История одной семьи. Книга третья

Неделя прибывания в больнице постепенно подходила к концу. В больнице нас кормили, помогали восстанавливаться после родов, заботились о наших детках, но очень скоро все эти заботы лягут на мои плечи. Это меня как-то немного пугало. И я как-то сказала об этом моим однопалатникам.

– Сейчас, пока мы в больнице, всю заботу о наших детках взял на себя медперсонал. Но пройдут эти дни, нас выпишут, и я понятия не имею, что я буду делать с дочкой, -воскликнула я.

– Не переживай, -сказала мне одна из женщин, у которой это уже был второй ребенок. – День за днем ты научишься как заботиться и выращивать ребеночка, и не заметишь, как твой ребенок вырастит, станет на ножки и пойдет по жизни. У меня первой дочке уже почти 10 лет. Время пробежало быстро.

Как она была права!

Наступил день выписки. Зенек принес приданное для дочки и вещи для меня. Мое платье, которое я носила в последние месяцы беременности было несколько велико, а пальто, которое я сшила еще до родов, было несколько тесновато в плечах, я стала шире. Когда вынесли нам нашу дочку, всю в розовом одеянии, она была прелестна, я ее даже не узнала, в больнице я ее видела в серых пеленках. Был январь, холодно. Зенек пошел ловить такси, а мы, чтобы не простудиться, ждали его в помещении. Дома нас ожидали. Пришли родственники Зенека. Все охали и ахали: «какая малышка!» и сплевывали, чтобы не сглазить.

А на следующий день, для меня началась другая жизнь. Надо было заботиться и растить малышку. Зенек уходил на работу, бабушка уже не была мне большой помощницей. Началась стирка и глажка пеленок, ежевечерние купания в водичке с травами, кормление по часам, недосыпание. Мое время было полностью подчинено жизни малышки. Приходила детская врач и прикрепленная медицинская сестра из поликлиники. Взвешивали малышку, определяли правильно ли идет развитие. Оказалось, что у меня недостаточно молока и малышку надо прикармливать. Купили специальные смеси, потом на головке появились какие-то струпья, которые я пыталась счесывать, от чего кожа на головке становилась красной и так далее. В три месяца у нее прорезался первый зубик. Врач сказала, что это очень рано, но назад мы его не засунем и рассмеялась при этом. Я не сказала самого главного. Мы назвали нашу доченьку Дашенька. Это была идея мужа, я не перечила. Имя хорошее и мне тоже нравилось. В один из будних дней у Зенека был выходной, и я отпросилась пойти по делам в город. Все ему рассказала, что делать и как обращаться с ребенком. Я наверно отсутствовала часа четыре – пять, это было приятно вновь насладиться свободой, но конечно я помнила, что у меня есть маленький ребенок. Когда я вернулась домой, я увидела Зенека, ошалевшего от того, что ему пришлось почти целый день носить нашу Дашеньку на руках. Из пеленок торчали голые ножки и вообще она была запелёната сикось-накось.

– Где ты так долго ходила?
– сразу же он набросился на меня. – Я тут чуть с ума не сошел. Только положу ее в кроватку, как она в крик. Так и спала весь день у меня на руках.

– Теперь ты знаешь, что такое маленький ребенок. А то вырастет, и ты не узнаешь, что это такое.

Проходили дни за днями. Дочка подрастала. Большим событием стало, когда она как-то на прогулке сама села в коляске в шесть месяцев, а потом чуть позже, это уже наверно около девяти месяцев, она встала в кроватке. Купили ей манеж, пересадили из кроватки в манеж, это было проще, так как я могла без опасения оставлять ее в манеже и идти что-нибудь делать на кухне. Я готовила ей специальную малышовую еду, протертые супы, овощные пюре, дробленное мясо. Кисломолочные продукты и творожок мы получали на молочной кухне. В магазинах, тогда еще не продавалось в большом ассортименте детское питание и поэтому приходилось многое готовить самим. Из пеленок мы перешли в ползунки, но дайперсов тогда не было, приходилось подкладывать марлевые пеленочки и иметь много ползунков. Хорошо, что это уже было лето и можно все было сушить на улице.

В сентябре я решила вернуться на работу. Дашеньки было уже семь с половиной месяцев, и я уже могла на какое-то время оставлять ее с бабушкой до прихода Зенека с работы, тем более что на бабушкиной половине жили квартиранты. Я соскучилась по работе, да и деньги были не лишними. Тогда оплачивали только декретный отпуск. Вернулась я на кафедру, а там меня застали перемены. Королевича не избрали заведующим кафедрой на следующий срок, но оставили на кафедре профессором-консультантом, а новым заведующим был назначен Ткаченко, который пришел из какого-то научного центра. Кроме того, кафедра переехала в новый шестиэтажный корпус, в котором велись уже отделочные работы, когда я уходила в декрет.

