История одного полка

Ст. лейтенант Валерий Реснянский, замполит 7-й батареи:

"Наш полк был в подчинении армии. Первые месяцы неопределенные: наши задачи, как долго мы там будем и т. п.? В общем, устроились: оборудовали городок, парк техники, столовая. В дальнейшем построили баню, которая сгорела (перетопили), но была восстановлена. Построили и бассейн. Как-то раз командир полка привез гостей - афганских летчиков, так они попрыгали в воду и начали стирать свое исподнее. «Картина маслом». Командир сказал, что больше таких гостей не будет. Выезжали на занятия по боевой подготовке в степь. Были обстреляны с гор. На месте были найдены гильзы от «буров». Никто не пострадал, но было неприятное ощущение. Потом началась эпидемия желтухи. Заболели Володя Дейнека и Саша Лисуточкин. Долго были за проволокой, почти не лечили, даже «бунтовали» вплоть до командования округа. Все были отправлены в Союз. Если память не изменяет, то в 1981 г. напротив нас через дорогу поставили строительно-дорожную часть. Они прибыли из ЗабВО. И они нам устроили одну «веселую» ночь. Часовой открыл стрельбу, что-то его испугало, и начали все стрелять. Пули летели в нашу сторону, а впереди парк боевых машин, заправлены-заряжены! Не дай бог, если бы попали! Раз старшина поехал на «ГАЗ-66» выбросить мусор в горы. Прилетает весь в мыле - увидел караван «духов». Подняли тревогу, пока туда прибыли увидели только их хвосты".

Рядовой Рашит Загитов, водитель ТЗМ, 2-я батарея.:

"Если я не ошибаюсь, воду возили с аэродрома или со штаба дивизии на водовозке «ЗИЛ-130», в специальных армейских бочках и плюс к нему на «ЗИЛ -131» на специальной дезинфекционной машине АРС. Поначалу у нас место дислокации было временное, а потом построили капитальные палаточные городки (каркасные палатки). Мы переехали на полтора километра ближе к штабу дивизии, на постоянную дислокацию. Сначала мылись в походных душах. Ставили внутри палатки душ, а снаружи стояла печка на базе «ГАЗ-66». Вода была не равномерная, то холодная, то горячая. Щитовую баню из досок построили через полгода. Рядом сооружали бассейн, куда ходили офицеры и работники госпиталя женского пола. А в 1981-м г. пробурили скважину со стороны первого дивизиона, в пятидесяти метрах от него. Вода была не пригодна к питью. Когда стояли земляки на посту, имелась возможность облиться водой, прямо со скважины. Хотя скважина была в глубину 80 метров, вода шла почти теплая, чему мы были очень рады. Мы, конечно, пили эту воду, но она была признана не питьевой".

Рядовой Александр Загорский, номер расчета:

"Строительство в расположении полка двух объектов посреди горной пустыни: бассейна (пожарный водоем) и стены кинозала летнего клуба. Удивительные контрасты. Хлеба нормального не было, а капитальные сооружения ставили. Еще вспоминается солдатская байка о якобы утерянном автомате солдатом во время дежурства у палатки с оружием, и дальнейшая история поиска этого автомата, вызывающая горечь и смех. Могу так же засвидетельствовать, что в нашем полку в первом из всех воинских частей, находящихся вокруг Шинданда, появился свой музыкальный коллектив с названием «Арес», с профессиональной музыкальной аппаратурой. Этот коллектив делал концерты, как у нас в полку, так и на выезде. В образовании и организации ВИА я принимал непосредственное участие. Библиотека тоже была, пусть скромная поначалу, но все же!"

Как без песни в Армии?! Без песни в Армии нельзя!

«Нам песня строить и жить помогает, Она, как друг, и зовет, и ведет, И тот, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадет!» Музыка И. Дунаевского, слова В. Лебедева-Кумача.

О том, как это дело было поставлено у нас в полку, уже сказали и еще скажут мои однополчане. За долгие девять лет выполнения интернационального долга в Афганистан приезжали с концертами многие известные творческие люди: актеры, певцы, музыканты. Большинство из нас этих популярнейших в нашей стране людей могли увидеть только по телевизору или услышать по радио, на пластинках и магнитофонных записях, а здесь же довелось не только увидеть, а даже пообщаться, как говорится, воочию. Уже весной в первых числах мая в Кабул с группой московских артистов прилетел знаменитый певец Иосиф Кобзон. Это был его первый приезд, в дальнейшем Иосиф Давыдович постоянно приезжал в ДРА, от души и сполна, поездив с концертами по афганским городам и весям, где дислоцировались наши воинские части. В наш же полк его первый приезд был в августе, выступление прошло на сцене только что построенного летнего клуба. Летом в Шиндандском госпитале прошел концерт ансамбля песни и пляски Краснознаменного Туркестанского военного округа. Этот прославленный творческий коллектив был создан в 1939 году и внес большой вклад в работу по идейно-нравственному воспитанию воинов округа. Ансамбль и в дальнейшем неоднократно приезжал на гастроли в Афганистан.

