История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
Таким образом, к 80-м годам XVIII века установился мощный поток хлеба в центральные губернии из крепостных поместий Северного Черноземья. Напротив, Южное Черноземье, Воронежская и Курская губернии, не имело удобной транспортной связи с Центром, поэтому товарное производство распространялось здесь сравнительно медленно; излишки зерна везли из этих районов на Украину, где их перерабатывали в водку. [628]
Некоторые помещики не ограничивались организацией полевых барщинных хозяйств, «экономий»; они создавали в своих имениях мануфактуры, на которых работали крепостные крестьяне. Крупнейший пензенский землевладелец А. И. Полянский имел в своей вотчине полотняную мануфактуру с 25 рабочими, суконную мануфактуру с 19 рабочими, ковровую «фабрику» с 12 рабочими, два кирпичных завода, два винокуренных завода. На этих предприятиях были заняты постоянные рабочие из крепостных, которые получали месячину, а также барщинные крестьяне, привлекавшиеся на фабрики в свободное от полевых работ время – преимущественно зимой. Молодой аристократ князь А. Б. Куракин завел в своем поместье полотняную, суконную мануфактуры и два винокуренных завода. Винокуренные предприятия были распространены повсеместно, и некоторые из них имели очень большие размеры, так, например, Чибирлеевский завод Воронцовых потреблял значительную часть зерна, производившегося в Саранском уезде, – около 200 тысяч пудов в год. [629]
628
История крестьянства России… Т. 3. С. 335.
629
Ржаникова Т. П. Указ. соч. С. 178–182, 297.
Если в первой четверти XVIII века из 40 частных мануфактур только две принадлежали дворянам, то в 1773 году из 328 мануфактур дворяне имели 66,
630
Миронов Б. Н. Русский город в 1740 – 1860-e годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л., 1990. С. 113.
631
Покровский С. А. Внешняя торговля и внешняя торговая политика России. М., 1947. С. 221.
632
Тургенев Н. И. Указ. соч. С. 229.
Создатели крепостных латифундий не знали меры в эксплуатации крестьян. Помещичьи инструкции полагали естественной работу крестьян по воскресеньям и праздникам, хотя прежде это считалось преступлением. Установленные инструкциями нормы барщины часто оказывались непосильными, у крестьян не оставалось времени для обработки своих полей. «Крестьянство едва успевало исправлять как собственные свои, так и те работы, которые на них возлагаемы были от помещиков, – писал А. Т. Болотов, – и им едва удавалось снабжать себя нужным пропитанием». [633] В 1775 году в шереметевской вотчине начался голод. «За неимением хлеба, а особливо в нынешний год по худому урожаю, – писали крестьяне Шереметеву, – большая половина крестьян кормится пополам с мякиною, а прочие, не имея у себя ничего, скитаются со всеми семьями по миру…». [634] Шереметев был вынужден уменьшить барскую запашку до 0,8 десятины на душу. «Помилуйте, государь, мы уже из сил выбились, – жаловались крестьяне Полянского. – Воля твоя, хотя наши головы руби… хотя и не хочитца, да плакамши пойдем на чужую сторону». [635] Характерной иллюстрацией происходивших процессов может служить положение в пензенском имении А. Б. Куракина (с. Архангельское). В 1768 году оброк в имении был увеличен с 2 до 3 руб. с души мужского пола; это повышение было усугублено падением цен на хлеб, в результате, если в 1767 году с крестьян требовали оброк, эквивалентный 5 пудам хлеба с души, то в 1771–1772 годах, чтобы заплатить оброк, нужно было продать 12 пудов. [636] Крепостные Куракина, несмотря на массовые порки, четыре года отказывались платить повышенный оброк; в конце концов они присоединились к повстанцам Пугачева и разгромили усадьбу помещика. Когда пришли каратели и восстание было подавлено, в Архангельском был установлен вотчинный полицейский режим: все крестьяне были разделены на группы в 25–30 человек во главе с десятским. Десятский получил право наказывать своих крестьян за посещение чужого «десятка», нерадивость, непосещение церкви и т. д.; было запрещено уходить из вотчины даже на несколько часов. Только так удалось заставить крестьян платить оброк, который к 1782–1784 году достиг в пересчете на хлеб 15 пудов с души. [637]
633
Цит. по: Милов Л. В. Великорусский пахарь… С. 400.
