольствовались заранее отрепетированными номерами. За неделю пиров и гуляний мне всего дважды поступило предложение скрестить оружие с любимым поединщиком хозяина дома. И конечно, оба боя я выиграл – чего, собственно, от меня и ждали.

Последний пир тянулся так долго, что праздничный ужин плавно перетек в праздничный завтрак. Для меня, привыкшего к тому, что эльфы могут по пять-шесть дней пировать, отходя от стола только для того, чтобы привести себя в порядок, десять часов пира ничего не значили, и наутро я взошел на колесницу свежий и бодрый, как огурчик. Ухарь и господин Хашша, евшие и пившие наравне со мной, чувствовали себя значительно хуже и мечтали о постели, куда можно завалиться и продрыхнуть до полуночи.

Мы ехали напрямик, через торговую площадь, чтобы как можно скорее добраться до дома. В кошеле, который я повесил себе на пояс, не доверяя полусонному и не совсем трезвому господину Хашше, позвякивали золотые полумесяцы – наш гонорар. Десять золотых принадлежали лично нам – по пяти штук мне и Ухарю, – и я, свысока озирая торговые ряды, уже прикидывал, на что бы такое их потратить, когда колесница повернула, огибая какой-то навес, и я увидел…

Помост казался островком среди бушующего людского моря, а две фигуры на нем – чудом спасшимися после крушения. С надеждой и тревогой всматривались они в горизонт, желая увидеть парус – свое спасение. Но если один просто молча стоял и смотрел, второй делал все, чтобы привлечь к себе внимание.

– Смотрите! Смотрите, почтенные, – говорил он, – какой красавец! Второго такого просто не существует!

Все рынки рабов устроены одинаково. Когда-то я сам точно так же стоял на помосте с заведенными назад руками и ждал решения своей судьбы. Сейчас настала очередь Серого Барса.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – лучший гладиатор опозорил школу Песчаного Змея тем, что проиграл бой, на который взирали очи самого солнцеликого кали, и должен был понести наказание. Он обязан был исчезнуть и продавался, как простой раб, в один из базарных дней, с общего помоста.

– Мужчина, молодой, прекрасно умеет владеть оружием! – расписывал его торговец. – Если кому-нибудь нужен телохранитель или просто забава-поединщик, это лучшее приобретение! Может выступать наемным убийцей. Молод, здоров, силен, крепок…

Я тронул за плечо господина Хашшу, привлекая его внимание. Ухарь тоже узнал Серого Барса и вытаращил глаза.

– За что его? – правильно догадался полукровка.

– За проигрыш, – пожал я плечами. – Солнцеликий не любит проигрывать.

– Начальная цена, – тем временем донеслось с помоста, – сто золотых полумесяцев!