История политических учений. Первая часть. Древний мир и Средние века

Другие отвергают это положение, употребляя против него различного рода доказательства. Одни совершенно отрицают у папы принудительную власть, разве когда она дается ему светскими князьями; другие утверждают, что папе принадлежит принудительная власть в духовных делах, но никогда в светских; третьи, наконец, говорят, что папа не имеет полновластия в обыкновенном порядке, но может иметь его при случае, для общей пользы.

Для разъяснения этого вопроса, говорит Оккам, необходимо рассмотреть, что нужно для наилучшего устройства всякого правления. 1) Оно должно быть установлено для общего блага, а не для частного. Отсюда ясно, что духовная власть учреждена для блага верующих и может предписывать им единственно то, что необходимо для спасения душ, права же и вольности людей должны оставаться неприкосновенными. Если они нарушаются папою иначе, как в случае нужды и для общей пользы, то такому предписанию никто не обязан повиноваться. 2) Для наилучшего правления требуется, чтобы оно сосредоточивалось в одном лице. На это есть многие причины, из которых главная та, что этим способом скорее всего устраняются раздоры и сохраняются в народе мир и согласие. Поэтому царская власть лучше аристократии и демократии.

Из этих соображений ясно, что противоречит наилучшему правлению и что составляет необходимую его принадлежность. Противоречит ему рабство подданных, ибо рабство установляется не для блага рабов, а для пользы господина. Притом свободные люди выше рабов, а потому власть над первыми выше власти над последними. Следовательно, наилучшему правлению противоречит безусловное полновластие, так как оно ведет к рабству. Необходимая же принадлежность наилучшего правления та, чтобы правитель имел право делать все нужное для общего блага, т. е. распределять и охранять права, издавать законы, назначать судей, устраивать ремесла, предписывать добродетели и многое другое, главное же — исправлять и наказывать виновных. Но если последняя цель главная, то отсюда следует, что с наилучшим правлением совместна независимость некоторых судей, лишь бы виновные не избегали наказания. А это достигается тем, что установляется верховный судья, которому в случае нужды подсудны все преступления. Таким образом, для наилучшего устройства человеческого рода не требуется верховный судья, от которого бы все постоянно зависели, а нужен лишь такой, к которому бы можно было прибегать в случае нужды. Но таковым может быть только светский князь, ибо наказание виновных есть светское дело; по установлению Христа, духовенство, разве в случае нужды, не должно вмешиваться в мирские дела. Папа при этом устройстве сохраняет свою независимость; в обыкновенном порядке он изъят из ведомства князя, но в случае какого-либо преступления, производящего соблазн, он подсуден сначала епископам, а в случае их нерадения — светской власти. Наоборот, и папа может иногда судить императора, но не по должности, как верховный судья, а по нужде, когда недостаточны все другие способы исправления. При этом следует однако заметить, что наилучшее правление не всегда может быть установлено, как вследствие недостатков подданных, так и вследствие несовершенства правителя. Самая здоровая пища бывает иногда вредна больным.

Остальные вопросы, которые трактует Оккам, имеют второстепенное значение. Однако для нас любопытен пятый, который совпадает с одним из изложенных выше доводов в пользу пап. Вопрос следующий: получает ли избранный князь какую-нибудь власть через то, что он духовным лицом помазывается, посвящается и коронуется? Нет, отвечает Оккам, ибо все князья, наследующие друг другу, имеют одну власть и одни права; римские императоры — наследники язычников, а язычники не помазывались и не короновались. Царское помазание не то, что священническое; оно установлено не Богом, а людьми. Оно введено единственно для торжества, чтобы окружить царя большим уважением. То же относится и к коронации. Поэтому коронуются и царицы, не имеющие власти.

