История Оливера

Я кивнул. Похоже, Джейми собирался прокрутить для меня повтор своего выступления.

– Ты не представляешь, что творилось в пятидесятые: собственники разбегались, как крысы, а предприятия переводили в южные штаты. На то, что будет с рабочими, им было начхать.

Это не преувеличение. Бывшие промышленные центры Новой Англии теперь превратились практически в города-призраки.

– А твой отец собрал нас на совещание и объявил: «Мы остаемся. Теперь помогите нам выдержать конкуренцию».

– И что было дальше? – сказал я, как будто Джейми ждал моего сигнала, чтобы продолжить.

– Нам нужно было новое оборудование, но ни один чертов банк не решился дать нам ссуду! – Выпалив это, он перевел дыхание. – Тогда мистер Барретт рискнул собственными деньгами. Он вложил свои триста миллионов долларов, чтобы спасти наши рабочие места.

Надо же – папа никогда об этом не рассказывал. То есть я никогда и не спрашивал.

– Конечно, ему сейчас нелегко приходится, – сказал Джейми.

– Почему?

Он посмотрел на меня и произнес всего два слога:

– Гонконг.

Я кивнул.

Джейми продолжил:

– И Тайвань. А теперь к ним присоединилась и Южная Корея. Вот же дьявол!

– Да, мистер Фрэнсис. Мало кто сейчас играет по правилам.

И я знал, что говорю.

– В более непринужденной обстановке я бы это назвал совсем другими словами! – воскликнул Джейми. – Он правда прекрасный человек, Оливер. Уж точно не такая сволочь – прости, – как другие Барретты.

– Да, – сказал я.

– Честно говоря, – добавил Джейми, – мне кажется, именно поэтому он так старается быть справедливым с нами.

В тот день я разглядел в собственном отце совершенно другого человека – он оказался единственным, кто разделял со мною то чувство, которое я раньше никогда в нем не замечал.

Но, в отличие от меня, папа гораздо больше делал, чем говорил.

Справедливость восторжествовала в ноябре.

После нескольких неудачных сезонов сборная Гарварда разгромила команду Йеля: четырнадцать – двенадцать. Решающую роль сыграла наша превосходная линия защиты, которая не дала Эли пробиться к воротам, и, наверное, какие-то высшие силы, которые наслали могучие ветра, дабы воспрепятствовать игре Масси. Все сидящие на трибуне фанаты Гарвардской сборной не скрывали счастливых улыбок.

– Игра была прекрасная, – радовался отец по дороге в Бостон.

– Не просто прекрасная – потрясающая! – ответил я.

Я точно повзрослел – теперь я переживал за Гарвард всерьез.

Впрочем, это не имело значения. Главное, что Гарвард победил.

Отец припарковал машину у офиса на Стейт-Стрит.

Мы направились к ресторану, чтобы, как обычно, заказать лобстера и обменяться дежурными фразами светской беседы.

Папа шагал бодро, как, впрочем, и всегда. Несмотря на возраст, пять дней в неделю он занимался греблей на Чарльзе и был в прекрасной форме.

За столом мы говорили только о футболе. Отец никогда не спрашивал (думаю, и не собирался), чем кончилась история с Марси. И вряд ли он стал бы затрагивать наши прочие «запретные темы».

Так что пришлось взять огонь на себя.

Когда мы проходили мимо «Барретт, Уорд и Сеймур», я начал:

– Отец?

– Да?

– Я хотел бы поговорить с тобой о… компании.

Отцу стоило огромных усилий не улыбнуться: спортсмены вроде него не расслабляются, пока не пересекут финишную черту.

Нет, это не было моим очередным внезапным порывом. Несмотря на это, я никогда не рассказывал отцу, какими сложными путями пришел к решению влиться в компанию. И не говорил, сколько времени мне потребовалось на это.

В отличие от всех моих остальных решений, это я обдумывал каждый день (и каждую ночь) с того судьбоносного папиного юбилея, который состоялся больше полугода назад.

Во-первых, я решил так потому, что что-то сломалось в моей любви к Нью-Йорку.

Это не тот город, который может вылечить от одиночества. А больше всего мне нужна была именно компания. Место значения не имело.

Наверное, дело даже не в том, что я посмотрел на свою семью другими глазами. Скорее, мне просто хотелось домой.

Я перепробовал так много разного, лишь бы не быть тем, кто я есть.

А я Оливер Барретт. Четвертый. И это никуда не денешь.

37

1976 год, декабрь

Я уже пять лет живу в Бостоне. Мы работали вместе с отцом, пока тот не ушел в отставку. Первое время, признаюсь, я и правда скучал по адвокатской практике. Но чем больше я работал в «Барретт, Уорд и Сеймур», тем больше осознавал, что то, чем мы с ними занимаемся, тоже имеет колоссальное значение: мы ведь поддерживаем компании на плаву, а значит, обеспечиваем рабочие места. И я очень этим горжусь.

Кстати, об условиях работы: на всех наших предприятиях в Фол Ривер они практически идеальны. Единственное, в чем рабочих преследуют неудачи, – футбол.

Дело в том, что каждое лето на нашем традиционном пикнике рядовые работники играют с командой правления в софтбол [79] . Так вот, с момента моего вступления в должность победам рабочего класса на этом фронте пришел конец. Думаю, они всей душой ждут, когда я уйду на покой.

Газета «Wall Street Journal» не упоминает всех финансируемых нами предприятий. Ничего не пишут, например, о «Булочной Фила»… в Форт-Лодердейл. В какой-то момент холодные и унылые зимы в Крэнстоне осточертели Филу, и он с радостью изменил им с вечным летом во Флориде.

79

Софтбол (англ. softball) – спортивная командная игра с мячом, аналог бейсбола. Мяч для софтбола напоминает по размерам грейпфрут, он более мягкий, чем бейсбольный мяч, и имеет более низкую скорость в полете. В софтбол играют как мужчины, так и женщины.

Каждый месяц он мне звонит, и я расспрашиваю его, чем он занят, памятуя, что в тех местах полно красивых женщин. Но хитрец уходит от ответа, ограничиваясь лишь неизменным: «Поживем – увидим». И быстро переводит разговор уже на то, чем занят я.

А уж мне, поверьте, есть чем заняться в свободное время. Я живу на Бикон Хилл, который буквально кишит новоиспеченными выпускниками, и потому найти там новых друзей – раз плюнуть. Причем не только бизнесменов: у меня часто бывают джазовый пианист Стенли Ньюман и почти-что-великий художник по имени Джанни Барнеа.

Разумеется, я не теряю связей со старыми друзьями. У Симпсонов родился маленький сын, и Гвен уже ждет второго ребенка. Они останавливаются у меня, когда в Бостоне какой-нибудь футбольный матч и тому подобное. Квартирка у меня просторная.

Стив рассказывал, что Джоанна Стайн вышла замуж за Мартина Яффе. Как я понимаю, последний работает офтальмологом, а в свободное время играет на гобое. Они живут где-то на побережье.

Недавно мне попалась на глаза заметка в «Таймс», посвященная свадьбе Марси Биннендейл. Того, за кого она вышла, зовут Престон Элдер. Ему тридцать семь, живет в Вашингтоне и работает адвокатом.