История России в рассказах для детей (том 1)
Шрифт:
Такая снисходительность и простота в обхождении более и более сближала русских с великим царем их, а это сближение делало для них с каждым днем легче все пожертвования для пользы своего образования. Трудно было для русских расстаться с обычаями старины: они привыкли к ним с детства, но, глядя на царя, который показывал пример ко всякой перемене такого рода, можно ли было жаловаться на трудности? Этот пример был той волшебной силой, посредством которой Петр делал чудеса свои. Благодаря ему в Москве вслед за азиатской грубостью нравов начала исчезать и азиатская безрассудная пышность. Знатные бояре уже не смели выезжать со двора в богатых каретах, с бесчисленным множеством слуг, – самого царя провожал всегда только один денщик, с которым садился он в небольшой двухколесный экипаж, или кабриолетку, часто даже без кучера. Боярские сыновья не смели отказываться от путешествий в чужие края, куда посылали их учиться разным наукам и ремеслам, – сам царь был усердным учеником и работником иностранцев. Хорошо было этим детям боярским, если они возвращались из своих путешествий с познаниями, но если же время их было напрасно потеряно, царь был неумолим к ним. Вместо принятия на службу он отдавал их в распоряжение своих шутов, которые могли смеяться над
Так быстро вел Петр к просвещению свою милую родину. Наконец с началом 1700 года сделан был новый важный шаг к совершенному соединению ее с Европой. Надобно сказать вам, что предки наши до того времени праздновали начало года не 1 января, как делают все христиане, а 1 сентября. Разумеется, что эти четыре месяца разницы причиняли часто большие беспорядки в сношениях русских с европейцами, и вот Петр 19 декабря 1699 года объявил народу, что 1 января начнется новый год. Приверженцы старины подняли было опять голоса свои против этой важной новости, но шум приготовления к этому дню и торжественное моление по всем церквам в самую минуту начала его заглушили все безрассудные рассуждения староверов.
Наступивший 1700 год памятен был для русских заключенным 3 июля тридцатилетним выгодным миром с Турцией и началом войны со Швецией. Эта война была так важна для России и имела такое сильное влияние на судьбу ее, что читатели мои должны знать о ней несколько подробнее. Ее называют в истории Северной войной, потому что в ней участвовали не только Россия и Швеция, но и другие государства северные. Вот как началась она.
Вы, верно, заметили, что шведы всегда были воинственным народом. Они часто отнимали земли у своих соседей. Так достались им Ингерманландия и Карелия, Лифляндия и Эстляндия. Россия желала возвратить под власть свою две первые, Польша – последние. В это время поляки избрали королем своим саксонского курфюрста Августа II, и с тем условием, чтобы он непременно отнял у шведов прежние земли польские. Итак, желания и выгоды соединяли Августа II с Петром I, который еще более имел причин сердиться на шведов, вспоминая жестокое оскорбление, нанесенное ему в Риге губернатором Дальбергом и часовыми тамошней крепости. Король датский был также недоволен Швецией за отнятие некоторых принадлежащих ему земель и с радостью согласился быть союзником России и Польши против Швеции.
Между тем надобно сказать вам, что Швецией управлял в это время молодой король Карл XII. Конечно, вы слыхали уже что-нибудь о герое древних времен – Александре Македонском. Чтобы дать вам некоторое понятие о Карле XII, надобно сказать, что во всей истории древней и новой он не находил никого выше Александра и считал за славу подражать ему во всем. С такими намерениями, с храбростью, доходившей до геройства, с гордостью, близкой к гордости Македонского, удивительно ли, что Карл не только безо всякого страха узнал о собиравшемся против него союзе, но даже обрадовался этому. Казалось, судьба посылала ему случай представить миру во второй раз героя Македонского, и ответы его на требования союзников, удовлетворением которых можно было бы избежать войны, были так дерзки, что казалось – не они, а он объявлял им войну.
Она началась. Первым испытавшим храбрость Карла был король датский. Сражение перед самой столицей его Копенгагеном испугало Данию и заставило ее согласиться на все требования шведского короля. С этого времени она уже не смела быть его неприятельницей.