Выступление артистов в Шиндандском госпитале (из личного архива рядового Владимира Сальникова)

Госпиталь в Шинданде был рассчитан на 350 коек, а принимали по 1200–1300 человек. Несколько слов от женского медперсонала, тех, кто разворачивал госпиталь, устраивал свой быт, принимал и лечил раненых и больных. Из этих воспоминаний хорошо можно представить, каково это быть первыми!

Лидия Баклыкова, медсестра хирургического отделения Шиндандского госпиталя:

"Госпиталь вошел в Шинданд 11 февраля 1980 г. Мы со Светой Сулеймановой ехали с «партизаном». После Герата одна машина почему-то остановилась, остановился и наш водитель. Нашу машину облепили мальчишки-афганцы, смотрели на нас как на чудо, тыкали в стекло пальцами, смеялись. Водитель нам объяснил, что они видят женщин без паранджи. А в военкомате нам честно сказал военком, что он ничего не знает, какие там условия и вообще, что там будет. Когда нам уже нужно было явиться в облвоенкомат, он нам свою машину дал, мы на ней весь день ездили. Остальных возил автобус (в Куйбышеве). Военком просил нас написать письмо ему, рассказать, как там жизнь. Мы со Светой ему писали, что живем в палатках, вода привозная, свет бывает не всегда. Я помню, как мы приехали, а вокруг ничего нет, ни одного кустика, как на машинах ездили в степь в туалет. А от дождя у нас кровати проваливались, стояли боком. И палатки эти, наверное, никогда не забуду, мы такие никогда не видели. А перевозили из Кушки нас «партизаны» - сверхсрочники автомобилисты, они там были уже где-то с ноября 1979 г. В первый же день как мы приехали, командир дивизии Шаталин к нам приехал. И потом часто приезжал, все морально нас поддерживал. С благодарностью его вспоминаю. В общем, есть что вспомнить. Только вот женщины никаких льгот не имеют. Говорят, что мы там деньги получали, а что меня туда не посылали, мне тоже говорили. А медсестра, про которую думают, что сбежала, была военнослужащей, у нее дембель был весной и она уехала. Она из Ташкента с вокзала нам письмо присылала. Писала, что сидит на ступеньках на вокзале, ест колбасу, вспоминает нас и плачет.

До сих пор перед глазами палатки хирургического отделения: перебинтованные раненые, окровавленные бинты, постоянные стоны раненых. Тяжелораненых отправляли самолетами в Ташкент, а у нас оставались с легкими ранениями и с ранениями, несовместимыми с жизнью. Большое поступление раненых началось в мае, когда были боевые действия в ущелье Фараха. Вертолеты садились на территорию госпиталя, к ним ехали «УАЗики», везли раненых в приемное отделение, мы все шли в отделение. Раненых нужно было разместить, оказывать первую помощь, потом привозили доноров. Мы у них всю ночь кровь брали для раненых. И с аэродрома тоже везли раненых. Мы до самого утра были в отделении.

Еще я помню, вскоре после 9 мая приезжал ансамбль Туркестанского военного округа с концертом. Они выступали у нас в госпитале. Мы пригласили их к нам в хирургию выступить, у нас все раненые хотели послушать концерт, но не всех можно было трогать с места. В отделение пришли трое артистов: 2 женщины и 1 мужчина, баянист. Я и еще одна медсестра встали напротив входа, вокруг нас встали раненые, перебинтованные, в гипсе, на костылях, с перевязанной головой, перевязанной грудью, перевязанной рукой. Одна из певиц, когда увидела в палате раненых, тем более, что у входа с одной стороны лежал с ампутированной рукой, а с другой стороны с ампутированной ногой, закрыла лицо руками, зарыдала, выбежала из палатки. Я ее не осуждаю, картина там была не для впечатлительных. Но оставшиеся пели отлично, от души! Этот концерт я до сих пор помню! "

Галина Козлитина, работник столовой госпиталя:

