История одного гоблина. Два в одном

– Она тебя признала в новом облике? – поинтересовался Гарб, разглядывая коконы.

– А то! Питомцы любят нас не за цвет кожи, а как лисы любят креветок, – ответил Адинук и добавил, обращаясь к паучихе. – Кого поймала, малышка? Хвастайся уже!

«Малышка», у которой лапы доставали до противоположных стен коридора, бойко поползла обратно и опустила всех пленников на пол. Компаньоны подошли ближе, и арахнида начала освобождать головы от паутины.

Первым оказался обычный дворцовый уборщик. Маленький имп смотрел стеклянными глазами в пространство, не замечая никого вокруг. На его уродливом лице застыла глупая улыбка.

– У Паука-отступника три ядовитых железы, – радостно сообщил эльф. – Яд из одной парализует жертв, из второй – убивает на месте.

– А из третьей? – раздался взволнованный голос из клозета.

– Из третьей превращает в покорного раба, – услужливо ответил Адинук. – Остаток жизни придется провести, защищая потомство прелестницы, у которой такая железа уже выросла. Она как раз набухает перед сезоном размножения. К счастью, охранять маленьких паучков придется недолго. Они быстро вырастут и съедят своего защитника. Из милосердия не иначе, боль-то при этом нарастает с каждым днем, а чувствительность не исчезает. Теряется только чувство реальности.

В туалете раздался сдавленный стон и звук ревущего пламени – сработал смыв.

– Впечатлительный он какой-то, – буднично заметил Антонио, посмеиваясь исключительно про себя.

Второй, третий и четвертый импы-прислужники тоже не подавали признаков жизни, находясь в коматозном состоянии.

– Тут ничего интересного, если не считать вон того – явно шпионил на сестричку. Все равно спит, так что давайте остальных посмотрим, – предложила Хиенна, с любопытством взирая на оставшиеся коконы.

Тела в них были крупнее и выглядели многообещающе.

Милена посмотрела на хозяина и, получив одобрительный кивок, освободила от паутины голову из пятого свертка.

– Ты ж мой сладкий! – с напускной нежностью всплеснула руками Хиенна. – Крутился рядом с моими покоями среди ночи, а в гости не зашел. Как же так?

– Этот инкуб вчера присутствовал в ложе вместе с Мерилит, – почти не удивился Гарб. – Можно сделать вывод, что он тут осуществлял разведывательную или диверсионную деятельность. Так?

Инкуб испуганно моргнул, опасливо глядя на посох, затем пошарил глазами вокруг, словно искал кого-то, но ничего не сказал и обессиленно прикрыл веки.

– На этих, наверное, не так сильно действует, – объяснил Адинук, – но все равно парализует надолго.

– Давайте смотреть шестого! – суккуба от нетерпения привстала на цыпочки и стучала друг о друга подушечками пальцев.

Милена осторожно разрезала кокон, положив содержимое на пол. Из разрезанной паутины немедленно хлынула темная кровь. Тело внутри издало хриплый стон.

– Михель! – бросился к лежащему Гарб, на ходу пытаясь нашарить на поясе склянку с каким-нибудь из своих целебных зелий.

Монах лежал ничком, и жизнь медленно покидала его тело. В боку несчастного зияла широкая рваная рана, которую он зажимал рукой. Паучиха подползла ближе.

– Назад, мерзкая тварь! – бросилась на нее Хиенна.

Милена обиженно защелкала хелицерами и забралась по стене под потолок.

– Хороший мой, как ты? – пуута склонилась над парнем и нежно провела рукой по его волосам.

Виски у бедняги были припорошены серебром. Михель захрипел и слабо пошевелил левой рукой.

– А на человеков этот яд вообще не действует, что ли? – почесал затылок Адинук. – Миленочка, это ведь не ты его так?

Арахнида затараторила на своем паучьем языке, пока Хиенна и Гарб пытались помочь раненому. Эльф мрачнел все больше с каждым щелчком.

– Что она говорит? – спросил Бурбалка, стиснув руки так, что пальцы покраснели.

– Он приполз под утро уже в таком состоянии. Малышка завернула его в кокон и прижала рану, чтобы кровь не так сильно текла, а тут Аггрх вышел как раз. Я ее просил всех ловить, вот она и...

Из уборной высунулась голова орка. Волосы на ней были слегка подпалены. Увидев тело Михеля, зеленокожий грязно выругался.

– Жить будет? – спросил воин с надеждой, хотя знал наверняка, что после таких страшных ранений люди обычно не выживают.

– Пока сложно сказать, – покачал головой Гарб, вовсю колдуя над рассеченной плотью. – У него еще и рука, кажется, сломана.

Кровь запеклась, но рана все равно выглядела паршиво. Лицо парня выглядело белее простыней в покоях Хиенны, а в уголке рта виднелся розовый пузырек, уменьшавшийся и надувавшийся с каждым вздохом. Дыхание было хриплым и слабым. Михель умирал.

– Вылечи его! – потребовал Аггрх, обращаясь к Хиенне. – Ты можешь!

Суккуба подняла на него глаза, полные слез.

– Я не смогу сражаться…

Однако, судя по решительному шагу к умирающему, возможный проигрыш страшил ее куда меньше, чем смерть Михеля.

– Нужна Дэ? Бери! – Аггрх рванул рубашку, обнажая мускулистую грудь. – Он нужнее там на арене, чем я.

– Мою тоже бери! – подхватился Антонио, приблизившись к раненому.

Хиенна переводила взгляд от одного смертного к другому, не решаясь остановиться на ком-то надолго.

– Нам понадобятся все силы в бою, – сказала пуута. – Если я ослаблю любого из вас, мы проиграем. И я просто… не могу. Вы знаете почему.

– Придется из кого-то взять, – насупился орк. – Выбирай, не тяни!

– А вот из этих нельзя? – махнул рукой в сторону коконов бард.

Хиенна скривилась так, что сразу стало понятно – нельзя.

Аггрх сделал шаг к Хиенне, заставив ту непроизвольно попятиться. Сцена слишком походила на то, что случилось на привале, а в мотивах тогдашнего поступка орка суккуба до сих пор не разобралась. Адинук поднял руку и уперся открытой ладонью в голую грудь орка, не давая зеленокожему пройти дальше.

– Из вас обоих уже недавно выкачали почти все жизненные силы, – серьезно произнес бард. – Вас просто не хватит, да и Хиенна, кажется, против.

– Можно от меня брать, от меня в драке все равно толку мало, – поспешил встрять Антонио.

Суккуба покачала головой.

– Ты не понимаешь своей силы, мой сладкий. Кроме тебя, нам нечем ответить мастеру порталов.

– Тогда все-таки я, – подал голос Аггрх, оскалив клыки в улыбке. – Моим оружием шкуру демонов все равно не пробьешь.