С теми же гордыми мыслями он переплыл Балтийское море и вышел на берег в Лифляндии. Одно приближение его заставило поляков и помогавших им саксонцев оставить почти уже начатую осаду Риги. Уверенный в безопасности этого города, Карл пошел к Нарве, потому что там по уговору союзников должны были собраться главные силы русские. Они состояли из 39 тысяч человек, но в рядах их недоставало двух знаменитейших воинов – Лефорта и Гордона. Петр оплакал смерть их за год перед тем. Начальниками войска были теперь фельдмаршал Головин и генералы – герцог де ла Круа, Бутурлин, Вейде, Шереметев и князь Долгорукий. К несчастью, сам Петр не мог быть с ними в то время, когда присутствие его было всего нужнее: он принужден был склониться на просьбы короля польского, который в страхе от отчаянной храбрости шведов умолял его приехать для переговоров в город Бирзен. Петр, никак ни думая, чтобы Карл посмел напасть на его многочисленную армию, в то время как шведское войско состояло только из 8 тысяч человек, поехал вместе с Головиным и всегдашним спутником и любимцем своим Меншиковым, бывшим уже поручиком Бомбардирской роты Петра. Войско осталось под начальством герцога де ла Круа и Долгорукого [92] . Но недолго оно было под этим начальством. Почти тотчас после отъезда Петра Карл с обыкновенной пылкостью своей решился напасть на русских 19 ноября 1700 года. Густой туман, а потом сильный снег и метель помогли ему исполнить свое намерение самым удачным образом. Благодаря погоде шведы подошли, никем не примеченные, почти к самому лагерю нашему, откуда увидели их уже тогда, когда спасение было невозможно. Сражение началось, но безо всякого порядка со стороны русских, приведенных в совершенное замешательство неожиданным нападением. Не прошло получаса – и Карл уже одержал победу и оба главных начальника русских, герцог и князь Долгорукий, были взяты в плен.
92
Князь Яков Феодорович Долгорукий – один из знаменитейших любимцев Петра I. Он был отличный генерал, а впоследствии справедливейший из сенаторов великого государя своего. Петр так уважал его за беспристрастие, что при рассмотрении в Сенате тяжебных дел всегда считал правой ту сторону, на которой был князь Долгорукий, и называл этого преданнейшего из подданных своих не иначе как своим дядей.
Так 8 тысяч шведов победили 39
тысяч русских. Вам досадно и, кажется, даже стыдно слушать это, друзья мои? Но успокойтесь. Нарвское сражение не может причинить нам так много стыда, как вы думаете: 39 тысяч человек наших были не те, которые сражались под Азовом, а по большей части новые ратники, набранные в первый рекрутский набор, бывший в 1699 году. Они никогда не видали еще неприятеля и сражались без царя, присутствие которого, верно, не допустило бы их до такого бесславия. Войско же Карла хотя и состояло только из 8 тысяч человек, но каждый из них был опытный солдат под личным начальством неустрашимого героя. К тому же туманная погода помогла им обмануть наше бедное войско. А многие говорят, что был еще один финский крестьянин, который вызвался показать им самую близкую дорогу к лагерю русских, он-то и привел неприятеля почти к самым палаткам их. Наконец, к утешению вашему, скажу еще то, что и Петр, получив о ней известие, совсем не встревожился, а очень спокойно сказал: «Шведы будут побеждать нас еще несколько раз – они учителя наши в военном искусстве, но со временем мы заплатим им за ученье!»Эти пророческие слова исполнились скорее, нежели он ожидал. Карл XII, всегда худо веривший рассказам о славе России при Петре, после нарвской победы вовсе перестал считать русских опасными неприятелями и, разменявшись с ними пленными, обратил все силы свои на Августа II. Пока он заставлял дрожать перед собой всю Польшу, Петр не терял времени, и через несколько месяцев уже нельзя было узнать его армию, расстроенную и унылую после Нарвского сражения. Десять новых драгунских полков заступили места убитых воинов, 180 пушек, перелитых из колоколов, заменили те, которые достались шведам, и, прежде чем прошел год после несчастного дня 19 ноября, генерал Борис Петрович Шереметев, сделанный фельдмаршалом, начал, по словам Петра, платить за ученье шведам – сперва в небольших сшибках, потом в важных сражениях в окрестностях Дерпта, при Эрестфере и Гуммельсгофе, где победа фельдмаршала над генералом Шлиппенбахом возвратила русским потерянные при Нарве пушки и, кроме того, доставила им много неприятельской артиллерии, знамен, барабанов и 500 пленных. Наконец, преследуя шведов, Шереметев дошел до Лифляндии и там в августе 1702 года завладел несколькими городами, в том числе Мариенбургом, который читатели мои должны заметить и при случае припомнить, разорил более пятисот селений и взял в плен 12 тысяч человек.
