История одной семьи. Книга третья

На следующее утро, мне надо было поехать на комбинат к студентам. Мы позавтракали, и я попросила бабушку присмотреть за Дашенькой. Я встретилась со своей группой, осмотрела рабочие места, на которых они работали, выяснила, все необходимые вопросы и решила на обратной дороге домой заехать в центр в магазины. Я села в троллейбус. На остановке, где мы снимали квартиру, я посмотрела в окно и тут увидела, что моя бабушка с Дашенькой за ручку переходят через улицу и идут в совершенно противоположном направлении от дома, где мы снимали жилье. Хорошо, что я увидела их, хорошо, что троллейбус еще стоял на остановке. Я выскочила и побежала за ними. Догнала.

– Бабушка, ты куда идешь? Ты ведь не знаешь города, и вы могли заблудиться, – схватила я бабушку за рукав кофты и остановила.

– Это чудо, что я вас увидела из окна.

– Да, мы вот решили погулять с Дашенькой. Здесь скверик недалеко. Она попросилась.

Туда, куда они шли не было никакого скверика, и я поняла, что у бабушки в голове Черкассы перепутались со Львовом. Мы вернулись в дом, и я строго наказала бабушке никуда без меня не уходить со двора. Прошло несколько дней. Бабушка каждую ночь мучилась на раскладушке, туалет был во дворе и мне надо было постоянно сопровождать ее туда и переживать, как бы там она не провалилась, потому что это был обычный дворовой туалет с дыркой в полу. Уходя на комбинат, я каждый раз переживала, чтобы они опять не пошли гулять без меня. В общем – это было сплошное мучение для всех нас. В конечном итоге я пошла на почту и заказала переговоры с Зенеком. После разговора мы решили, что будет лучше, если я привезу дочку и бабушку назад во Львов. Дашенька будет ходить в ясельки, а бабушке будет удобнее в привычной обстановке и на своей кровати. Я сообщила в отделе кадров, что мне надо пару дней, чтобы отвезти дочку и бабушку назад домой, взяла билеты на ночной поезд, послала Зенеку телеграмму и на следующее утро мы уже были дома. Через два дня я вернулась в Черкассы, мне дали место в общежитии и оставшиеся дни командировки прошли в обычном рабочем ритме. Я время от времени звонила домой с переговорного пункта. Дома телефона не было и разговор приходилось заказывать заранее. Дома все было в порядке. Дашенька здорова и Зенек водит ее в ясельки, затем бежит на работу, а вечером после работы успевает забрать. У бабушки тоже все хорошо, она даже помогает Зенеку по хозяйству. Душа моя была спокойна. Я поняла, что это была глупая затея тащить их с собой в незнакомый город. Я как-то не подумала, что годы идут и моя бабушка уже не в том состоянии, чтобы совершать такие поездки. Я все еще помнила то наше путешествие, когда я, пятилетняя Алена, и бабушка 17 лет назад вместе ездили в Улманово, а потом в Житомир. Это было очень интересное путешествие. Бабушка было еще полна сил и поддерживала меня. А теперь помощь уже нужна ей. Поездка в Черкассы это уже сложно для нее. Ей лучше быть дома. Это было хорошим уроком меня. Больше в такие поездки я бабушку не брала.

2.5 Дочка болеет

Шли дни за днями. Дочка подрастала. Зубки у нее начали расти очень рано и этим удивили нашу детскую врач, ходить она начала после девяти месяцев, а вот говорить она долго не начинала. Я уже начала беспокоиться, но меня успокоили, что все будет в свое время. Отклонений в развитии не было никаких, а у каждого ребенка этот процесс проходит по-разному. Это произошло ближе к осени. Мне надо было пойти в магазин, который был недалеко от дома. Дашеньку я несла на руках. Тут мимо пробегала кошка, она увидела и показывая пальчиком сказала: «мама смотри кошка». Я от неожиданности остановилась.

– Ой ты моя умница! А ну скажи еще что-нибудь, – попросила я.