Другой трактат Оккама называется «Разговор между учителем и учеником против ересей папы Иоанна XXII и в защиту императора Людовика Баварского и Михаила Цезенского» (Dialogus inter magistrum et discipulum & [163] ). Он писан в 1328 г. Это сочинение разделяется на несколько частей: первая часть — о ересях вообще, вторая — о ересях Иоанна XXII, третья об отношении папской власти к императорской. К этому присоединяется «Труд девяноста дней» (Opus nonaginta dierum), в котором подробно обсуждается спор папы с францисканцами. Для нас любопытна только третья часть, об отношении папской власти к императорской. Она разделяется на девять трактатов, из которых только два первых, и то не вполне, включены в собрание Гольдаста. Но они, собственно, и имеют теоретическое значение; в остальных же разбираются действия папы, императора и Михаила Цезенского.

163

Goldast. Monarchia Sancti Imperii Romani. II. С. 392 и след.

Как видно из самого заглавия, предмет излагается в виде разговора между учителем и учеником. Ученик допрашивает учителя о разных мнениях и доказательствах насчет современных вопросов; учитель отвечает, «не утверждая и не сомневаясь, а только излагая», и предоставляя ученику самому вывести заключение из сказанного.

Первый трактат имеет заглавие «О власти папы и духовенства». Здесь обсуждается вопрос: простирается ли власть папы на все, что не противно закону Божьему и естественному праву? Нельзя не заметить этого последнего ограничения, которое уже значительно стесняет папское полновластие.

Ответы на этот вопрос могут быть различны. Здесь существуют следующие мнения: 1) что папа, по установлению Христа, имеет полновластие как в духовных, так и в светских делах; 2) что по божественному закону он имеет полновластие единственно в делах духовных; 3) что ему принадлежит полнота власти в обеих областях, но только отчасти по божественному закону, отчасти же по человеческому установлению, т. е. по правилам вселенских соборов; 4) что он полновластия вовсе не имеет; 5) что он не имеет его обыкновенно, но пользуется им при случае, по установлению Христа.

Первое мнение основывается на известных доводах защитников папства, но многие считают его ложным, опасным, вредным и еретическим, потому что христианский закон есть закон совершенной свободы, а это учение ведет к тому, чтобы христиан сделать рабами. То же возражение относится и к третьему мнению, которое дает папе полновластие на основании соборных постановлений. Второе мнение, ограничивающее папскую власть одними духовными делами, основывается на следующих доводах: 1) наместник не может иметь большей власти, нежели сам властитель, а Христос как человек светской власти не имел. 2) Власть не дается тому, кто не может ее употреблять, а духовным лицам запрещено вмешиваться в светские дела. 3) Слуга не может быть вместе и господином, а папа слуга верующих; между тем, имея такое полновластие, он был бы их господином. Все это не мешает однако папе иметь такое же полновластие в духовной области, как князь в светской. Четвертое мнение утверждает, что у папы не более власти, чем у всех других священников. Оно опровергается тем, что всякое благоустроенное общество должно иметь главу, следовательно, и церковь. Наконец, пятое мнение, «среднее между предыдущими», есть именно то, которое автор высказал в первом сочинении, но здесь оно излагается и разбирается подробнее.

