История пишется победителями

Жаль, конечно, что русские остались в стороне — их «паровой каток» из миллионов солдат в серых шинелях, и огромные орды звероподобных казаков, приковали бы к себе половину рейхсвера, а с другой половиной сами французы легко бы справились. Однако царь обиделся на Париж — ведь в нем обрели убежище тысячи русских революционеров, ведь политика политикой, но французы ненавидели самодержавие, и охотно помогали всем изгнанникам и беглецам, что старались разрушить изнутри российскую империю. Победы русских в войне с немцами никто не желал — Сенэ не раз говорил с политиками, и те ему откровенно признавались, что два монархических «зверя», имея в виду рейх и самодержавие, должны взаимно убить себя, чтобы торжествующая победу Антанта могла бы с них содрать шкуру…

Весьма символическая монета, единственная такая, отчеканенная в России. Сразу возникает понимание, на кого на самом деле «куры записаны». Почти вся правящая верхушка империи была прочно связана «золотыми путами», и настолько, что без сомнений бросилась воевать за чужие интересы с закономерным для страны итогом…

Глава 40

Броненосный крейсер «Леон Гамбетта» под флагом контр-адмирала Сенэ вел за собой двух других систершипов — «Виктор Гюго» и «Жюль Ферри», что должны были нести дальнюю охрану конвоя, составлявшего свыше полусотни транспортов. Вместе с ними из Алжира вышли два других броненосных крейсера — «Жюль Мишле» и «Эрнест Ренан», представляющих чуть улучшенную версию первых трех кораблей, построенных с учетом опыта русско-японской войны. Опыту, скорее усвоенному, чем осмысленному — потому что из него французы сделали совершенно неверные выводы…

Странное зрелище представлял собой французский флот в начале ХХ века — дело в том, что для страны и ее армии главный противник определился с 1871 года. Им стала Германская империя, объединенная пруссаками, и представлявшая реальную угрозу не то, чтобы внешнеполитическим амбициям республики, но самому существованию Франции как независимому государству. И тут дело в колониях — немцы вначале ненавязчиво, а потом все более откровенно, требовали у Парижа «поделиться неправедно нажитым». А такие претензии прямо толкали Республику к заключению «плотного альянса» с Англией, которой очень не понравились такие притязания рейха. И логика тут проста — начнут отбирать у слабого для «справедливого раздела», а это плохо. Ведь потом неизбежно доберутся и до «владычицы морей», и станут уже силой оружия оспаривать сложившийся «распорядок». К тому же поражение России и все нарастающая мощь Германии, заставили Париж и Лондон, прежде частенько враждовавшие между собой, «слиться в альянсе», как писали в газетах, и понятно, кто становился ведущим, и кто ведомым. И для французского флота такое новое состояние оказалось неожиданным — все прежние программы полетели вверх тормашками.

Все дело в том, что веками флот готовился только к одному — очередной войне с Англией. И каждый раз, извлекая ужасающий по своим последствиям опыт в очередном проигранном конфликте, французские адмиралы тут же начинали изыскивать новые средства борьбы с Ройял Нэви, наивно полагая, что рано или поздно добьются успеха в военно-морском противостоянии. Сражение 28 июля 1904 года в Желтом море и 14 мая 1905 года в Цусимском проливе показали, что броненосец можно выбить из боя простым сосредоточением огня артиллерии среднего калибра. Ведь с непробитой поясной броней корабли уходили на дно или полностью теряли боеспособность. Оказавшись под воздействием фугасных снарядов, начиненных шимозой — именно от пожаров, ее вызванных, и погибали броненосцы Зиновия Рожественского, лишенные труб и с горящими надстройками. А раз так, то средство найдено, как для защиты, так и для нападения. Для первого хватит увеличенной площади бронирования — если прикрыть борт плитами от трех дюймов, то обстрел из британских 152 мм орудий не страшен. А вот для того, чтобы нанести в ответ ущерб, то нужно увеличить калибр средней артиллерии. И французы подняли его до 164 мм, как на всех пяти крейсерах и двух броненосцах «Патри» и «Републик», что шли сейчас с конвоем. Но наскоро получив результат, пришли к выводу, что этого маловато будет — и на четырех броненосцах типа «Демократи» (осталось уже три, после подрыва погреба на «Глуаре»), и на двух крейсерах типа «Вальдек Руссо», решили поставить 194 мм орудия. Так что два последних броненосных крейсера получили 14 стволов главного калибра в 194 мм, вроде построенного немцами «Блюхера» (12–210 мм пушек). Вот тут и наступила развилка, и, войдя в нее французский флот оказался в тупике, выбраться из которого оказалось неимоверно трудно, и что хуже всего — крайне затратным делом.