Она, что-то еще начала лепетать. И не было более сладких звуков для моих ушей, как этот лепет моей дочурки. С той поры она заговорила, чисто произносила звуки и говорила целыми фразами. Видно, ей нужно было время, чтобы накопить необходимый запас. Каждый день приносил какие-то новые изменения. Было приятно наблюдать как растет и развивается новый человечек. Но кроме этих радостных моментов были и огорчения. Как у любого ребенка время от времени Дашенька начинала болеть. Это тогда меня просто выбивало из колеи. Надо было идти на работу, а тут дочка болеет. Я, конечно, могла брать больничные, но кто тогда будет проводить занятия в моих группах. У каждого преподавателя свое расписание. Хорошо, что я могла свободно распоряжаться своим временем, у меня были занятия по расписанию – это было обязательно, а остальное время отводилось на методическую работу, подготовку нового материала к занятиям и в это время мне было необязательно быть на кафедре. Это меня спасало. Я могла ухаживать за дочкой, а работать дома, когда укладывала ее спать. У меня было несколько групп студентов вечерников и когда я шла на работу, муж оставался с дочкой.

Дашеньке было около двух лет, это было почти перед самым новым годом, мы как обычно с ней гуляли, она очень любила эти прогулки. Но в этот раз она была какая-то вялая. Ночью она не могла спать, ворочалась и плакала. Сначала мы не могли понять, что случилось, Мы ее спрашивали, а она показывала на ушки и говорила, что там ей болит. Мы приложили согревающий компресс, боль утихла, и она заснула. Всю ночь мы не спали. А утром я повела ее в детскую поликлинику. Врач посмотрела и направила нас к специалисту «ухо-горло-нос». Специалист определила, что у нее воспаление среднего уха. Выписала лечение, а в конце приема посоветовала мне купить прополис, развести его на спирту и по две капельки капать в каждое ушко. Сказала, что после этого мы навсегда забудем о болезни ушек. Я ее послушала, нашла прополис и стала регулярно капать это средство в ушки. Ушки у нее перестали болеть, но через какое-то время дочка начала их чесать. А тут вдобавок у нее начались бесконечные насморки и ей приходилось дышать через рот. Я опять пошла в поликлинику и там определили, что у нее увеличены аденоиды и их надо удалить, а то могут быть плохие последствия. Нас направили в детскую больницу в Брюховичи, где делали подобные операции. Оказалось, что операцию желательно делать не раньше трехлетнего возраста. Дашеньки три года исполнялось через месяц. Операцию отложили, но так как мы уже потратили время и приехали, врач решил осмотреть девочку. Меня спросили, как часто она болеет и что беспокоит. Я сказала, что у нее часто бывают простудные заболевания, болели уши, но с тех пор, как я начала закапывать прополис, уши не болят, но она их сильно чешет. Врач осмотрел ее уши и сказал, что там в среднем ухе образовалась такая корочка похожая на шагреневую кожу, ее надо как можно быстрее удалить и больше не капать прополис. Они увели Дашеньку, а через какое-то время ее привели назад. Личико было все заплаканное, не так от боли, как от страха. Врач сказал, что все закончилось хорошо, корочку удалили. Была большая опасность поранить перепонку и хорошо, что мы пришли вовремя. Я была благодарна судьбе и с тех пор стала осторожнее относиться ко всем советам, даже врачебным.

