История одного полка

Следующей была Ургунская операция (разблокирование дороги на Ургун, проводка колонн к афганскому гарнизону, базирующемуся в Ургуне), она началась в первых числах января и длилась до конца месяца. Кстати, в этой операции принимали участие несколько ребят с автороты нашего полка в качестве водителей на технике 191-го омсп. В этом полку к январю гепатит выкосил значительную часть личного состава, и к походу на Ургун попросту некого было сажать за баранку. На каком уровне решался этот вопрос мне не ведомо, но факт был. Я со своим взводным ст. лейтенантом Рончиком В. прилетел в Шинданд за пополнением в конце декабря и до Нового 1984 года улететь обратно мы не успели, новогоднюю ночь встретил в каптерке 3-й батареи, а 2-го января улетели в Газни с пополнением и бойцами с автороты, 4-ого ушли на Ургун, как говорится с «корабля на бал».

На Ургунской операции. Слева направо замполит батареи ст. л-т Пашков, старшина пр-к Смирнов, СОБ ст. л-т Кишинский, техник дивизиона пр-к Пасечник (из личного архива Валерия Максименко)

(Саша, я стараюсь по возможности передать то, что осталось в памяти, хотя многое уже стерлось, сам понимаешь, да и сослуживцев моих уже многих нет в живых, но для меня они живы, пока я их помню).

Следующий боевой выход не заставил себя долго ждать. Числа десятого февраля уже держали путь на Кабул и потом дальше в сторону Чарикарской «зеленки». Огневая была за Баграмом километрах в десяти в сторону Махмудраки. На Чарикарской дней десять или около того были, потом вернулись, проехали Кабул, но не в сторону Газни, а в сторону Джелалабада, проехали 5-10 км и встали на каком-то плато на несколько дней. Передохнув, полк двинулся на Суруби, по серпантину, Шах-Максуд называется, а ущелье - Махипар (Летающая рыба) - уникальное место, я такого больше нигде не видел.

Это не мои фото, но на первом наша колонна 191-го полка, я хотел сфотографировать на обратном пути, но не довелось - возвращались ночью (комментарий к фотографиям Валерия Максименко)

На Суруби работали с нескольких огневых, первый раз не доезжая Суруби несколько километров, потом переехали ГЭС и налево, работали в северо-восточном направлении. Продолжу по боевым выходам. В конце марта планировался выезд типа реализации в сторону Гардеза, где-то в районе кишлака Рабат, однодневный, вечером должны были вернуться, но что-то пошло не так, и зависли мы там дня на три-четыре, без харча, бушлатов и т. д. в одном х/б, по ночам дубарь, в общем не в самом лучшем месте встретили свой приказ об увольнении. А потом был Панджшер. 15-го апреля выдвинулись с ППД и 18-го зашли в ущелье.

В составе колонны 191 мсп входим в Панджшерское ущелье (из личного архива Валерия Максименко)

Вход в Панджшерское ущелье, апрель 1984 года, БМ-21, 2-й дивизион 6-я батарея 28 РеАПа, на повороте наш БРДМ-2, за рулем Ильшат Ханнанов, я стажер, на броне и.о. комбата В. Пырцак (из личного архива Юнуса Бакирова)

По Панджшерскому ущелью мы мотались три месяца, самый дальний кишлак, в котором были - Паси-Шахи-Мардан. Не знаю, можно ли считать данный эпизод стрельбой прямой наводкой, но наводка производилась не по данным, а по пакету, насколько я помню. Этот случай произошел во время Панджшерской операции 30-го апреля или 1-го мая 1984 г. (могу ошибиться на день-два, не более). Пехоту 191-го полка духи зажали в ущелье, чуть ниже кишлака Анава. Батарея в тот момент занимала ОП в Анаве. Три БМки отправили на помощь мотострелкам. Они заняли ОП напротив ущелья и открыли огонь по сопкам слева и справа от ущелья, на которых находились духи. Дальность стрельбы составляла 3–4 км. Расход - около десяти пакетов (расстреляли почти все, что было в ТЗМках). На карте красной стрелкой я обозначил направление стрельбы. В деталях могу допустить неточности (времени-то столько прошло), но вот так я помню этот эпизод. Непосредственным участником тех событий был Лешка Мельниченко, в то время командир первой БМ (он есть на сайте «Одноклассники»). В Газни полк возвратился 18-го июля, в этот день погиб мой земляк, механик-водитель МТ-ЛБ артдивизиона 191-го ОМСП. Его тягач подорвался на фугасе в колонне, метрах в двухстах впереди от машины, в которой я ехал. Насколько помню 5-я батарея (Джелалабадская) во время этой операции была сначала на Саланге, а уже ближе к концу они зашли в ущелье. Уже после Панджшера, в конце июля, батарея сгоняла по месту на Искаполь, но уже без нашего призыва".

