История Рима от основания Города

16. (1) Почти одновременно с возвращением из Карфагена послов, которые доложили о преобладающем всюду враждебном настроении, было получено известие о разгроме Сагунта. (2) Тогда сенаторами овладела такая жалость о недостойно погибших союзниках, такой стыд за отсрочку помощи, такой гнев против карфагенян и вместе с тем – как будто враг стоял уже у ворот города – такой страх за благосостояние собственного отечества, что они под ошеломляющим напором стольких одновременных чувств могли только предаваться трудным думам, а не рассуждать. (3) «Никогда еще,– твердили они,– не приходилось Риму сражаться с более деятельным и воинственным противником, и никогда еще римляне не вели себя столь вяло и столь трусливо. (4) Все эти войны56 с сардами да корсами, истрами да иллирийцами только раздражали воинов, нисколько не упражняя их в военном деле; да и война с галлами была скорее цепью беспорядочных свалок, чем войною. (5) Пуниец, напротив, – закаленный в бою неприятель, в продолжение своей двадцатитрехлетней57 суровой службы среди испанских народов ни разу не побежденный, привыкший к своему грозному вождю. Он только что разгромил богатейший город; он уже переправляется через Ибер58 (6) и влечет за собою столько испанских народов, поднятых им со своего места; вскоре он призовет к оружию и всегда мятежные галльские племена, и нам придется вести войну с войсками всей вселенной, вести ее в Италии и – кто знает?– не перед стенами ли Рима!»

17. (1) Провинции были назначены консулам уже заранее; теперь им предложили бросить жребий о них; Корнелию досталась Испания, Семпронию – Африка с Сицилией. (2) Определено было набрать в этом году шесть легионов59, причем численность союзнических отрядов была предоставлена усмотрению самих консулов, и спустить в море столько кораблей, сколько окажется возможным; (3) всего же было набрано двадцать четыре тысячи римских пехотинцев, тысяча восемьсот римских всадников, сорок тысяч союзнических пехотинцев и четыре тысячи четыреста союзнических всадников; кораблей же было спущено двести двадцать квинкверем60 и двадцать вестовых61; (4) затем было внесено в народное собрание предложение62: «Благоволите, квириты, объявить войну карфагенскому народу», – и по случаю предстоящей войны было провозглашено молебствие по всему городу; граждане просили богов дать хороший и счастливый исход предпринятой римским народом войне. (5) Войска были разделены между консулами следующим образом: Семпронию дали два легиона по четыре тысячи человек пехоты и триста всадников, и к ним шестнадцать тысяч пехотинцев и тысячу восемьсот всадников из союзников, да сто шестьдесят военных судов с двенадцатью вестовыми кораблями. (6) С такими-то сухопутными и морскими силами Тиберий Семпроний был послан в Сицилию, с тем чтобы в случае, если другой консул сумеет сам удержать пунийцев вне пределов Италии, перенести войну в Африку. (7) Корнелию дали меньше войска ввиду того, что претор Луций Манлий с значительной силой был и сам послан в Галлию; (8) в особенности флотом Корнелий был слабее. Всего ему дали шестьдесят квинкверем – в уверенности, что враг придет не морем и уже ни в каком случае не затеет войны на море, – и два римских легиона с установленным числом конницы и четырнадцать тысяч союзнических пехотинцев при тысяче шестистах всадниках. (9) Провинция Галлия получила два римских легиона с десятью тысячами союзнической пехоты и к ним тысячу союзнических и шестьдесят римских всадников, с тем же назначением – сражаться с пунийцами.

