История Петербурга в городском анекдоте

В этом смысле характерна судьба Обводного канала. Еще до того как он полностью вошел в промышленную эксплуатацию, на его берегах, как грибы после дождя, один за другим начали возникать фабрики и заводы. Их было так много, что реакция городского фольклора едва поспевала за событиями. Как правило, она была отрицательной. Обводный канал, который в народе называли «Новой канавой», подвергся уничижительной оценке: «Батюшка Питер бока наши вытер, а матушка Канава совсем доконала».

Традиционным производством для Петербурга всегда было строительство кораблей. Известно, какое значение придавал Петр строительству военно-морского флота. Он не оставлял его без внимания даже во время частых отлучек из Петербурга. В фольклорной энциклопедии петербургской жизни первой четверти XVIII в. сохранился характерный обмен «посланиями» между царем и первым генерал-губернатором Петербурга А. Д. Меншиковым:

Петр I — Меншикову:

Высылаем сто рублев На постройку кораблев. Напишите нам ответ, Получили али нет.

Меншиков — Петру:

Получили сто рублев На постройку кораблев. Девяносто три рубли Пропили и прое…. Остается семь рублев на постройку кораблев. Напишите нам ответ, Строить дальше али нет.

Петр — Меншикову:

Воля царская моя: Я не знаю них…, С кем пили, кого е… Мне, чтоб были корабли.

Петербургское Адмиралтейство в начале XVIII в. было единственным в Европе судостроительным предприятием, которое могло похвастаться величественным зрелищем — спуском корабля на воду перед самыми окнами императорского дворца. Спуском руководил адмирал Ф. А. Головин, отчего в Петербурге все новые корабли называли «новорожденные детки Головина». Сам царь лично вручал старшему мастеру спущенного корабля на серебряном блюде по три серебряных рубля за каждую пушку. Говорят, что еще несколько лет после смерти Петра мастер в день спуска нового корабля в память о великом императоре одевался в черную траурную одежду. Только при жизни Петра I, то есть с апреля 1706 по январь 1725 г., на стапелях Адмиралтейской верфи было построено более 40 кораблей, а до середины 1840-х гг., когда Адмиралтейство как судостроительное предприятие полностью утратило свое значение, на воду было спущено около трехсот кораблей.

Вслед за Адмиралтейством в Петербурге появились и другие судостроительные заводы: Охтинский, Ново-адмиралтейский, Балтийский, Северный. Спуски кораблей в воду торжественно обставлялись. Ритуал спуска тщательнейшим образом разрабатывался в высочайших кабинетах и согласовывался лично с императором, на спуске присутствовали многочисленные члены царской семьи, а зачастую и сами царствующие особы. Служились торжественные молебны, произносились речи, на счастье разбивалось шампанское, награждались строители. Однако не все проходило гладко. Так, 1 января 1799 г. со стапеля должны были сойти сразу четыре корабля: «Михаил», «Эммануил», «Святая Анна» и «Благодать». На спуске присутствовал сам Павел I. Но дело не заладилось. Первые три сошли со стапеля вполне благополучно, а последний застрял. Вскоре в городе появился анекдот:

Молодой князь А. С. Меншиков, будущий морской министр, сказал, обращаясь к императору:

— «Анна» сошла славно, а «Благодать» велит себя подождать.

Известный петербургский салонный острослов как в воду глядел. Ждать пришлось долго. Корабль «Благодать» был спущен на воду только 1 августа 1800 г.

Но еще более мощными темпами, чем судостроение, в Петербурге развивалось строительство зданий, как общественных и производственных, так и гражданских. Благодаря строительству в Петербурге появлялись новые имена предпринимателей, вовлеченных в возведение зданий и сооружений. Они становились известными наравне с именами вельможных сановников. Среди них было и имя Василия Федуловича Громова. Это был один из наиболее ярких представителей потомственной лесоторговой фирмы «Громов и К°». В Петербурге его называли «Лесным королем», хотя и не только это ставилось в заслугу известному лесопромышленнику. Большую часть доходов он отдавал на благотворительность, принимая участие в строительстве церквей, больниц для бедных и детских приютов.