Это мнение утверждает, что папа вообще не имеет полновластия ни в светских, ни в духовных делах; но в случае нужды, когда есть опасность для веры или для христианского народа, он получает право действовать всеми средствами. Что в обыкновенном порядке папе не присвоено полновластие даже в духовных делах, видно из того, что он не имеет права предписывать то, что не повелевается законом, например без причины заставить кого-нибудь вступить в брак или дать обет целомудрия и многое другое; но в случае нужды он может дать всякое предписание для пользы веры и церкви. Следовательно, ему принадлежит полновластие при случае (casualiter), не просто, а в известном отношении (поп simpliciter, sed secundum quid). Поставив Петра главою церкви, Христос дал ему право делать все нужное для пользы паствы в той мере, в какой эта власть не угрожает опасностью всем. С этою целью папе дана и принудительная сила, т. е. право наказывать за церковные преступления, но также без значительного ущерба правам князей и других лиц. Большей власти Христос не мог ему дать, ибо это было бы опасно для христиан. Поэтому папе в духовной области не подлежит все то, без чего может хорошо управляться христианский народ. Ему не подлежит то, что советуется, а не предписывается законом, и если бы папа вне случая нужды дал подобное повеление, то оно не обязательно. Поэтому и отлучение князя от церкви за то, что он не повинуется такому предписанию или защищает свои законные права, не имеет силы как основанное на важном заблуждении. В светских же делах папе обыкновенно (regulariter) принадлежит только право требовать необходимое для своего существования. Но и здесь в случае нужды, когда нет светского князя, который бы отстранил опасность, папа может делать все нужное для общего блага и спасения веры: он может переносить власть от одного народа на другой, лишать князей и частные лица прав и собственности и передавать все это другим. С другой стороны, общая польза требует, чтоб и злоупотребления папской власти могли быть пресекаемы. Поэтому, хотя обыкновенно папа изъят от светского суда, но в случае ереси или важного преступления он подлежит суду даже мирян, ибо этого требует польза церкви.

Это мнение разбирается подробно, по всем пунктам. Первый вопрос, который здесь представляется, состоит в том: точно ли Христос поставил Петра главою церкви?

Необходимость главы церкви доказывается следующими доводами: 1) всякое тело несовершенно или безобразно, если не имеет главы. Некоторые утверждают, что глава церкви — Христос, но в видимом теле необходим, кроме того, и видимый глава, которой бы телесно управлял союзом и к которому верующие могли бы прибегать. 2) В едином стаде должен быть и единый пастырь. 3) Во всяком обществе должен быть единый правитель, чтобы не было раздоров. 4) Исповедующие единую веру должны иметь единого главу, который пресекал бы отступления от догматов, иначе церковь распадется на многие расколы. Кроме того, глава союза должен решать важнейшие дела, а всего этого не может сделать вселенский собор, ибо собирание его слишком затруднительно. 5) В церкви необходим глава, чтобы начальники отдельных церквей не возгордились, избегая наказания. 6) Аристотель говорит, что лучшее правление — царство; следовательно, оно должно быть установлено в церкви.

Против этого делаются следующие возражения: 1) установление в обществе единого главы несправедливо, потому что нарушает естественное равенство людей. 2) Оно излишне, ибо единый глава не может исполнить своей обязанности: преследовать всех нарушителей закона. 3) Аристотель говорит, что лучше управляться законами, нежели произволом людей, и лучше управляться многими добродетельными, нежели одним, ибо многие лучше одного видят истину. 4) Верующие должны управляться теми, чья воля менее подчиняется страстям и увлечениям, а воля многих менее им подвержена, нежели воля одного.

Для разрешения этого вопроса излагаются, по Аристотелю, различные образы правления и затем спрашивается: который из них лучше? Предпочтение дается монархии, 1) потому что она ближе подходит к естественному правлению, особенно к управлению домом; 2) потому что ею лучше охраняется согласие народа и устраняются раздоры, а согласие и единство составляют величайшие блага общества. Кроме того, исчисляются и второстепенные выгоды. Затем опровергаются противоположные доводы. Относительно того, что истина лучше раскрывается суждением многих, нежели одного, можно согласиться, что иногда действительно так бывает, но не всегда. Для обыкновенных дел совершенно достаточно, если единый правитель имеет несколько советников, которых суждением он может пользоваться; в важных же делах, для решения которых недостаточен слишком тесный круг советников, можно созывать соборы, но единственно для совещаний, а не для владычества. Что касается до извращения воли, то в некотором отношении воля многих извращается легче, нежели воля одного лица, ибо в числе многих всегда есть злые, а потому здесь рождается порча, от которой может быть избавлен единый правитель. Наконец, следуя авторитету Аристотеля, надобно признать, что действительно есть случаи, когда аристократия бывает полезнее монархии, но вообще и сама по себе монархия лучше.