18. (1) Когда все было готово, римляне – чтобы исполнить все обычаи прежде, чем начать войну, – отправляют в Африку послов в почтенных летах: Квинта Фабия, Марка Ливия, Луция Эмилия, Гая Лициния и Квинта Бебия [218 г.]63. Им было поручено спросить карфагенян, государством ли дано Ганнибалу полномочие осадить Сагунт, (2) и в случае, если бы они (как следовало ожидать) ответили утвердительно и стали оправдывать поступок Ганнибала, как совершенный по государственному полномочию, объявить карфагенскому народу войну. (3) Когда римские послы прибыли в Карфаген и были введены в сенат, Квинт Фабий, согласно поручению, сделал свой запрос, ничего к нему не прибавляя. В ответ один карфагенянин произнес следующую речь:

(4) «Опрометчиво, римляне, и оскорбительно поступили вы, отправляя к нам свое первое посольство64, которому вы поручили требовать от нас выдачи Ганнибала, как человека, на собственный страх осаждающего Сагунт; впрочем, требование вашего нынешнего посольства только на словах мягче прежнего, на деле же оно еще круче. Тогда вы одного только Ганнибала обвиняли и требовали выдать только его одного; (5) теперь вы явились, чтобы всех нас заставить признаться в вине и чтобы тотчас же наложить на нас пеню, как на уличенных собственным признанием. (6) Я же позволю себе думать, что не в том суть, осаждал ли Ганнибал Сагунт по государственному полномочию или на свой страх, а в том, имел ли он на это право или нет. (7) Расследовать, что сделал наш согражданин по нашему и что – по собственному усмотрению, и наказывать его за это – дело исключительно наше; переговоры же с вами могут касаться только одного пункта: было данное действие разрешено договором или нет. (8) А если так, то я – предварительно напомнив вам, что вы сами пожелали отличать самовольные действия полководцев от тех, на которые их уполномочило государство, – укажу вам на наш договор с вами, заключенный вашим консулом Гаем Лутацием65; в нем ограждены права союзников того или другого народа, но права сагунтийцев не оговорены ни словом, что и понятно: они тогда еще не были вашими союзниками. (9) Но, скажете вы, в том договоре, который мы заключили с Газдрубалом, есть оговорка о сагунтийцах. Против этого я возражу лишь то, чему выучился от вас. (10) Когда ваш консул Гай Лутаций заключил с нами первый договор, вы объявили его недействительным, ввиду того что он был заключен без утверждения сенаторов и без разрешения народа; пришлось заключить новый договор на основании данных Гаю Лутацию государством полномочий. (11) Но если вас связывают только те ваши договоры, которые заключены с вашего утверждения и разрешения, то и мы не можем считать обязательным для себя договор, который заключен с Газдрубалом без нашего ведома. (12) Перестаньте поэтому ссылаться на Сагунт и на Ибер, дайте наконец вашей душе разрешиться от бремени, с которым она так давно уже ходит». (13) Тогда римлянин66, свернув полу тоги, сказал: «Вот здесь я приношу вам войну и мир; выбирайте любое!» На эти слова он получил не менее гордый ответ: «Выбирай сам!» А когда он, распустив тогу, воскликнул: «Я даю вам войну!» – (14) присутствующие единодушно ответили, что они принимают войну и будут вести ее с такою же решимостью, с какой приняли.

19. (1) Повести дело напрямик и объявить войну немедленно показалось послу более соответствующим достоинству римского народа, чем спорить насчет обязательности договора, тем более теперь, когда Сагунта уже не стало. Опасаться этого спора он не имел причин: (2) правда, если бы дело решалось словесным спором, возможно ли было сравнивать договор Газдрубала с первым договором Лутация, тем, который впоследствии был изменен? Ведь в договоре Лутация нарочно было прибавлено, (3) что он будет действительным только в том случае, если его утвердит народ, а в договоре Газдрубала никакой такой оговорки, во-первых, не было, а кроме того, многолетнее молчание Карфагена еще при жизни Газдрубала до того скрепило его действительность, что и после смерти заключившего ни один пункт не подвергся изменению. (4) Но если даже опираться на прежний договор, то и тогда независимость сагунтийцев была достаточно обеспечена оговоркой относительно союзников того и другого народа. Там ведь не было прибавлено ни «тех, которые были таковыми к сроку заключения договора», ни «с тем, чтобы договаривающиеся государства не заключали новых союзов», (5) а при естественном праве приобретать новых союзников, кто бы мог признать справедливым обязательство никого ни за какие услуги не делать своим другом или же отказывать в своей защите тому, кому она обещана? Главное – это чтобы Рим не побуждал к отложению карфагенских союзников и не заключал союзов с теми, которые oотложились бы по собственному почину.

