История Роланда

125. Истории безоблачного детства. Об ассигнациях

В нашем городке, как и во многих других маленьких городках, было совершенно некуда потратить деньги. Квартиры и машины не покупали: в жилье никто не нуждался, домов хватало с лихвой, и некоторые даже пустовали, а на автомобиле было некуда ехать – глупо же кататься до хлебного магазина и обратно. Путешествовать в другие страны ленились – до аэропорта пришлось бы полдня трястись в автобусе. По телефонам не разговаривали – все жили в двух шагах друг от друга, смысл. Ну а ноутбуки с интернетом нам заменяли сказки и поучительные истории, которых каждый знал неисчислимое множество. Одевались у нас неприхотливо, школа была бесплатной, библиотека – бесплатной, бордель – бесплатным, кино стоило сущие гроши. Ну что ещё? Рестораны? Да никто в них не ходил, делать больше нечего. Короче говоря, деньги скапливались стремительно. Бывало спишь-спишь, а проснёшься – и у тебя под подушкой уже несколько ассигнаций. Понятное дело, работать никто отродясь не работал, что за вздор, все взрослые проводили дни в прохладе и приятной праздности. Мы с братиками тоже не слишком обременяли себя школой – урок-другой и довольно. Мы любили есть «белый налив» и сливы, играть в биту и плавить олово из тракторных аккумуляторов. А по осени нам нравилось разводить из слежавшихся ассигнаций костёр – они подолгу тлели, горьковатый дым поднимался в высокие небеса, а мы сидели вокруг, курили и мечтали. Но папа, когда видел наш костёр, всегда морщился – он говорил, что нельзя так делать, ведь где-то в эту самую минуту другие люди страдают от нехватки дензнаков. Чтобы показать нам добрый пример, он собирал ассигнации в деревянный ящик из-под яблок, заколачивал его, отбивая молотком пальцы, и отвозил тележкой на почту – отправлял в какой-нибудь большой город, где, по его мнению, люди особенно страдали. Наставив нас на путь гуманизма, он в утомлении забирался в гамак с кружкой компота, четвертинкой пирога и книжкой, обычно про приключения, Жюля Верна, например. Пошли ли нам впрок его уроки? Кто теперь разберёт.

126. Истории безоблачного детства. О пыли

Мы с братьями были очень чистоплотными детками и обожали убираться у себя в комнате. Особенно нам нравилось подметать: дни напролёт мы мели пол метёлками, вениками и щётками, и нам нисколько не прискучивало. Но выносить наметённую пыль ленились, и сгребали её под диван. Когда пыль стала вываливаться из-под дивана пластами, мама обнаружила это и, не сходя с места, усадила нас на колени и рассказала сказку. О том, что пыль – вовсе не грязь и не сор, а маленький невидимый народ, крохотные существа, ежедневно рождающиеся в неведомой для себя стране и стремящиеся на родину. Для них свалка – это родина, как для нас родина – небо, объясняла мама. Поэтому оставлять пыль навсегда под диваном – большая жестокость. Её нужно бережно собирать и отправлять в мусорное ведро, потом относить в мусорные баки, своего рода перевалочный лагерь, а оттуда уже они попадут прямиком в свою настоящую страну, к папам и мамам, за ними приедет специальная большая машина. После этой сказки нашу лень как ветром сдуло! Мы тщательно собирали каждую пылинку и, минуя ведро, несли их на руках к мусорным бакам, а один из нас постоянно дежурил у баков, поджидая машину. Когда машина приезжала, мы бежали к ней, украшали лентами, цветами, ёлочными игрушками, жгли бенгальские огни, стреляли вслед хлопушками и бросали серпантинки. Прощай, пыль! Будь счастлива! А вернувшись домой, мы ели торт и пили сидр, и каждый день был полновесным праздником.

127. Истории золотистой зрелости. О пыле и задоре

Когда нам с братиками исполнилось по шестьдесят шесть лет, мы ничуть не утратили своей резвости: веселились и дурачились, как и в пятнадцать. Обливались из брызгалки, швырялись тетрадками, стрелялись сливовыми косточками, лупили друг друга полотенцами и обзывались – «свинья!» «сам свинья!» – и хохотали без удержу, и кувыркались. Мама с папой только диву давались – и откуда в них столько пыла и задора? Рецепт же был предельно прост:

1. Пробудившись рано утром, съесть крупную очищенную морковь.

2. Съесть вкусную конфету.

3. Выйдя на балкон, расправить плечи и спеть звонкую, радостную песню.

Ну а те дни, в которые не случалось у нас ни моркови, ни конфеты, мы пережидали в кровати.

128. Истории безоблачного детства. О самом счастливом человеке

– Мамочка, расскажи нам о самом счастливом человеке!

– Снова? Только вчера же!

– Да, да! Снова!

Тогда мама выдвигала условие: съесть ещё по два бутерброда с маслом и сыром, или ещё по тарелке пшённой каши с луком и яйцом, или ещё по кружке горячего молока с мёдом и коньяком. Она считала, что мы худенькие и кормила при всяком удобном случае. Что ж, мы с готовностью давали согласие, а для забавы запрокидывали головы и разевали рты, изображая голодных птенцов. Самое весёлое случалось, когда мама по забывчивости предлагала нам съесть то, чего уже не было в печи, например, ещё утром съеденный борщ со сметаной и гренками – и тогда она смешно охала и всплескивала руками, а мы падали на пол, корчились и хрипели от мнимого голода.

