История Рима от основания Города
Шрифт:
52. (1) Устроивши так дела в Фессалии, пришел Квинкций через Эпир в Орик, чтобы плыть оттуда в Италию. (2) В Орике все его войско погрузилось на суда, и поплыли в Брундизий; а из Брундизия шли через всю Италию до самого Рима словно бы на триумфе: впереди везли добычу, какую отняли у врагов, и вереница повозок не короче была колонны солдат. (3) Когда дошли до ворот Рима, сенат встретил Квинкция вне города; сенаторы выслушали отчет о делах его и поспешили присудить ему триумф, столь заслуженный. (4) Триумф длился три дня. В первый день несли оружие, дроты, бронзовые и мраморные изваяния – и больше их было отнятых у Филиппа, нежели взятых у городских общин; во второй день несли золото и серебро, обработанное, сырое и в монетах. (5) Было там сорок три тысячи фунтов серебра в слитках110 и двести семьдесят тысяч фунтов обработанного; множество сосудов всяких, больше всего чеканных, некоторые весьма тонкой работы, а также несчетно предметов из бронзы, с великим искусством сделанных, и десять серебряных щитов. (6) Серебряных монет было восемьдесят четыре тысячи аттических, что зовутся там тетрадрахмами111, каждая весом почти в три денария. (7) Золота было весом до трех тысяч семисот четырнадцати фунтов, я уж не говорю о щите целиком литого золота, да еще четыре тысячи пятьсот четырнадцать Филипповых золотых монет; (8) на третий день пронесли полученные в дар от греческих городов золотые венки числом сто четырнадцать. (9)
53. (1) В конце того года [194 г.] народный трибун Квинт Элий Туберон по сенатскому постановлению предложил народу закон, который и был одобрен: «Да выведены будут две латинских колонии, одна – в земли бруттийцев, другая – в земли фурийские113 ». (2) И для того назначили триумвиров, давши им власть на три года. Триумвирами стали для выведения колоний в землю бруттийцев Квинт Невий, Марк Минуций Руф, Марк Фурий Крассипед; для выведения колоний в земли фурийские – Авл Манлий, Квинт Элий и Луций Апустий. Гней Домиций, городской претор, созвал два народных собрания на Капитолии, где и утвердили тех триумвиров для обеих колоний.
(3) В том же году посвятили богам несколько храмов: Юноне Матуте114 – на Овощном рынке, по обету консула Гая Корнелия, данному за четыре года пред тем, во время войны с галлами; освятил же он храм будучи уже цензором; (4) храм Фавну эдилы Гай Скрибоний и Гней Домиций построили за два года пред тем на серебро, добытое от штрафов; и Гней Домиций освятил его, будучи уже городским претором; (5) храм Фортуне Примигении115 на Квиринальском холме посвятил Квинт Марций Ралла, дуумвир, нарочно для того назначенный; (6) а обет дал консул Публий Семпроний Соф за десять лет пред тем, во время Пунической войны; он же, будучи уже цензором, сдал подряд на строительство этого храма116; (7) дуумвир Гней Сервилий посвятил на Острове храм в честь Юпитера, а обет же дал за шесть лет пред тем, во время войны против галлов, Луций Фурий Пурпуреон, в ту пору претор; он же сдал подряд на строительство уже как консул117. Таково было свершенное в том году118.