634
РГИА, ф. 1088, оп. 19, д. 195, л. 51–52.
635
Цит. по: Ржаникова Т. П. Указ. соч. С. 171–172.
636
Подсчитано по: там же. С. 19, 76.
637
Там же. С. 76–83, 94–95, 100.
рис. 3.3. Динамика душевого оброка в Пензенском имении А. Б. Куракина (с. Архангельское). [638]
В контексте демографически-структурной теории резкое перераспределение ресурсов в пользу элиты означало значительное сужение экологической ниши народа – несмотря на то, что земли на Черноземье было достаточно. Сужение экологической ниши привело к падению потребления и в теории могло привести к голоду и кризису наподобие тех кризисов, которые раньше происходили вследствие перераспределения ресурсов от народа к государству.
638
Подсчитано по: Коган Э. С. Очерки истории крепостного крестьянства по материалам вотчин Куракиных 2-й половины XVIII века//Труды ГИМ. 1960. Вып. 35. С. 19, 7; Миронов Б. Н. Хлебные цены… Прил. Табл. 4, 6.
Суть трансформации структуры 1760-х годов заключалась не только в «освобождении» дворян и перераспределении доходов – ее обратной стороной было отягощение крепостного состояния крестьян. По словам И. Д. Беляева, манифест 1762 года «окончательно порешил судьбу крестьян и обратил их в полную исключительную собственность помещиков». [639] В. О. Ключевский также говорит о том, что крестьяне стали «частной собственностью помещика», а помещики превратились в «рабовладельцев». [640] Обессилевшая монархия уже не могла регулировать отношения между сословиями и защищать крестьян от притязаний помещиков. В 1765 году Екатерина II предоставила помещикам право без суда и следствия отправлять своих крестьян на каторгу, то есть применять наказание, которое давалось только за самые тяжкие уголовные и государственные преступления. В 1767 году крестьянам было запрещено жаловаться на помещиков, и попытки обращения за справедливостью стали квалифицироваться как преступления.
639
Беляев И. Д. Крестьяне на Руси. М., 2002. С. 380.
640
Ключевский В. О. Указ. соч. Т. V. С. 140, 152.
Иногда утверждается, что крестьяне и раньше не имели права жаловаться на помещиков, что этот запрет был введен еще Уложением 1649 года [641] Однако это не так Уложение (II, 13) запрещает принимать «изветы» т е доносы крестьян на владельцев, исключая случаи государственных преступлений Но «челобитная», т е жалоба не была «изветом», и до Екатерины II такие челобитные принимались, хотя часто не имели хода в низших инстанциях Со времен Петра указы запрещали подачу жалоб государю в обход инстанций Указ 19 января 1765 года назначал уголовные наказания за подачу прошений на Высочайшее имя Указ 22 августа 1767 года запрещал подачу крестьянских челобитных не только императрице, но и в другие инстанции Составителям и подателям челобитных грозило наказание кнутом и бессрочная ссылка на каторгу в Нерчинск с зачетом помещику рекрута [642]
641
См. например: Мадариага И. Указ. соч. С. 218.
642
Энциклопедический словарь Брокгауз – Ефрон. Т. 51. М., 1992. С. 691.Ключевский В. О. Указ. соч. Т. V. С. 134–137.