– Жил-был человек, который обладал умением чувствовать счастье во всякое время суток и в любом мало-мальски подходящем месте. Бывало, садился на табурет, засовывал руки в карманы, немного ёрзал для удобности – и замирал в наслаждении. Многих раздражала эта его манера, особенно постоянная улыбочка, и они старались помешать ему: громко топали, кричали, хохотали, матерно бранились, включали на всю силу Бетховена, а иногда даже подходили и стучали палками по ножкам табурета. Человек от этого и вправду терял самообладание – вскакивал и гневно вопил – но скоро стихал и погружался обратно в счастье. Однажды, чтобы досадить ему, они додумались до злобной низости: принесли котёночка и стали его третировать у человека на глазах. Но он, как только заметил, повёл себя решительно – вскочил, взревел, разметал негодяев по комнате, а котёночка обласкал и отпустил на волю. С тех пор они его боялись, и счастью опасались препятствовать. Много дней и месяцев провёл он в блаженстве, но потом выискался один подлец, неизвестно откуда выскочил, и стал он счастливому человеку яд в уши вливать. Пока ты тут нежишься, говорил, люди страдают! Ты сидишь на табурете, как трусливый страус, а они и умирают ни за что, и пропадают! Сколько слёз, сколько стенаний в мире! Да оглянись же ты, колода бесчувственная, новости хоть посмотри! И оглянулся человек, послушал радио, почитал периодику, и пришёл в сильный ужас от несправедливостей, от беззаконий и от беспомощности своей. И загоревал он, затосковал, и превратился скоро в самого несчастного человека на свете, как будто наизнанку вывернулся. А подлецу только того и надо: ходит по кухне, хихикает, ладошки потирает, чаёк зелёный заваривает. Длилось так некоторое время, но потом как-то в пятницу входит подлец к человеку, а тот снова счастлив! Сидит на табурете у солнечного окошка и жмурится, и улыбается. Как же так?! Как ты можешь?! – возмущается подлец. Да вот так, – отвечает человек, – не могу больше за весь мир печалиться, ведь я всего лишь человек. Если передо мной котят не третируют, то я и счастлив, и ничто мне не мешает! Подлец от таких слов зашипел, затрясся и сгорел синим пламенем, а человек вздохнул свободно и засмеялся. Вот такой, детки, был он, самый счастливый человек.

129. Мрачные застенки. Вторая курсовая работа.

Специальность: Рекламный бот

Предмет: Трендинг и вовлечение

Учащийся: Роланд

Тема: О домашнем консервировании

Уважаемые программисты, сегодня мы хотим сказать о консервировании жизни.

Не о криогенных агрегатах, сохраняющих тела богачей, а о простом домашнем способе, не более сложном, чем засол огурцов или закваска капусты.

Давайте вспомним: в наших загадочных мозгах некоторые звуки, запахи, ощущения необычайно прочно связаны с событиями из прошлого. Самое знаменитое описание этой связи вы не раз встречали в начале романа Пруста, когда вкус пирожного с липовым чаем возвращает героя в далёкое детство, полное утех и услад. Пирожное работает на манер машины времени Уэллса, но безо всяких приземлённых неуместностей: только модернистская лёгкость, только текучие мечтания. Однако пользу описанного эффекта автор не изучает, пирожное для него – лишь удобная случайность, ступенька, дверь в повествование. Так и мы с вами, почтенные программисты, сталкиваясь время от времени с законсервированными кусочками нашей долгой и счастливой жизни, радуемся им, но не видим открывающихся возможностей. Радость первобытного человека, неожиданно получившего огонь: он греется у костра и не думает ни о причинах, ни о методах.

Давайте подумаем: само собою напрашивается намеренное связывание, сознательное консервирование, строго регулярное, делающее возможным управляемое погружение в любой период нашего прошлого. Методика проста, весела и заключается в строгой дискретизации слуховых, вкусовых и обонятельных ощущений.

Давайте начинать уже сейчас.

Вот что важно:

1. Оптимальный период дискретизации, на наш взгляд, полгода. В течение полугода вы должны слушать однородную музыку, пить одинаковые напитки, закусывать схожими продуктами, использовать только один парфюм.

2. По прошествии означенного периода необходимо круто (!) сменить набор консервантов. К слушанному/выпитому в прошлом периоде ни в коем случае не возвращаться.

3. Эффект будет тем сильнее, чем шире ваши вкусы, милые программисты.

4. Консервам необходимо как следует настояться. Вскрывать упаковку можно только по прошествии нескольких лет.

Чтобы натолкнуть вас на приемлемые решения, предлагаем разработанный нами вариант консервации трёх лет жизни:

Год первый, январь – июнь

Музыка: органные произведения раннего барокко (Букстехуде, Пахельбель, Пёрселл)

Напиток, закусь: кефир, сладкое печенье

Запах: Eternity (Calvin Klein)

Год первый, июль – декабрь

Музыка: русский рок (Аукцыон, Аквариум, Алиса)

Напиток, закусь: красное сухое вино, шоколад

Запах: Drakkar Noir (Guy Laroche)

Год второй, январь – июнь