Карта, на которой красной стрелкой Валерий Максименко отметил направлении стрельбы БМ батареи

Ст. лейтенант Валерий Хоменко:

"В расположении батареи все ручками наших солдатиков построено! Свой кирпичный заводик, свои архитекторы, строители и т. д. Неказистые строения, а надежные и теплее, чем в палатке было зимой! Строили, воевали, спортом занимались, в футбол играли… Мы постоянно обстреливали самый душманский кишлак в 18 км от нас - Шутан. Потом пришлось пройти по нему пешком. Расположен он в ущелье, богат, по сравнению с остальными и очень вражеский, т. к. пришлось брать с боем. Там ходил корректировщиком с Вовиком Федоровичем. Очень часто с ОП у аэродрома наша батарея вела огонь, исходя из данных нашей разведки (ГРУ). Самой воюющей батареей 28-го РеАП была Газнийская, не успевала заряжать свои установки! Половина всех колонн шла для реактивной батареи в Газни! 191 ОМСП столько воевал, что другим и не снилось! Уж поверьте офицеру, который не успевал корректировать огонь своей батареи с декабря 1981 года и по июль 1984 года! Два года и восемь месяцев без замены я отдал только этому! В 1979 году меня, зеленого лейтенанта приняли в дружный и боевой коллектив 711 отдельного гвардейского реактивного дивизиона БМ-21 «Град» в ЮГВ и ровно через два года, меня ст. л-та, СОБа отправили воевать в Афган. Назначили на пересылке СОБом в 191 ОМСП в минометную батарею, но так как я себя считал реактивщиком, то меня направили в 28 РеАП на должность КВУ. И оказалось, что мне надо прибыть в Газни, где наша 6 реактивная батарея была придана 191 ОМСП. Лучше туда сразу и поехал бы! Минуя этот неудачный армейский полк с его неудачными командирами и ЗАМПОЛИТАМИ! Была бы другая военная судьба и карьера! 28-й сломал мою военную карьеру! Об этом я сейчас на сайте с нашими ком. полками спорил и доказал им справедливость того времени! Ротацию надо было проводить, хотя бы каждые полгода! А я во 2 реадн - 2 года и восемь месяцев на должности ст. л-та, а потом в Союз и еще доказывал, что я нормальный! Не всем этого понять".

За моей спиной казарма нашей 6-й батареи (из личного архива Сергея Кузнецова)

Гоняем мячик (из личного архива Сергея Кузнецова)

Рядовой Дмитрий Красноглазов, водитель БМ-21:

" Я в Шинданд прилетел 22.06.1983 г. и через 4 дня нас отправили в 4-ю батарею, 2-го дивизиона в Лашкаргах. Шайтан-машину вашу и тебя худого и длинного помню (речь идет о моей командировке на батарею. Я о ней расскажу позже отдельно - прим. А. Филиппова). Живности у нас сроду не было. Мы элита! Это привезли новое х/б, а там вошки. Вот вас к нам и дернули. Вам медикам почувствовалось, как у нас в Лашкаревке жарковато, до +80 доходило! У нас была хорошая БАНЯ! В прямом и переносном смысле. Рядом с ней и стояла ваша шайтан-машина «ГАЗ-66»! Всякое было за службу! Выехали по тревоге! Отстреляли! А на БМ с запасного бака кто-то украл крышку! Бензин расплескался пока ехали, а после залпа загорелся! Горит бак, а мы растерялись, комбат и СОБ тоже, все в «штаны насрали», смотрим, не знаем, что делать! Серега Кашапов - герой, снял с себя бушлат и накрыл пламя! Огнетушителей в машинах не было! Висели на пожарном щите и те пустые!

Вот статья из нашей районной газеты, бери в книгу если надо".

В АФГАН ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ.

В 1983 году Дмитрий Красноглазов с отличием окончил Штеровский энерготехникум и 2 апреля был призван в ряды Советской Армии. Он сам написал рапорт на службу в Афганистане, потому что хотел принести пользу Родине — так он был воспитан. Родители, провожая сына в армию, как полагается, устроили настоящий пир, и дали наставления служить по совести.