54. (1) Публий Сципион возвратился из своей провинции Галлии для избрания новых консулов. Состоялись консульские выборы; консулами стали Луций Корнелий Мерула и Квинт Минуций Терм. (2) На следующий день стали преторами Луций Корнелий Сципион, Марк Фульвий Нобилиор, Гай Скрибоний, Марк Валерий Мессала, Луций Порций Лицин и Гай Фламиний. (3) Курульные эдилы Авл Атилий Серран и Луций Скрибоний Либон устроили тогда в первый раз на Мегалесийских играх119 сценические представления. (4) Римские игры, данные этими же эдилами, сенаторы впервые смотрели, сидя на отделенных от народа местах120, и оттого, как при всякой новизне, пошли разные толки. Одни говорили: (5) наконец-де цензоры воздали должное высшему сословию, давно бы так; другие, напротив, толковали: что-де умножает славу сената, то ведь отнимается от достоинства народа, и таковые разделения по неравенству сословий вредят согласию их и стесняют свободу; (6) пятьсот пятьдесят восемь лет смотрели римляне игры все сообща, и какая же причина, что ныне сенаторы не желают оставаться среди народа (7) и богатый брезгует бедным соседом? О такой новизне в старину не слыхивали, и не бывало столь спесивых сенаторов ни у одного народа. (8) И наконец, как рассказывают, сам Сципион Африканский121 раскаялся в том, что он же и придумал, будучи консулом. Забвение древних порядков никогда не заслуживает одобрения; люди всегда предпочтут сохранить все, как было в древности, разве что собственный опыт заставит от того отказаться.
55. (1) В начале консульства Луция Корнелия и Квинта Минуция [193 г.] столь часто возвещали о землетрясениях, что люди устали не только от них самих, но и от дней и обрядов очищения, которые проводились всякий раз. (2) Консулы же только и делали, что приносили искупительные жертвы, а сенат не собирали и управлением государством вовсе не могли заниматься. (3) Наконец велели децемвирам справиться в Книгах и по ответу их устроили трехдневные молебствия. (4) И надевши венки, возносили моления у всех изображений богов, и велено было, чтобы и в семьях каждый молил богов. По постановлению сената консулы приказали: буде в день, что объявлен священным ради искупления прошедшего землетрясения, придет весть о новом, никто не смел бы ту весть оглашать. (5) Потом метали жребий об управлении провинциями сперва консулы, а после преторы. (6) Галлия досталась Корнелию, а лигурийцы – Минуцию. Что же до преторов, то Гай Скрибоний получил городскую претуру, а Марк Валерий – суды по делам иноземцев; Луцию Корнелию выпала Сицилия, Луцию Порцию – Сардиния, Гаю Фламинию – Ближняя Испания, а Марку Фульвию – Дальняя.
56. (1) На тот год консулы не ожидали никакой войны, но доставлено было письмо от Марка Цинция, префекта в Пизе; (2) он писал, что по селениям лигурийцев прошли сходки, заговор охватил все племя, и двадцать тысяч лигурийцев с оружием в руках обрушились на земли Луны и опустошили их, после же вторглись в пизанские пределы и разорили все побережье. (3) Тогда консул Минуций (ибо он ведал Лигурийской провинцией) поднялся на ростры и от имени сенаторов объявил, что два легиона, (4) набранные в прошлом году в Городе, должны собраться в Арреции не позже чем через десять дней; он же, Минуций, наберет два городских легиона им на замену. (5) И еще приказал явиться на Капитолий союзникам и латинам, а также должностным лицам и послам городов, которые должны были поставлять воинов122. (6) И велел им поднять пятнадцать тысяч пеших и пятьсот конников по числу молодых мужчин в каждом городе123. (7) И сказал, чтобы с Капитолия прямо шли к воротам и отправлялись бы, нимало не медля, домой, дабы тотчас же приступить к набору. (8) А Фульвию и Фламинию124 поручили набрать в Риме для пополнения войск по три тысячи пеших воинов и по сотне конников каждому, да пять тысяч пеших и двести конников из союзников – латинов; этим же преторам приказано было, как придут в свои провинции, распустить по домам прежних воинов. (9) Но воины городских легионов принялись наперебой жаловаться народным трибунам: кто – что отслужил уж свой срок, кто – что недужит, и по этим причинам они-де освобождены должны быть от службы. Конец тем жалобам положило письмо Тиберия Семпрония; (10) он писал, что десять тысяч лигуров вступили на землю Плацентии, резней и пожарами дошли до стен колонии и до берегов Пада; (11) и бойи тоже не сегодня-завтра восстанут. Тогда сенат постановил: народным трибунам причины, что будут приводить, дабы не идти на войну, в уважение не брать и признать то мятежом. (12) И еще добавлено было, чтобы союзники-латины, кои служили