Помещики прямо называли своих крестьян рабами – и сама Екатерина называла их рабами в Наказе Уложенной комиссии. [643] Когда известный поэт А. П. Сумароков стал возражать, утверждая, что «между крепостным и невольником есть разность: один привязан к земле, а другой – к помещику», Екатерина воскликнула: «Как это сказать можно, отверзните
очи!» [644] Однако желание «прилично выглядеть» перед Европой побудило императрицу в 1786 году запретить использовать слово «раб» по отношению к своим подданным – хотя в секретных документах и приватных беседах императоры часто называли крестьян рабами. [645] Ввиду цензурных требований русские историки были вынуждены избегать упоминаний о рабстве и называли помещичьих крестьян «крепостными». Приглашенный преподавать в Харьков немецкий профессор Шад осмелился написать (на латинском языке) книгу, в которой клеймил рабство – и был немедленно выслан из России. [646] Академик А. К. Шторх, в начале XIX века упорно доказывавший тождество «крепостных» и рабов, так и не смог опубликовать своих работ на русском языке. [647] Известный правовед и экономист Н. И. Тургенев смог опубликовать свою книгу «Россия и русские» в Париже. «Слово „раб“ вызывает столь ужасные и отвратительные представления, – писал Н. И. Тургенев, – что видя несвободного русского крестьянина, пожалуй, не решишься так его назвать… Однако если вспомнить, какой властью над своими крепостными обладают… помещики, то определение рабство становится единственно возможным…» (выделено Тургеневым). [648]643
Белявский М. Г. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е. И. Пугачева. М., 1965. С. 33; Каменский А. Б. Указ. соч. С. 356; Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и в первой половине XIX века. Т. II. СПб., 1888. С. 40–42.
644
Цит. по: там же. С. 43.
645
Там же. С. 20; Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. Т. I. М.; Л., 1946. С. 148.
646
Семевский В. И. Крестьянский вопрос… Т. I. С. 385, 386.
647
Storh H. Cour’s de economic politique on expositiondes principes qui determinent la prosrerite des nations. Berlin, 1815. Цит. по: Струве П. Б. Указ. соч. С. 155.
648
Тургенев Н. И. Указ. соч. С. 218.
Впоследствии на тождество «крепостных» и рабов указывали некоторые либеральные историки, в том числе П. Б. Струве. [649] Однако В. И. Ленин заявил, что феодальный строй России отличался от рабовладения именно тем, что при нем «крепостник-помещик не считался владельцем крестьянина как вещи». [650] Поэтому историки-марксисты в подавляющем большинстве отрицали рабовладельческий характер крепостного строя. Лишь немногие из них осмеливались противоречить В. И. Ленину. «Но во второй половине XVIII века помещики не случайно называли своих крестьян рабами, – писал М. Т. Белявский. – Они продавали крестьян без земли и в розницу… Крепостной не мог вступить в брак без согласия помещика… Но помещик не только определял семейные отношения крестьян. Он безнаказанно бесчестил их жен и дочерей, создавая настоящие крепостные гаремы и возрождая отвратительные нравы рабовладельцев в отношении своих рабынь. Неограниченный произвол помещиков, простиравшийся на экономическую деятельность крестьянина, его юридическое положение, его имущество, личность и семейные отношения был юридически оформлен и узаконен…» [651]
649
Струве П. Б. Указ. соч. С. 155.
650
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 70.
651
Белявский М. Т. Указ. соч. С. 33.