Сначала новобранцев привезли в учебную часть в город Кировабад (ныне Гянджа) Азербайджанской ССР. Это был воздушно-десантный полк имени Чепика. Дмитрий Анатольевич до сих пор слово в слово помнит обращение командира:

«Дорогие ребята вы все знаете, что будите проходить службу в Демократической Республике Афганистан. Там идет война. Многие из вас вернутся с орденами и медалями, многие, возможно, вернутся калеками, а кто-то не вернется вообще…»

Услышать такие слова было нелегко, хоть мы и понимали, на что подписались, вспоминает Дмитрий Анатольевич. Комок к горлу подошел, дрожь по телу, холодок по спине пробежал, а потом нас посадили в «Уралы» и повезли в горный поселок Ленинкент (Дагестан). Там мы приняли присягу на верность отечеству, там случились первые стычки с местным населением. Там все было по-другому, нас многое удивляло. Там не только люди не подчинялись советским законам, но и природа полностью игнорировала законы физики и логики: машины «отказывались» ехать с горы, а в гору — без проблем, и река текла снизу вверх, а не наоборот. Свой девятнадцатый день рождения 22 июня 1983 года Дмитрий отмечал уже в Афганистане. Они прилетели в город Лашкаргах, который советские ребята называли между собой по-свойски — Лашкаревка, а соседнюю часть, что находилась в 40 километрах в городе Гиришк, именовали Гришино.

— Я служил водителем БМ-21 «Град». Расчет у нас был всего два человека, а работы — хоть отбавляй. Идет батальон ВДВ, например, на проческу определенной зоны — мы за ними: три машины «Градов», шесть — ТЗМ (транспортно-заряжающие машины). Нашей задачей было охранять и прикрывать огнем или выручать при необходимости. Если ребята попали под обстрел противника и не могут выйти из окружения, мы должны открыть ответный огонь и дать им возможность пойти в атаку выполнить поставленную задачу. Обстрелы нашей части порой не прекращались неделями. Каждый день, как по расписанию нас начинали бомбить 120-миллиметровыми минами. В шесть вечера у нас ужин, но мы ели раньше, потом сразу получали оружие и отправлялись на первую огневую позицию. Но самым страшным было даже не это, а вероятность наступить на противопехотную мину, которая не убивала, но отрывала только ступню. Такой тогда была американская военная политика — не убить солдата, а сделать его калекой, чтобы государство тратило деньги на его лечение — экономическая война, — объясняет Дмитрий Анатольевич.

Приходилось бороться не только с вооруженными формированиями афганских моджахедов, но и с палящим солнцем и агрессивной фауной:

— Нужно было всегда быть начеку. Однажды меня чуть не ужалила гюрза (самая опасная гадюка). Это было в пустыне. Мы привезли снаряды, управились и пошли умыться. Она залезла под водовозку, видимо пить хотела. Я обратил внимание на выражение лица моего товарища и понял, что что-то не так. Сразу замер. Рядом с ним стояла штыковая лопатка, он ее так лихо взял за край и как профессиональный лопатометатель запустил под бочку. Гюрза оказалась полутораметровой. Она свернулась в клубок, готовая атаковать. Спасибо товарищу — спас.

— 36 лет прошло, как я вернулся домой. Не было ни дня, чтобы я не вспомнил о той войне. Ни одна ночь не прошла, чтобы по мне не пробежал холодок. Каждый прожитый день, каждый мой поступок, каждое решение родом оттуда. Нам многое пришлось пережить. Это закалило характер, хоть и ранило душу. Но мы научились с этим жить, — подытожил Дмитрий Анатольевич.

— Мы двигались боевой колонной. Неожиданно, из-за бархана, показался двухэтажный дзот. По нам открыли жесткий огонь из нескольких крупнокалиберных пулеметов ДШК, и попали в впереди идущий бензовоз, тот сразу вспыхнул. Не дожидаясь команды, я резко развернул машину за бархан. Позиция оказалось более чем удобной — пакет стволов нашего «Града» был как раз над барханом, и можно было вести ответный огонь прямой наводкой. Мы с сержантом выпустили залп пять снарядов, и сразу погасили огневую точку, тем самым спасли практически всю колонну. За удачную операцию наш командир представил нас к награде.