Через месяц мы опять поехали в больницу и на этот раз Дашеньку оставили. Перед операцией они должны были ее обследовать, взять анализы, и это должно было занять пару дней. С тяжелым сердцем я оставляла дочку в больнице. Но она была у меня молодец. Она легко привыкала к новой обстановке и никогда не плакала, даже тогда, когда совсем малышкой пошла в ясельки. На следующий день я поехала навестить дочку и узнала, что операцию назначили через два дня. Мне разрешили приехать вечером после операции и остаться ночевать с дочкой. Если все будет хорошо, ее сразу же и выпишут на следующий день. В ночь перед операцией я долго не могла уснуть, очень беспокоилась за дочку и всю ночь мне снились кошмары. День я как-то отработала и, отпросившись на весь следующий день, вечером отправилась в больницу. Операция прошла благополучно. Дашенька спала, и я не стала ее будить. Сидела рядом с ее кроваткой и смотрела на свою малышку. Тут пришла медсестра, надо было померить температуру и сделать укол. Дашеньку разбудили. Она увидела меня и очень обрадовалась. Я подождала, пока медсестра сделает все манипуляции, а потом взяла дочку на руки. Она мне начала жаловаться, что ей было больно и страшно и она плакала. Я как могла ее успокаивала и сказала, что никуда не уйду и всю ночь буду с ней рядом. В палате была еще одна женщина с девочкой и несколько свободных детских кроваток. Мне разрешили лечь на одну из них рядом с дочкой. Я сидела рядом с дочкой, и она держалась за мою руку, словно боялась, что я могу уйти и опять оставить ее одну. Когда она крепко уснула, я начала укладываться спать тоже, но кроватка была детских размеров и мне было очень неудобно, да и сон был очень поверхностный, я просыпалась от малейшего вздоха своей девочки. Промучившись, я была рада наступлению утра. Дашенька спала хорошо, и температура спала до нормальной. После утреннего обхода врача, нам сказали, что все в порядке и мы сможем сегодня уйти домой. Документы на выписку принесли и еще до обеда мы вышли из больницы. Остановка автобуса до Львова была совсем рядом с больницей. Я очень боялась простудить дочку и укутала ее шарфом, оставив только глаза. Автобусом мы доехали до конечной остановки, которая была в районе Краковского базара. Оттуда надо было ехать со многими пересадками на трамвае и троллейбусе до нашей улицы и я, решив не рисковать, пыталась поймать такси. Машины проезжали мимо не останавливаясь, я очень беспокоилась за дочку, на улице было морозно, и я приказала ей не высовывать нос из шарфа. Тут сзади меня подрулило такси. Как сказал водитель, он увидел, что стоит женщина с ребенком и обе машут руками в надежде поймать такси. Оказывается, моя дочурка помогала мне и тоже пыталась остановить машину. Через полчаса мы были дома, в тепле.

Глава 3

Будни семейной жизни

3.1 Работа на кафедре. Гибель Степана

Я продолжала работать на своей новой кафедре пиломатериалов, осваивая новые предметы и обязанности. Меня выбрали парторгом кафедры, и я с молодым задором и энтузиазмом выполняла все общественные обязанности, которые возлагала на меня партийная организация института. В то время я еще наивно верила в коммунистическую партию, в идеалы коммунизма и Советский Союз. Заведующий кафедрой, Теодозий Андреевич был требовательным начальником и считал, что нет мелочей в нашей работе, а я, вероятно из-за недостатка опыта, упускала эти мелочи. Я как-то больше уделяла внимания основному, и поэтому часто получала замечания в свой адрес. Но благодаря этому я училась новому видению проблемы и приобретала ценный опыт. На этой кафедре работать было намного интереснее и коллектив из взрослых мужчин создавал рабочую обстановку. Ушли в сторону дрязги, сплетни, наговоры, которые были на кафедре графики. Теперь все это воспринималось как страшный сон.