Такие быстрые успехи восхитили Петра. Со всей царской щедростью наградил он храбрых воинов своих. Кроме поместий фельдмаршал получил орден Святого Апостола Андрея, учрежденный в 1698 году, вскоре после возвращения Петра из чужих краев, офицерам розданы были золотые медали, солдатам – серебряные.
Через месяц победные крики русских раздались на берегах Невы нашей, милые читатели мои, только не здесь, где оканчивается пышная Нева, а там, где она начинается, вытекая из Ладожского озера. В этом месте был в то время шведский город с крепостью Нотебург. Прежде он назывался Орешек, так же, как и вся Ингерманландия, принадлежал русским и важен был для торговли их, потому что посредством Невы соединял Ладожское озеро с Балтийским морем. Петр видел необходимость отнять его, тем более что во время войны шведы могли хорошо держаться в нем и получать подкрепление морем. Итак, решено было осадить эту важную крепость, и осада примечательна тем, что в ней участвовал сам Петр, но не как государь, а просто как капитан Преображенского полка. Деятельное участие его очень приметно было: Нотебург сдался после одиннадцати дней осады. Здесь отличился более всех любимец Петра, его милый Алексаша, его Herzenskind (дитя сердца), как он часто называл его, и за это отличие пожалован был генерал-губернатором Ингерманландии. Взятие Нотебурга чрезвычайно радовало Петра: он говорил, что это ключ, который отворит ему вход во всю Лифляндию и Балтийское море, и потому назвал его Шлиссельбургом. Ведь вы знаете, что Schlussel значит по-немецки «ключ».
Хотите ли знать, милые читатели мои, как Петр писал о новом завоевании своему старому князю Ромодановскому, который во время отсутствия его всегда оставался в Москве под именем князя-кесаря? Это коротенькое письмо покажет вам в одно время и важность Петербурга, и уважение Петра к Ромодановскому, и необыкновенный род писем государя к подданному. Читайте:
«Sir! Покорно доносим Вашему Величеству, что крепость Нотебург по жестоком и трудном приступе на имя Вашего Величества сдалась на аккорд; а как тот белагер был, о том пространнее буду доносить впредь, а ныне за скорым отшествием почты не успел. Сею викториею поздравляя Ваше Величество, пребываю Piter. 13 Окт. 1702».
Это простое имя Питер было любимой подписью Петра: оно встречается почти в каждом письме его.
Новая столица, новые крепости и гавани
1703—1708 годы
Знаете ли вы, милые друзья мои, как называется та часть нашего Петербурга, которая лежит на правом берегу Невы, в семи верстах от ее устья, против самого монастыря Смольного? Охта! Вы не ошиблись. Но знаете ли вы, что было в 1703 году на месте этой Охты? На этот второй вопрос, конечно, нельзя ответить так быстро, как на первый: прошло уже более 140 лет. Итак, придется мне сказать вам, что там была тогда шведская крепость Ниеншанц [93] .
93
Ниен – старинное название реки Невы, а шанц, или Schanze, значит окоп. Стало быть, точное значение слова «Ниеншанц» есть «Невский окоп». Следы его в виде невысокого вала еще теперь слегка приметны между Большой и Малой Охтой.
Посмотрев на большую карту России, где перед глазами вашими стелется наша величественная Нева, вы, верно, согласитесь, друзья мои, что если Шлиссельбург мог называться ключом Балтийского моря, то Ниеншанцу по всем правам могло принадлежать имя ворот его. Стало быть, для великих намерений Петра необходимо было завоевание и этой крепости. Вот 20 тысяч войска под начальством инженер-генерала Ламберта окружают Ниеншанц, стреляют в него десять часов сряду из 20 пушек и 12 мортир, и после этой страшной стрельбы, продолжавшейся целую ночь, крепость выставляет белое знамя, т. е. сдается. Это было утром 1 мая. Семьдесят пушек и множество разных припасов были наградой победителям.