Героем петербургского городского фольклора Громов стал благодаря популярному анекдоту, который любили рассказывать петербуржцы в пору строительства Исаакиевского собора. Как известно, под фундамент собора было забито более десяти с половиной тысяч деревянных свай. Петербуржцев восхищало все — и их впечатляющее количество, и технология забивки, и качество самого леса, поставляемого известной петербургской фирмой «Лесного короля». Патриотические чувства выплескивались наружу.

Однажды при забивке свай под фундамент Исаакиевского собора одна из них неожиданно легко ушла в землю. Поначалу это не вызвало особенного удивления. Все знали о топком петербургском болоте. Вслед за первой начали забивать другую сваю, но и та скрылась в болотистом грунте. Установили третью, четвертую… Все они бесследно исчезали из глаз строителей. Вдруг в Петербург из Нью-Йорка прибыло сообщение:

— Вы испортили нашу мостовую.

— Причем здесь мы? — раздраженно ответили из Петербурга.

— Но на торце бревна, торчащего из земли посреди нашей дороги, стоит клеймо вашей фирмы «Громов и К°», — пришел ответ из Америки.

Городские анекдоты сохранили память о строительстве и других петербургских зданий.

Случилось однажды Екатерине II прогуливаться вместе с флигель-адъютантом генералом Левашовым. Увидев в том месте, где, как ей казалось, стояли прескверные домишки, два огромных и прекрасной архитектуры каменных дома, сказала:

— Боже мой! Как еще строят здесь! И какие хорошие строения! Давно ли сие место было скверное, а теперь какие дома стоят.

— Так, государыня, — ответил Левашов, — но жаль, что фундаменты у этих домов слабы.

— Как слабы? Место, кажется, здесь сухое и высокое.

— Так, государыня, однако один из них построен на фундаменте из кофея, а другой на фундаменте из углей.

— Как это? — спросила государыня, удивясь.

— А вот так. Это дом вашего кофешенка, получающего жалованья 200 рублей, а этот комиссара угольного, получающего жалованья только 150 рублей в год; дом же один приносит до 7 000 рублей дохода.

Император Александр II, проезжая по Большой Конюшенной улице, обратил внимание на новый дом и спросил:

— Чей это дом?

Ему ответили:

— Булочника Вебера.

— У него хорошие дрожжи, — отметил государь.

Речь в последнем анекдоте идет о доме № 13 по Большой Конюшенной улице. А недалеко от него, на участке № 7/9 по Невскому проспекту стоит хорошо известный петербуржцам дом, в котором ныне размещаются кассы Аэрофлота. Однако не все знают, что первоначально дом возводился как банковское учреждение и принадлежал банкиру Михаилу Ипполитовичу Вавельбергу.

Дом выстроен в 1912 г. на одном из самых престижных участков Петербурга, на углу Невского проспекта и Малой Морской улицы, по проекту модного в то время петербургского архитектора М. М. Перетятковича. Здание представляет собой величественное сооружение, облицованное мощными блоками темного, грубо обработанного гранита, выполненное в стиле итальянских дворцов эпохи Возрождения. В Петербурге его прозвали «Дворец дожей», или «Денежное палаццо». Но в истории петербургской архитектуры он остался под именем своего первого владельца: «Дом Вавельберга». Сохранился анекдот о том, как богатый и немногословный банкир принимал дом от строителей.

Вавельберг долго водил строителей по многочисленным лестницам, коридорам и переходам и, не найдя к чему придраться, в конце концов, остановился у входных дверей. Долго молча смотрел на бронзовую табличку с надписью «Толкать от себя». Потом повернулся к строителям и проговорил:

— Это не мой принцип. Переделайте на «Тянуть к себе».

Как мы уже говорили, по берегам Обводного канала одно за другим появлялись промышленные предприятия. В 1860 г. на левом берегу канала было основано предприятие по выпуску резиновой обуви — «Товарищество Российско-Американской резиновой мануфактуры». В 1908 г. предприятие, в полном соответствии с популярной заводской маркой, представлявшей собой пару черных равнобедренных треугольников, было названо «Треугольником».