Все приготовления к войне с Британией оказались тщетными — та стала союзником, а потому крейсера для нападения на ее коммуникации оказались не нужными. И наступило наваждение, иначе назвать трудно — французы, прекрасно видя строительство дредноутов, решили продолжать свой особый путь — построили шестерку «Дантонов», под двадцать тысяч тонн водоизмещения, уже с турбинами, способными дать почти двадцать узлов хода. Вот только вооружение, пусть из новых орудий, было установлено из прежней концепции — в дополнение к четырем 305 мм пушкам главного калибра установили двенадцать 240 мм орудий в шести башнях, по три на борт. Деньги потратили огромные, причем на постройку кораблей уже устаревших на момент закладки. После чего флот погрузился в апатию, деньги наскребли только на постройку четырех уже настоящих линкоров, на крейсера уже не осталось ни сантима. Впрочем, затраты не требовались — по союзному альянсу свои усилия французский флот должен был сосредоточить на Средиземном море. Пока только против австро-венгерского и османского флотов, которые вместе взятые ему сильно уступали. Угроза исходила исключительно от линейного и «тяжелого» крейсеров, что имея ход на два-три узла больший чем у тех же «гамбет» и «вальдеков», могли совершать набеги. И особенно на транспорты, что сейчас набитые войсками, шли к портам Франции. Только ничего не выйдет у проклятых швабов, хоть они и напялили на себя турецкие фески. В охранении полтора десятка броненосцев и столько же броненосных крейсеров, а этой армады достаточно для отражения налета. А там подойдут британские линейные крейсера, что перетопили у Кипра турецкие корабли, и «Фон дер Танн» с «Блюхером» отправятся на корм рыбам. И без всякой на то пользы — слишком хорошо охраняются транспорты с войсками…

— Боже, это субмарины, они атакуют торпедами! Право на борт!

Отчаянный выкрик оторвал адмирала от мыслей, и он опомнился, посмотрел с мостика — и оцепенел. Прямо к борту подходили под водой отчетливо видимые под лазурной гладью моря длинные «бревна», оставляющие на поверхности след из пузырьков воздуха.

— Атака подводных лодок! Открыть стрельбу…

Команда запоздала, страшный взрыв, и тут же следующий подбросили тяжелый корпус вверх, адмирала как щепку швырнуло на леера, но сознания от удара он не потерял,о чем можно пожалеть, так как тут же услышал крики:

— Да тут много субмарин — начали топить наши транспорты. О боже…

— Спускайте шлюпки, крейсер тонет! Не, не успеем!

Действительно, крейсер заваливался на борт, крен быстро нарастал — две торпеды это очень много для «Гамбетты». В одну-единственную шлюпку прыгали в панике матросы, адмирал с трудом встал, его ухватили под локти офицеры. Да это была действительно атака субмарин, причем групповая — такое в голове просто не укладывалось. Но три транспорта, загруженные солдатами уже были торпедированы, и о их участи можно было не сомневаться. как и о том, что произойдет дальше. И опасаться нужно было не «Фон дер Танна», а подводных лодок, что как охотники терпеливо сидели в засаде долгое время, опасаясь спугнуть добычу. И он отвечает за то, что не уберег транспорты и будет виновен в гибели тысяч людей. Такого позора не нужно на седую голову, и Сенэ наклонившись, закричал матросам:

— Не торопитесь, шлюпка ваша, спасайтесь — мы остаемся!