Что же касается зарубежных историков, то тождество русского крепостничества и рабства не вызывает у них сомнений – в качестве примера можно привести труды П. Колчина, М. Раева, А. Лентина, Дж. Блюма, Б. Муравьева, Е. Домара, Э. Хобсбаума и многих других авторов. [652] М. Раев пишет, что не только экономическое положение рабов, но и их юридическое состояние было ужасным. [653] Дж. Блюм отмечает, что законы Екатерины II низвели положение крестьян «до уровня правового статуса американских негров». [654] Б. Муравьев квалифицирует социальную систему, «характеризуемую свободой дворянства от обязательной службы и рабским положением крепостных» как «наиболее одиозную форму государственности» и называет ее «социальным феодализмом». [655] Э. Хобсбаум, оценивая положение русских крестьян, подчеркивает, что «рабство было настолько велико, что крестьянин приравнивался к движимому имуществу». [656]
652
Raeff M. Origins of the Russian Itelligensia the 18th Century Nobility. New York, 1966. P. 79–80; Lentin A. Russia in the Eighteenth Century. New York, 1973. P. 89, 103; Blum J. Lord and Peasants in Russia from the Ninth to the Nineteenth Century. New York, 1973. P. 385–394, 445, 452; Mouravieff B. La monarchie russe. Paris, 1962. P. 45; Domar E. Tte Causes of Slavery or Serfdom: A Hypothesis aJournal of Economic History. 1970. Vol. 30. № 1; Kolchin P. Unfree Labor: American Slavary and Russian Serfdom. Cambridge, 1987. P. x; Хобсбаум Э. Век революции. 1789–1848. Ростов-на-Дону, 1999. С. 25.
653
Raeff M. Op. сit. P. 79–80.
654
Blum J. Op. сit. P. 431, 468–469.
655
Mouravieff B. Op. сit. P. 45.
656
Хобсбаум Э. Указ. соч. С. 25.
Отягчение крепостничества сказалось и на положении солдат. При Петре I помимо пайка солдату платили три копейки в день, на которые можно было купить 9 кг хлеба, при Екатерине II на дневное жалование можно было купить только 1 кг, но и эти малые деньги обычно присваивали офицеры, которые считали солдат своими крепостными. За малейшую провинность, и просто по прихоти офицеров, солдат жестоко истязали, нанося сотни и тысячи ударов шпицрутенами. В своей ненависти к офицерам солдаты были готовы на все: «За свою отдачу рекруты всегда дышат… самым злодейством и мщением», – писал П. Панин. [657]
657
Цит. по: Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XVIII веке… С. 301.
Таким образом, трансформация структуры в 1760-х годах привела к резким изменениям в отношениях элиты и простого народа, к крайнему отягощению крепостничества, принявшего формы, практически неотличимые от рабства.
Переход помещиков к предпринимательской деятельности и порабощение крестьян были отражением той трансформации структуры, которая произошла в России в середине XVIII века. До этого времени в России господствовала этатистская монархия, и все сословия были обязаны службой государству. В соответствии с порядком, установленным в XVI веке, владение поместьями и вотчинами было обусловлено тяжелой военной службой; крестьяне были государственными подданными и повинности, которые они несли в пользу дворян, были государственным вознаграждением дворянам за их службу. Эта социальная система коренным образом отличалась от западноевропейской; в Европе дворяне уже давно были никому ничем не обязанными землевладельцами, частными собственниками, земельной буржуазией. В Пруссии и в Польше – и в российской Лифляндии – эта буржуазия вела крупное товарное производство, и там существовали огромные барщинные латифундии, фольварки, которые производили хлеб на экспорт. В погоне за прибылью польские помещики постепенно увеличивали повинности своих крестьян и в конце концов превратили их в рабов. По определению, раб – это собственность другого человека. «Сидящие на земле и отбывающие барщину подданные не только сами, но и со своим потомством составляют собственность помещика», – писал известный правовед Теодор Островский. [658] В качестве сельского судьи пан обладал над своими крестьянами «правом жизни и смерти», «jus vitae ac necis». «У нас без суда и часто без должной причины можно повелеть казнить своего мужика», – свидетельствует король Станислав Лещинский. [659] В Пруссии закон не позволял лишать крестьянина жизни, но и там помещики подвергали своих крестьян жестоким наказаниям, продавали их без земли и считали своей собственностью. [660]
658
Цит. по: История крестьянства в Европе. Т. III. М., 1986. С. 262.
659
Там же.
660
Там же. С. 280.