Из женщин, кроме меня, на кафедре работала Оля, наша секретарь. Потом позже к нам пришла Людмила Никифоровна Горбачева. Она работала старшим преподавателем на кафедре пиломатериалов в Воронежском Лесотехническом институте. По семейным обстоятельствам ей надо было уехать из города. А тут объявили конкурс на старшего преподавателя на нашу кафедру. У нас в это время на кафедре проходил стажировку один молодой человек, чей-то протеже, и это под его кандидатуру объявили конкурс. Но конкурс есть конкурс. Горбачева подала документы и выиграла. Когда мы на кафедре обсуждали эти кандидатуры, я высказала предположение, что у Людмилы Никифоровны больше шансов получить эту должность. Так оно и случилось. Я была рада, что наш женский коллектив увеличился. Мы с Людмилой не стали близкими подругами, мы с ней были разные во всем. Она была другая, какая-то более раскрепощенная, чем я. Но все это не мешало нам и у нас с ней были неплохие доверительные отношения. Она была на два года старше меня, воспитывала дочку Машу, которая была на три года старше моей Дашеньки. С мужем Людмила разошлась еще в Воронеже. Он был из интеллегентной семьи, работал врачом, но в семье был деспотом, часто давал волю рукам. Людмиле это надоело, и она с ним развелась. А так как он не угомонился и после развода, ей пришлось уехать из города. Квартиру она получила путем обмена квартиры в Воронеже на квартиру во Львове. Квартира была без удобств, то есть в туалет надо было идти по общему внутреннему балкону, ванны не было. Вход был с общего балкона прямо в темную кухню и дальше в комнату с двумя большими окнами. Подобную квартиру я уже описывала ранее. Таких квартир во Львове было много, которые получались путем разделения больших квартир на несколько маленьких. Но было одно преимущество, квартира находилась близко к центру города Людмила любила носить украшения и всегда была обвешена всякими цепочками, бусами и браслетами на запястьях рук. Но к работе она относилась серьезно и дочке уделяла внимание, водила ее на художественную гимнастику, учила игре на пианино. По ее примеру я тоже отдала Дашеньку на гимнастику, а потом мы купили пианино, и Дашенька стала брать уроки. Музыкальная студия была в клубе завода Львовсельмаш, совсем рядом с детским садиком, куда ходила дочка. Это было удобно. Когда я не могла вырваться с работы, учительница музыки брала Дашеньку на урок прямо из садика.

Так в повседневных заботах дома и на работе проходили дни за днями. В один из дней, придя на работу я узнала страшную новость. Я только что вошла в нашу кафедральную комнату и направилась к своему столу. Тут меня окликнула Оля, наш секретарь.

– Элеонора Ивановна, хочу Вам сообщить, что Степана Ванивского сегодня нашли мертвым в гараже, недалеко от дома.

Я остолбенела от этой новости. Я не могла поверить услышанному: «Степан умер»

– Оля, а откуда ты знаешь Степана и как это случилось?

– Мой муж двоюродный брат Степана. Помните дядю Степана, который живет на Галицкой площади. Вы однажды были у них, когда Степу провожали первый раз в армию. Моя свекровь рассказывала про Вас.

Я вспомнила то утро и маленького мальчика. Оказывается, прошли годы, мальчик вырос, и Оля вышла за него замуж. Как тесен этот мир. Оля рассказала мне очень страшную историю. Оказывается, у Степана были какие-то денежные дела с какой-то группой молодых людей, в которой главным был мастер спорта по боксу. Она мне даже назвала фамилию этого спортсмена, но я ее не запомнила. Утром Степан шел на работу. Он работал уже почему-то на автобусном заводе, хотя до этого работал в Лесоустроительном управлении. Как рассказывают очевидцы, около него остановилась машина. Его пригласили сесть. Видно, он знал этих людей и сел к ним в машину. Они уехали. Вечером он не вернулся домой с работы. А на следующее утро, кто-то проходил мимо гаражей и увидел, как из одного поднимается столбик дыма. Испугались пожара, сломали замок, открыли, а там лежит мертвый человек. Это был Степан. Потом милиция прояснила картину случившегося. Степана завезли в гараж и пытали его. У него были перебиты все кости на руках и ногах, а потом его полуживого бросили в гараже, включили паяльник, на паяльник набросили промасленную телогрейку, которая начала дымить, и Степан задохнулся. Оля сказала мне, что похороны состоятся через два дня и дала мне его адрес.

Дома я рассказала о случившемся бабушке и Зенеку. Бабушка пожалела Степана, она его еще хорошо помнила, а Зенек пытался отсоветовать мне идти на похороны.

– Вот видишь, вышла бы ты за Степана замуж и сейчас была бы вдовой. А так у тебя есть я, живой муж. – попытался он пошутить.

Я как-то рассказывала Зенеку про Степана, про мое несостоявшееся замужество и даже еще до сих пор хранила все его письма у себя в шкатулке. Зенек может и ревновал меня, но внешне это никак не проявлялось, и я ему была благодарна за это. Однажды я даже их познакомила, и Степан был у нас в гостях.