"Я осознанно ехала, никто не заставлял. Просто у меня все в семье воевали, кроме мамы и бабушки. И я была под завязку политизирована. Когда начались «ученья в Афганистане» мы сразу поняли, что там. Я пришла в военкомат, и сказала, что хочу в Афганистан, офицер, к которому направили, онемел. А потом говорит: "Деточка, а ты понимаешь, что там война? " Это был, пожалуй, единственный человек, кто честно и открыто со мной говорил до отправки. На собрании перед отправкой дядька в погонах с большой звездой на вопрос: "Скажите, что нам брать с собой?", посмотрел, как на идиотку, и провещал: "Девочки, вы едете за границу. Ну, там платьица, туфельки", козззел трусливый. Вот девочки и набрали для заграницы. Даже по фото нашим видно. Про "мы вас туда не посылали" говорили всем. И нам и военнослужащим. И если бы не Чеченская, думаю не было бы льгот и прав и у мужчин наших. Когда там началось, власти испугались, мне кажется. И заткнули рты нашим «афганцам» и «чеченцам» подачкой. До этого мы другу, что без ног остался, выбить протезы не могли сколько лет. Но льгот, фактически соответствующих подвигу детей не воевавших отцов, и у них нет. Что уж про нас говорить. И самое страшное и противное это то, что когда мужчины боролись за свое признание, они забыли о нас. Получается, нас дважды предали. Лида, хорошо, что ты это пояснила, про медсестру. Я ведь все годы почему-то помнила, как прощались с ней перед отъездом, помню ее зареванную, и не понимала, почему она плакала… Как камень с души упал, значит все без потерь из того набора выдержали. А вот пока эшелоном шли, я даже представить не могла, что при социализме могло такое быть, что в степях диких видели. Все представления с ног на голову перевернулись, басмачей только не хватало за поездом, что б гнались. Ощущение было, что вот-вот из-за поворота выскочат. Кухня в теплушке была, котлы расконсервировать нужно было, а воды минимум. Отыкалось то тем, кто нас отправлял. А тот первый день?! Когда машины остановились посреди дороги. Вокруг голая долина, и вдали горы. Мы все вышли, и сказать, что «прибалдели», не то слово. Стали выгружать из машин армейские палатки, а мы понятия не имели, как к ним подступиться. Первая мысль явно у всех была: "Ааа… эээ…, а в туалет куда?". Помню, как наша повар Валюшка из Пензы щелкнула ладонями: "А епть твою мать, цииипляята табака", смеялись так, что уже, похоже, было, что с нами истерика. А тут подлетел газончик, выскочили какие-то офицеры: "Девчонки, вы откуда, что тут будет? " В общем, потом за подмогой уехали и к вечеру палатки были поставлены. А Ливень, он, кажется, в ту первую ночь был. Помню, как проснулась среди ночи, ноги опускаю на землю, а там - вода, она почти до середины ножек была. Визг, писк, полночи отводили канавки. А через 2 дня, 13 февраля, у меня был юбилей, мне исполнилось 25 лет. Я помню, когда приехали в Кушку, нам пограничники сказали, чтоб бежали в магазин и покупали что-то здесь, т. к. там ничего не будет. Пошли в магазин и я на все оставшиеся деньги купила 2 бутылки вина, бутылку коньяка и конфет. Потом все 2 года ощущение средневековья, а все же мы все себя проверили, не белоручками оказались, не струсили и не свалили".

Наталия Максимова, лаборант Шиндандского госпиталя:

"В Адраскан ездили в дуканы, кое-чего прикупить. У нас в госпитале были только тазы, ручки и всякая ерунда, которая не всегда могла пригодиться. Это позже в лавках появились продукты. А первые свои чеки мы тратили именно на эту ерунду: на кружки, тазы и всякую домашнюю утварь. Да, обещали люксовые госпиталя. А нам, молодым, и невдомек, а кто их нам там построит? Вот и понабрали с собой зонтики, перчатки, шпилечки, пришлось все это оставить в Куйбышеве. А нам в Чебоксарах говорили, чтоб взяли с собой белье на смену. Вы, мол, едете в командировку. Все наряды пришлось в Куйбышеве оставить. Купила теплый свитер и шерстяные носки. Все пригодилось в первое время. В жизни не пилила, не колола дрова. Там пришлось научиться. Топили печки. Да еще караулили свои дрова. А то быстро кто-нибудь умыкнет твой труд. Да, школа жизни".

Лариса Орлова, младшая медсестра Шиндандского госпиталя:

"По присяге или вольнонаемно, мы все это прошли. Что-то не все туда на работу ехали, да и быстро уезжали, окунувшись в ЭТО. Что касается военных, это вообще не обсуждается, куда Родина пошлет. А чтоб добровольно, то, конечно, надо иметь характер и стержень. И в каких условиях мы над ранеными ребятами зимой палатки держали, чтобы они не улетели, менялись через 20 минут, руки коченели. И сами жили так же, вымыться негде было. Когда от нас уезжали те, кому не хватило выдержки, мы даже, как с предателями, с ними не прощались.