(6) Согласно полученному в Риме предписанию, послы из Карфагена переправились в Испанию, чтобы посетить отдельные общины и заключить с ними союзы или по крайней мере воспрепятствовать их присоединению к пунийцам. (7) Прежде всего они явились к баргузиям67; будучи приняты ими благосклонно – пунийское иго было им ненавистно, – римляне во многих народах по ту сторону Ибера возбудили желание, чтобы пришли для них новые времена. (8) Оттуда они обратились к вольцианам68, но ответ этих последних, получивший в Испании широкую огласку, отбил у остальных племен охоту дружиться с римлянами. Когда народ собрался, старейшина ответил послам следующее: (9) «Не совестно ли вам, римляне, требовать от нас, чтобы мы карфагенской дружбе предпочли вашу, после того как сагунтийцы, последовавшие вашему совету, более пострадали от предательства римлян, своих союзников, чем от жестокости пунийца, своего врага? (10) Советую вам искать союзников там, где еще не знают о несчастии Сагунта; для испанских народов развалины Сагунта будут грустным, но внушительным уроком, чтобы никто не полагался на римскую верность и римскую дружбу». (11) После этого послам велено было немедленно удалиться из земли вольцианов, и они уже нигде не нашли дружелюбного приема в собраниях испанских народов. Совершив, таким образом, понапрасну путешествие по Испании, они перешли в Галлию.

20. (1) Тут им представилось странное и грозное зрелище: по обычаю своего племени, галлы явились в народное собрание вооруженными69. (2) Когда же послы, воздав честь славе и доблести римского народа и величию его могущества, обратились к ним с просьбою, чтобы они не дозволили Пунийцу, когда он двинется войной на Италию, проходить через их поля и города, (3) в рядах молодежи поднялся такой ропот и хохот, что властям и старейшинам с трудом удалось водворить спокойствие, (4) до такой степени показалось им глупым и наглым требование, чтобы они в угоду римлянам, боявшимся, как бы пунийцы не перенесли войну в Италию, приняли удар на себя и вместо чужих полей дали бы разграбить свои. (5) Когда негодование наконец улеглось, послам дали такой ответ: «Римляне не оказывали нам никакой услуги, карфагеняне не причиняли никакой обиды; мы не сознаем надобности поэтому подымать оружие за римлян и против пунийцев. (6) Напротив, мы слышали, что римский народ наших единоплеменников70 изгоняет из их отечественной земли и из пределов Италии или же заставляет их платить дань и терпеть другие оскорбления». (7) Подобного рода речи были произнесены и выслушаны в собраниях остальных галльских народов; вообще послы не услышали ни одного мало-мальски дружественного и миролюбивого слова раньше, чем прибыли в Массилию71.

(8) Здесь они убедились, что союзники все разведали усердно и честно. «Ганнибал,– говорили они,– заблаговременно настроил галлов против римлян; но он ошибается, полагая, что сам встретит среди этого дикого и неукротимого народа более ласковый прием, если только он не задобрит вождей, одного за другим, золотом, до которого эти люди действительно большие охотники».

(9) Побывав, таким образом, у народов Испании и Галлии, послы вернулись в Рим через несколько времени после отбытия консулов в провинции. Они застали весь Город в волнении по случаю ожидаемой войны; молва, что пунийцы уже перешли Ибер, держалась довольно упорно.