На кафедре я договорилась, чтобы мне поставили в расписание послеобеденные часы и побольше курсовых работ студентов заочников для проверки, чтобы я смогла совмещать работу и заботу по уходу за дочкой. Все как-то устроилось, но, к сожалению, маленькие дети болеют. Вот тогда было сложно совмещать и работу, и дом, и уход за больным ребенком. Подчас было так тяжело, что слезы сами лились из глаз, когда я склонялась в кухне над горкой грязной посуды. Сказывалась усталость и неимоверная эмоциональная нагрузка. Но надо было все это делать. Я вытирала слезы и возвращалась опять к повседневным делам.

Я стала замечать, что Зенек начал возвращаться домой выпившим. Он меня уверял, что это все мои домыслы, но я видела его глаза. Его выдавали глаза. Это трудно описать словами, но в них как будто что-то тухло, терялся тот огонек и блеск, который был при его нормальном состоянии. Бабушка тоже вносила свою лепту. Как-то одним вечером я уже уложила Дашеньку спать, Зенека еще не было дома, бабушка вбегает и говорит: «Что мы будем делать с твоим мужем? Почему его до сих пор нет дома? Он наверно где-то с другой бабой шляется?»

– Бабушка, успокойся. Тебе чего переживать. Это наше с ним дело. Мы разберемся сами. Не кричи, а то Дашеньку разбудим, да и мне хочется отдохнуть. Я очень устала, – сказала я и выпроводила бабушку за дверь.

Бабушка еще несколько раз пыталась влезть в наши отношения, но я дала ей понять, что мы уже взрослые и сами можем решать наши проблемы. Бабушка никак не могла привыкнуть, что я уже не та девочка, которая росла возле нее, которой она всегда руководила, и которая всегда подчинялась ей.

Были и другие страшные моменты. Однажды я лежала на нашей большой кровати, а Дашенька возилась рядом со своими игрушками. В то время ей уже было чуть больше годика, и она уже начала ходить. Кровать у нас стояла посередине комнаты, головой к окну, а ногами к двери. Ножной бортик был низенький. Я до сих пор не могу понять, как это случилось. Дашенька, что-то расправляла на кровати, то ли покрывало, то ли свое одеяльце и пятилась задом к бортику. И вдруг я услыхала, громкий шлепок. Дашенька с высоты кровати опрокинулась навзничь и ударилась об пол. Пол у нас был паркетный, твердый. Я подскочила к ней, а она лежит, глаза открыты и не шевелится. У меня в голове пронеслась страшная мысль: «Все дочка моя разбилась и поломала себе позвоночник» и я заорала диким голосом. За стенкой у нас жили квартирантки. Они мне потом говорили, что, когда услыхали этот мой нечеловеческий крик, испугались и боялись войти ко мне в комнату. Они все-таки прибежали на крик. Одна из них подняла Дашеньку, а другая начала меня успокаивать, что девочка целенькая, что все работает, ручки, ножки. Просто она испугалась и падения, и моего крика. Дашеньку забрали на бабушкину половину и стали с ней играть. Просто они откуда-то знали, что в таком случае ребенку не надо давать уснуть. С трудом я успокоилась, не веря своему счастью, что моя доченька не покалечилась. Это было для меня хорошим уроком, я больше никогда не разрешала ей играть на кровати, только на полу или в манеже.

Еще до рождения дочки я отвезла свою диссертацию в Ленинград на рецензию. Рецензии были получены положительные. Правда у одного из рецензентов возникли вопросы по графикам, описывающим одну из стадий процесса. У меня началась паника, что работа, на которую я потратила столько времени, не будет допущена к защите. Но мой руководитель, посмотрев это замечание, успокоил меня и сказал, что это совсем несерьезное замечание. Вместе с ним мы обосновали значения, приведенные на графике и это объяснение отослали моему рецензенту. Ответ его удовлетворил, и он написал мне положительный отзыв. Меня поставили на защиту на 13 ноября 1975 года. К этому времени я уже приготовила плакаты и все необходимые материалы для защиты. Купили билет на поезд, и я готова была к поездке. Я очень хорошо помню эту сцену. Мои вещи стоят посередине комнаты, между ними бродит моя маленькая доченька, которая уже научилась стоять и ходить, держась за что-нибудь и я даю бабушке и Зенеку наставления как кормить и что готовить Дашеньке. Обнимаю, целую ее. Мы с ней ведь еще ни разу не расставались с ее рождения, а тут я уезжаю на несколько дней.

2.2 Защита диссертации

Поезд до Ленинграда идет полторы суток. Всю дорогу я думала о предстоящей защите и конечно очень волновалась. Это будет посложнее, чем защита дипломного проекта, тем более, защита диплома была в стенах родного института, где меня все знали, а тут чужие люди, чужие стены. На время защиты меня поселили в общежитие для аспирантов. В комнате я была одна и это хорошо. Я могла вслух проговаривать свою речь, которую должна буду произнести на защите. Защита была на следующий день во второй половине дня. Утром я встретилась с Галиной Тимофеевной. Она ко мне была очень хорошо расположена, подбадривала, просмотрела мой доклад, кое-что поправила. Потом я попросила помочь мне с банкетом после защиты. Она привела меня на свою кафедру и попросила секретаря помочь мне с заказом ресторана.