в армии Публия Корнелия и Тиберия Семпрония и коих те консулы отпустили, явились в Этрурию в тот день и в то место, какое указал в своем распоряжении консул Луций Корнелий; ему же приказано было набирать в городах и селениях, какие пройдет, направляясь в свою провинцию, воинов столько, сколько сочтет нужным, их вооружать и вести с собой, домой же отпускать, лишь кого и когда он захочет.57. (1) Окончивши набор, консулы отправились по своим провинциям; тогда Тит Квинкций предложил сенату рассмотреть и, если ему будет угодно, утвердить постановления, что принял он вместе с десятью легатами в Греции125; (2) он добавил, что сделать это сенаторам будет легче, если выслушают они послов, прибывших со всех концов Греции, от многих городов Азии и от царей. (3) Гай Скрибоний, городской претор, ввел их в сенат, и каждый получил весьма благоприятный ответ. (4) Антиоха же дело, как требовавшее больше времени, дабы его обсудить, передали рассмотреть десяти легатам, из коих некоторые бывали у царя в Азии или в Лисимахии. (5) А Титу Квинкцию велели собрать потом тех легатов, с ними вместе выслушать посланцев Антиоха и ответить им, как того требуют достоинство и польза римского народа. (6) Главными в царском посольстве были Менипп и Гегесианакт. Менипп стал говорить первым: не видит он, какая трудность в их деле, ибо прибыли они затем лишь, чтобы просить о дружбе и заключить союз с римским народом. (7) А в дружбу вступать меж собой могут города и цари только тремя путями. Первый – когда победители предписывали условия побежденным; тогда кто силою оружия одержал верх, тот и получает все, а потом и по своим законам и по своему благоусмотрению решает, что покоренным вернуть, а что себе оставить. (8) Второй – когда силы оказались равны, и стороны заключают на равных договор о мире и дружбе, соглашаются, кому что вернуть и какие требования удовлетворить; если же какое владение или имущество пострадало от войны, то улаживают дело либо по древним установлениям, либо исходя из взаимной выгоды. (9) И третий – когда те, кто прежде никогда не враждовали и сошлись, дабы заключить союз и вступить в дружбу; тут никто своих условий не устанавливает и чужих не принимает, ибо нет ни победителей, ни побежденных. (10) Так-то и обстоит дело с Антиохом, и царь никак не поймет, с чего бы это римляне сочли себя вправе давать ему свои условия, указывать, которые города Азии должны стать свободными, а которые будут платить подати, да еще – в какие будет закрыт доступ и для войска царского и для самого царя. (11) Так можно говорить об условиях мира с Филиппом, ибо Филипп – враг, но не так должно говорить о союзе с Антиохом, ибо Антиох римлянам друг.
58. (1) На это Квинкций ответил: «Если вам угодно делить, какие есть союзы да дружбы, то и я хочу предложить два условия; если же царь их не примет, то передайте ему, что он вступить в дружбу с римским народом не сможет. (2) Первое: царь требует, чтобы не вмешивались мы вовсе, когда речь идет о городах Азии; тогда и сам он пусть не вмешивается в дела Европы. (3) Второе: если не останется царь в пределах Азии, а переправится в Европу, римляне сочтут себя вправе продолжать дружбу, что вели до сей поры с городами в Азии, а также еще и с другими азийскими городами вступать в дружбу». (4) От таких слов вознегодовал Гегесианакт: ему, мол, и слышать в поношенье, как закрывают Антиоху доступ в города Фракии и Херсонеса, (5) коими прадед его Селевк, победив и убив в бою царя Лисимаха, с честью овладел и передал наследникам и кои Антиоху пришлось потом либо отбивать у фракийцев, что и совершил он столь же достохвально, либо заселять снова, призвавши назад земледельцев в те города, которые были покинуты жителями, как и сама Лисимахия; те же, что лежали в развалинах или были сожжены, он отстроил заново с великими для себя затратами. (6) Так приобрел и так вернул себе Антиох эти владения. И разве изгнать его оттуда все равно, что запретить римлянам входить в Азию? (7) Ведь они-то никогда не имели в Азии никаких владений! Всей душой стремится царь к дружбе с римлянами, но на условиях славных, а не низких. (8) На то Квинкций: «Если уж начали мы рассуждать о достойном и славном (а ведь только об этом, или прежде всего об этом, и подобает рассуждать первому в мире народу и столь могущественному царю), (9) то скажите, что же достойнее – добиваться свободы для всех греческих городов, где бы ни находились они, или стремиться ввергнуть их в рабство и обложить данью? (10) Антиох думает, будто слава его в том, чтобы поработить города, коими прадед его овладел лишь по праву войны, дед же и отец вообще никогда не считали своими наследственными владениями; (11) ну, а римский народ будет, как прежде, с постоянством и верностью стоять за свободу греков. (12) Народ наш освободил уже Грецию от Филиппа, и так же точно желает он освободить в Азии города греков от Антиоха. (13) Не для того выводили греки свои колонии в Эолиду и Ионию, чтобы быть у царя в рабстве, но для того, чтобы древнейшее племя греческое множилось и распространялось по всей земле».