21. (1) Между тем Ганнибал по взятии Сагунта удалился на зимние квартиры в Новый Карфаген. Узнав там о прениях в Риме и Карфагене72 и о постановлениях сенатов обоих народов и убедившись, что он не только оставлен полководцем, но и сделался причиною войны, (2) он отчасти разделил, отчасти распродал остатки добычи и затем, решившись не откладывать более войны, созвал своих воинов испанского происхождения. (3) «Вы и сами, полагаю я, видите, союзники, – сказал он им, – что теперь, когда все народы Испании вкушают блага мира, нам остается или прекратить военную службу и распустить войска, или же перенести войну в другие земли; (4) лишь тогда все эти племена будут пользоваться плодами не только мира, но и победы, если мы будем искать добычи и славы среди других народностей. (5) А если так, то ввиду предстоящей вам службы в далекой стране, причем даже неизвестно, когда вы увидите вновь свои дома и все то, что в них есть дорогого вашему сердцу, я даю отпуск всем тем из вас, которые пожелают навестить свою семью. (6) Приказываю вам вернуться к началу весны, чтобы с благосклонною помощью богов начать войну, сулящую нам несметную добычу и славу». (7) Почти все обрадовались позволению побывать на родине, которое полководец давал им по собственному почину: они и теперь скучали по своим и предвидели в будущем еще более долгую разлуку. (8) Отдых, которым они наслаждались в продолжение всей зимы после тех трудов, которые они перенесли, и перед теми, которые им вскоре предстояло перенести, возвратил им силы тела и бодрость духа и готовность сызнова испытать все невзгоды. К началу весны они, согласно приказу, собрались вновь.

(9) Сделав смотр всем вспомогательным войскам, Ганнибал отправился в Гадес, где он исполнил данные Геркулесу73 обеты и дал новые – на случай благоприятного исхода своих дальнейших предприятий. (10) Затем, заботясь одинаково и о наступательной и об оборонительной войне и не желая, чтобы во время его сухопутного похода через Испанию и обе Галлии в Италию Африка оставалась беззащитной и открытой для римского нападения с острова Сицилия, он решил обеспечить ее сильными сторожевыми отрядами. (11) Взамен их он потребовал, чтобы ему выслали из Африки пополнение, состоявшее главным образом из легковооруженных метателей. Его мыслью было – заставить африканцев служить в Испании, а испанцев в Африке, с тем чтобы и те и другие, находясь вдали от своей родины, сделались лучшими воинами и обе страны более привязались одна к другой, как бы обменявшись заложниками. (12) Он послал в Африку тринадцать тысяч восемьсот пятьдесят легковооруженных пехотинцев74, восемьсот семьдесят балеарских пращников и тысячу двести всадников разных народностей, (13) требуя, чтобы эти силы частью стояли гарнизоном в Карфагене, частью же были разделены по Африке. Вместе с тем он разослал вербовщиков по разным городам75, велев набрать четыре тысячи отборных молодых воинов и привести их в Карфаген в качестве и защитников, и заложников одновременно.

22. (1) Но и Испанию он не оставил своими заботами, тем более что знал о поездке римских послов, предпринятой с целью возмутить против него вождей; (2) ее он назначил провинцией своему брату, ревностному Газдрубалу, дав ему войско главным образом из африканцев. Оно состояло из одиннадцати тысяч восьмисот пятидесяти африканских пехотинцев, трехсот лигурийцев и пятисот балеарцев76; (3) к этой пешей охране было прибавлено четыреста пятьдесят конных ливифиникийцев77 (это был народ, происшедший из смешения пунийцев с африканцами), до тысячи восьмисот нумидийцев и мавританцев (живших на берегу Океана78), небольшой отряд испанских илергетов79, всего триста всадников, и – чтобы не упустить ни одного средства сухопутной защиты – двадцать один слон. (4) Сверх того он дал ему для защиты побережья флот – полагая, вероятно, что римляне и теперь пустят в ход ту часть своих военных сил, которая уже раз доставила им победу, – всего пятьдесят квинкверем, две квадриремы и пять трирем80; из них, впрочем, только тридцать две квинкверемы и пять трирем были готовы к плаванию и снабжены гребцами81.