История пятого мора

— Я не просилась в Стражи. Убивайте.

И ведь не бравирует — понял Алистер. А что спина прямая и подбородок задран — так то повадка человека, с младенчества привыкшего повелевать.

— Твой отец обещал, что ты станешь Стражем, — сказал Дункан. — Наследная тейрна готова допустить, чтобы люди сочли, что его слово ничего не стоит?

— Любой суд скажет, что обещание, данное под давлением, не имеет силы. Ты вырвал у него это слово, обещав вывести меня из замка. Я бы сказала, что это называется "шантаж" — но как я могу подумать такое про представителя столь героического и славного ордена?

Алистер мысленно застонал. Все оказалось еще хуже, чем он думал.

— Что ж, дело твое. Обычно я говорю, что обратной дороги нет, но… передумала — так передумала. Правда, я не уверен, что и его величество не передумает, узнав, как ты себя повела сегодня. Кайлан, знаешь ли, боготворит Стражей.

— Ты не посмеешь!

— Если ты нарушила слово, данное ордену… кто поручится, что ты не солгала королю, опорочив доброе имя его верного слуги Рэндона Хоу?

— Дункан!

— Алистер, заткнись!

Элисса медленно покачала головой.

— Я этого не забуду.

— Отныне и навеки ты — Серый Страж.

Чаша выпала из рук, глаза девушки закатились, и она упала бы, не подхвати ее Алистер. Склонился к лицу — дышит. Создатель насмешник — наверное, для нее лучше было бы, чтобы все кончилось по-другому.

Он обернулся к Дункану, все еще держа на руках обмякшее тело.

— Я чтил тебя, как отца.

— Со временем, ты поймешь, что я прав.

Отвечать Алистер не стал.

========== 3 ==========

Он решил не дожидаться, пока Элисса очнется. Немного ей будет радости, едва придя в себя увидеть лицо врага — а в том, что девушка запишет его во враги заодно с Дунканом, Алистер не сомневался. Поэтому он просто оставил монетку эльфийке, одной из многих, прибившихся к лагерю в надежде на какой-никакой заработок, чтобы подождала, пока девушка очнется, и поухаживала, если той будет нехорошо. По большому счету, в этом не было никакой необходимости: не погибла сразу, значит, очнется живой и невредимой. Просто так ему будет спокойнее.

Наверное, надо было бы пойти к Дункану и высказаться. Не для того, чтобы переубедить: спорить со стальной уверенностью "со временем ты поймешь, что я был прав" бессмысленно. По большому счету — исключительно ради успокоения совести. Как же, не смолчал, осудил. Алистер выругался. Кому и чем это поможет? Если бы он вмешался на посвящении — смог бы что-то изменить? Спорить и уговаривать бесполезно. Попытаться остановить силой? Решился бы он поднять руку на наставника? Взялся бы Дункан за оружие, если бы Алистер попытался остановить его силой? Совсем недавно Алистер бы возмутился самой мысли — но сейчас ответ казался совсем неочевидным.

Ужасно хотелось напиться. Пятнадцать лет… даже не дружбы — слепого, щенячьего обожания, обрушились к гарлокам из-за почти незнакомой злоязыкой девчонки. Алистер готов был ее возненавидеть. Стражи ей, вишь, не милы. Великая честь, за которую многие готовы были отдать полжизни — а она нос воротит. И вообще, сама… он выругался снова. Действительно, как она посмела не позволить себя убить, вот ведь наглая девка.

Алистер проверил доспех — медленно и тщательно, подергал все ремешки, проверяя на прочность, отполировал все, что хотя бы теоретически можно отполировать — занятие совершенно бессмысленное, учитывая, что назавтра под вечер ждали орду порождений тьмы — и после боя, если он его переживет, доспех все равно придется отчищать полностью. Потом долго точил меч. Обычно это монотонное занятие успокаивало, но в этот раз не вышло. От смятения духа часто помогала усталость плоти — вымотаться так, чтобы не осталось сил гонять по кругу одни и те же мысли. Марш-бросок лиг этак на десять в полном доспехе и с оружием. Алистер представил, как он нарезает круги вдоль лагерного частокола и почти развеселился. Добросовестно посносил головы глиняным чучелам — не помогло, только есть захотелось. Алистер снова отчистил оружие и решил, что нечего голодным сидеть. И вообще, ребята, поди, потеряли уже, второй день носа к своим не кажет.

В шатре, который стражи сперва предназначили под столовую, а потом превратили в пивнушку, было шумно и людно. Завтра с утра все будут сосредоточенно проверять и перепроверять снаряжение, которое, по большому счету и без того содержалось в идеальном порядке, ибо как не содержать в полной исправности то, от чего зависит твоя жизнь. Завтра люди потянутся за благословениям к святым матерям, а кто-то будет истово молиться у себя в шатре. Но это завтра, когда битва будет близка и неизбежна. А пока — нечего гневить создателя, тревожась о том, чего изменить не в силах. Нужно жить, покуда мы живы.

Алистер пошел вглубь зала, выискивая место ближе к котлу, аромат из которого заставлял желудок яростно бурчать. То и дело приходилось останавливаться, хлопать по плечу мужчин или обнимать девушек, отвечать шуткой на дружеские подколки.

— Иди к нам, место есть! — замахала рукой Рианне, эльфийка. Алистер взял у повара миску — от тушеного с олениной гороха шел пар — устроился рядом, не забыв чмокнуть девушку в щеку и приобнять за плечи ее соседку Камиллу.

— Рассказывай. Как там новенькие?

— Новенькая. Одна пережила Посвящение.

— Так почему ты ее к нам не привел? Дункан, ладно, занят, говорят, на королевском совете. А ты чего?

— Она еще не очнулась, когда я ее оставил.

— Ты что, бросил ее одну? — Рианне покачала головой.

— Да что случится?

— Мужики! — фыркнула эльфийка. — То, что человеку может быть плохо и одиноко после Посвящения и кошмара. — Она вздохнула. — Пошли за ней кого-нибудь, немедленно. После моего Посвящения рядом всегда кто-то был — знакомили с новой жизнью, поддерживали, и все равно мне было так одиноко, что порой казалось — лучше бы Дункан не спасал меня от виселицы.

Трактирная служанка, безродная "эльфка" осмелилась отпихнуть дворянина, распустившего руки. Тот был слишком пьян, чтобы устоять на ногах… а каминная решетка оказалась крепче черепушки. Что привело Дункана в зал суда — впрочем "зал" — громко сказано, видывал Алистер те "залы", которых удостаивались безродные и неимущие — и что побудило его вспомнить о Праве Призыва, знал только Дункан. Каким чутьем угадал в отчаявшейся девчонке великолепную лучницу, которой та стала через несколько лет?

— Пошли за ней немедленно, — вмешалась Камилла. — Алистер, иной раз ты просто медведь-медведем. — Сколько ей?

— Дункан сказал — семнадцать.

— Как у тебя вообще ума хватило бросить ребенка одного?

Алистер отхлебнул пива:

— Этот "ребенок" может довести до белого каления самого Архидемона.

— Ты наверняка преувеличиваешь. Кто она?

— Аристократка из Хайевера. Тебе понравится.

Камилле пришлось оставить орлейский двор после ошибки в Игре. Оставить спешно, бросив имение и ценности — жизнь дороже, фыркала она, рассказывая о том времени. Что сподвигло надменную аристократку просить убежища именно у Стражей не знал никто, кроме Дункана, который привел ее в орден.