История одной грешницы

Отец стиснул челюсть так, что от нервов по его скулам ходили желваки.

Катарина вся светилась, впиваясь нахальным взглядом в блондина, но покраснела от смущения, когда тот в ответ вновь удостоил её внимания, тут же выпалила:

— Спасибо! Очень приятно!

— Рин, идем, надо вещи разобрать, — потянула я сестру за собой, схватив изящными пальцами за тонкое запястье, — у отца деловая встреча, мы только помешаем.

— Да потом разберём!

— Может вам помочь? — лучезарно улыбаясь голливудской улыбкой поинтересовался Амодеус.

— Прошу, давайте продолжим, — процедил сквозь зубы отец и обратился к нам. — Девочки, пожалуйста, оставьте нас. Мы с вами обязательно поговорим и нормально посидим, но сейчас есть очень важные дела.

— Да брось, Джон, — плотоядно улыбнулся светловолосый.

А мне в присутствии этих неизвестных стало не по себе.

— Рада была знакомству, но отец прав, не будем мешать, — сухо улыбнувшись, я потянула упирающуюся сестру за собой, грозно сверкнув на неё глазами.

Катарина притихла под моим гневным взором и покорно направилась к выходу в коридор.

Задавать вопросы о внезапном богатстве отца я не стала при посторонних.

— Какие они красивые, — мечтательно протянула сестрёнка, — особенно Амодестос.

— Амодеус, — поправила я ворчливо, — ты даже имя его не запомнила.

Девушка хихикнула и заторопилась вдоль коридора в северное крыло восхитительно огромного здания с высокими потолками. Роскошь прослеживалась здесь на каждом шагу, начиная от интерьера, заканчивая самой атмосферой.

— И вообще, что может быть важнее нас? — щебетала весело Катарина, упорхнув далеко вперёд.

Необъятных размеров спальная комната, в светлых тонах, встретила меня огромной широкой кроватью с балдахином, панорамными окнами, выходящими на задний двор, где с любовью стриг газон садовник.

Солнечный июльский день радовал нас не изнуряющей жарой, а совершенно тёплой комфортной погодой.

В комнате так же обнаружился и собственный декоративный камин, и отдельная ванная комната с туалетом.

— Да, папуля, надеюсь ты не связался с бандитами, — с сомнением произнесла я, сама себе под нос, разглядывая королевские покои, даже не предполагая, что всё гораздо хуже, чем мафия.

Глава 3.

Ближе к вечеру, когда отец наконец-то вышел из своего кабинета, то сообщил, что ужин будет накрыт к семи.

Где мы только с Катариной не гуляли! Но, казалось бы, куда бы не пошли, нас обеих преследовало чувство, что за нами кто-то наблюдает. Пару раз на территории поместья мы натолкнулись на Амодеуса и Вела. Даже показалось, будто бы мужчины передвигались бесшумно и невероятным образом мы на них случайно попадали.

С Катариной пол дня исследовали необъятных размеров дом, заходя в каждую комнату, восхищаясь убранством. Затем плавно переместились в грушевый сад, где как раз поспевали фрукты, где, кстати, обнаружили привлекательную светлую деревянную беседку неподалёку от бассейна. Беседка была летняя, круглая с витиеватыми резными узорами на бортиках.

Вернувшись в дом ближе ко времени ужина, мы застали отца с его инвесторами в холле, стоило нам отворить входную дверь.

— Вы говорили, что вам уже пора, — с нажимом проговорил отец.

— Напротив, мы решили задержаться, — многообещающим тоном ответил тут же Амодеус, обернувшись в нашу сторону.

Жадный взгляд его темно-карих глаз был устремлён на Катарину, что мне совершенно не понравилось, а вот моя младшая сестрёнка была явно в восторге.

— Вы останетесь на ужин? — с надеждой и смущенным блеском в глазах вопросила Рина, неотрывно глядя на Амодеуса.

Не хватало мне ещё курортного романа сестрицы. Потом ее утешать, что у них ничего не срослось. Я раздражённо вздохнула, демонстрируя свое неодобрение.

— Нет, милая, они занятые…люди, — замявшись, произнёс отец извиняющимся тоном.

"Боже, пап! Ну сколько можно лебезить перед двумя парнями, что лет на двадцать тебя младше!" — озлобленно подумала я, и, видимо мои мысли отразились на моем лице, отчего Вел взглянул на меня с достаточно проникновенным взглядом, словно знал, о чем я думаю в этот момент.

Я коротко улыбнулась мужчине, ощущая, как сердце птицей взметнулось вверх, вознося меня до небес. Невероятное чувство лёгкости и приятного трепета разрасталось в груди искристым клубочком. Я не узнавала себя и мне это катастрофически не нравилось!

— С удовольствием, если нас приглашает такая очаровательная леди, — чарующая улыбка не сходила с лица Амодеуса, когда он смотрел на Катарину.

— Рин, может у мужчин были планы, чего ты, — ворчливо поспешила осадить сестру, но та меня даже не слышала.

— Наши планы могут отодвинуться ради мимолётного удовольствия Амодеуса, — хмыкнул Вел, кинув на блондина быстрый, но не обещающий ничего хорошего, взгляд.

А вот меня и отца это всё не очень радовало. Я злилась из-за его податливости и мягкости перед этими непонятными людьми, а ещё больше злилась на Рину, которая успела влюбиться! За один то день!

Катарина то и дело кокетливо обменивалась взглядами с Амодеусом за ужином, посылая мужчине невербальные сигналы своей крайней заинтересованности в нем.

К сожалению, деревянный обеденный стол был настолько длинным и широким, что возможности дать волшебный отрезвляющий пинок сестрёнке, абсолютно не было. Поэтому всё, что могла делать — это хмуро смотреть за её молчаливым флиртом в то время, как сама стала целью разглядывания задумчивого брюнета.

Я нехотя ковыряла вилкой салат, к горячему не притронулась. Мысли вихрем кружились вокруг этих мужчин и странных дел отца, а воображение и вовсе не забывало подкидывать мне все более и более страшные причины этих материальных благ.

Ужин бы проходил в молчании, если бы Рина не щебетала, словно весенняя птичка, с Амодеусом на разные отвлеченные темы.

Глава 4.

Поздним вечером следующего дня, я позволила себе немного расслабиться, выйдя на прогулку на небольшую террасу, попутно захватя с собой наполовину наполненный бокал с игристым напитком, чего я себе давно не позволяла, из-за отсутствия любви и тяги к оному.

Весь день мы с сестрой гуляли вдвоем по многолюдному городу, изучая местную архитектуру. Отец настоял на том, чтобы мы как можно меньше проводили времени дома, что странно — столько лет не виделись, а нас выпроваживают.