Гибель броненосного крейсера «Леон Гамбетта»…

Глава 41

Англичане сражались стойко и хладнокровно, и даже когда попадали в плен, а такое случалось, то отнюдь не по малодушию — пожимали только плечами, мол, на войне всякое случается. И вооружены были куда лучше французов, экипированы, да и выучки отменной — это немцы почувствовали сразу, и Людендорф немедленно отметил факт все нарастающего прибытия британцев на французском фронте. Весь английский экспедиционный корпус, фактически армия, из шести пехотных и одной кавалерийской дивизии оказался на приморском фланге, заняв полосу примерно в полсотни километров. Обороняться на столь широком фронте было неимоверно сложно, и уже понесшие потери британские соединения медленно отступали к Сене. Группа территориальных дивизий генерала Амады отходила от Амьена к Парижу, теснимые войсками спешно переброшенной из Пруссии и Померании 8-й германской армии. Нужды держать в тылу пять полностью укомплектованных и свежих корпусов — один кадровый и четыре резервных — не было, еще один резервный корпус уже забрали с датской границы — и русские, и датчане демонстрировали явное дружелюбие, и как знал Эрих, всячески помогали рейху, пусть пока и негласно.

Теперь на Западный фронт были брошены все пятьдесят корпусов рейхсвера, половину из которых составляли кадровые, уже понесшие серьезные потери. Однако на фронт стали бесперебойно поступать подготовленные батальоны ландвера, вливавшиеся в потрепанные полки — пробивная мощь инфантерии нисколько не уменьшилась.

Захваченная в исправности сеть бельгийских железных дорог позволяла осуществлять бесперебойную доставку пополнений, боеприпасов, снаряжения и продовольствия. С последним стали ощущаться проблемы — местные ресурсы оказались ничтожными, французское население уходило за Сену. Дороги были забиты брошенными тележками и повозками, трупами лошадей и людей, среди последних встречались и тела военных в синих мундирах и красных штанах. Погибшие солдаты были измотаны, по приказу Людендорфа, трупы обследовали — ноги у многих были сбиты в кровь, примерно треть в последние дни недоедала, и недостаток рациона возмещали сырой зеленью, благо в июле на огородах уже начали собирать выращенные овощи, которые раньше шли в города на продажу.

Конная группа генерал-полковника Макензена теперь была переименована в 1-ю Конную Армию, приказ был из ставки, подписанный кайзером, и на пять дней получила отдых для пополнения. В состав вошли 1-й и 3-й кавалерийские корпуса, из двух дивизий и моторизованной бригады каждый, ХХ армейский корпус во втором эшелоне. И в качестве отдельных соединений саксонская кавалерийская дивизия и еще одна новая сформированная бригада ландвера, для перевозки которой дали три автомобильные роты. И главное — через неделю на фронт прибудут сразу шесть австрийских и венгерских конных дивизий, и в армию войдут три из них. До официального вступления в войну «двуединой монархии» оставались считанные часы, а все это время Вена вела к ней тайную подготовку, перебрасывая шесть корпусов пехоты на Западный фронт, а еще два на Восточный, для усиления османов. Главные же силы австрийцев были уже прикованы к границам Италии, по последним поступившим сведениям, Рим якобы поддался на шантаж Лондона и Парижа. Но хотя итальянцы начали тайную мобилизацию, воевать не станут, пока не будет полной определенности — останется ли Париж французским, остановят ли под его стенами немцев, или будет взят наступающей 3-й армией Макса фон Хаузена, что уже вышла к берегам Марны.

В том, что в войне наступил решающий момент, уже чувствовали все — от генерала до солдата. Да и сами французы догадывались о неизбежном исходе войны — все чаще стали встречаться трупы расстрелянных противником собственных солдат, с листами картона, поясняющими, за что была проведена показательная экзекуция — «он не хотел сражаться за Францию». И понять командование галлов можно — им экстренно нужны резервы, вначале забрали целую армию из Эльзаса и Арден для обороны Парижа, затем «выдергивали» дивизии, дошло дело до отдельных полков. Попытка привезти из Африки колониальные войска окончилась катастрофой — германские подводные лодки утопили чуть ли не три четверти транспортов.