59. (1) Гегесианакт не знал, что и сказать; не мог он того оспорить, что, кто дает свободу, похвальнее поступает, нежели кто обращает в рабство; и пристойный предлог для притязаний Антиоха тоже сыскать не сумел. Тогда Публий Сульпиций, старший годами из всех легатов, сказал: (2) «Что тут хитрить? Квинкций ясно, кажется, предложил два условия, вот и выбирайте одно, а нет – так и говорить о дружбе не стоит». (3) «Мы, – ответил Менипп, – не хотим и не можем обсуждать условия, коими уменьшится царство Антиоха».
(4) На другой день Квинкций привел в сенат всех посланцев из Греции и из Азии, дабы знали они, что думает римский народ и каковы намерения Антиоха касательно греческих городов. И в сенате сказал так: да объявят они согражданам своим, что римский народ, (5) столь же доблестно и верно, как отстоял их свободу от Филиппа, отстоит ее и от Антиоха, если не уйдет царь тотчас из Европы. (6) Тут Менипп принялся заклинать Квинкция и отцов-сенаторов: да не спешат принимать решение, которым нарушено будет равновесие в мире, (7) пусть дадут время поразмыслить и себе, и царю; Антиох-де выслушает их условия и придумает, как быть, либо уступит, дабы сохранить мир. Так и отложили все дело. (8) А к Антиоху послали тех, кто побывал уже у него в Лисимахии: Публия Сульпиция, Публия Виллия и Публия Элия126.
60. (1) Посланцы отправились; но тут римские послы, вернувшись из Карфагена, принесли весть: Антиох готовится к войне и того не скрывает; Ганнибал же помогает царю; и еще сказали, что следует быть наготове, ибо тогда же могут вновь начать войну и пунийцы. (2) Ганнибал бежал из отечества к Антиоху, про то я уже рассказывал, и был у царя в великой чести по той лишь причине, что не сыскать ему было другого человека, чьи советы были бы столь полезны в войне; войну же против римлян Антиох замышлял с давних пор. (3) А совет Ганнибала всегда был один: войну вести в Италии, (4) ибо, когда придут враги-чужеземцы, Италия-де сама поставит им и припасы, и воинов. Если же не в Италии воевать, а в других землях, то римляне обрушатся на противника всей силой италийской и всеми своими воинами, и тогда не сравняется с ними ни один царь, ни один народ. (5) Себе же требовал Ганнибал сто палубных кораблей, десять тысяч пеших воинов и тысячу конников. С тем флотом мыслил он отправиться в Африку, ибо сильно надеялся, что сможет и карфагенян подвигнуть взяться вновь за оружие. (6) Если же те промедлят, он, Ганнибал, поднимет войну против римлян где-либо в Италии. Царю же следует со всем остальным войском переправиться в Европу и стоять где-нибудь в Греции; в Италию не плыть, но под угрозой римлян держать, этого будет довольно, ибо видимостью и слухами в войне можно многое сделать.