История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
Заимствовалась и французская тактика, с 1805 года были прекращены линейные учения. В русском уставе «Наставление пехотным офицерам» 1811 года говорится, что прежние «излишнее учения, как-то многочисленные темпы ружьем и прочие, уже давно отменены». [770] Основное внимание теперь уделялось действию в рассыпном строю и в колонне. Сражавшаяся в линиях при Аустерлице в 1805 году, русская армия в 1807 году при Прейсиш-Эйлау уже использовала колонны. [771] В 1808–1810 годах русских пехотные батальоны получили организацию и ружья французского образца. Форма также стала похожа на французскую, солдаты начали носить кивера. [772] Устав 1811 года рекомендовал офицерам избегать палочных наказаний. Выходцы из простолюдинов вновь стали допускаться в число офицеров – во всем этом можно видеть результат французского влияния. [773] «Все на французский образец, – писал французский посол Коленкур, – шитье у генералов, эполеты у офицеров, портупея вместо пояса у солдат, музыка на французский лад, марши французские, учение тоже французское». [774] Однако, несмотря на затруднения с комплектованием армии, всеобщая воинская повинность так и не была введена: дело в том, что взятие рекрута в армию подразумевало освобождение его (и его семьи) от крепостной зависимости. Вместо этого правительство попыталось производить наборы в ополчение – в отличие от солдат ополченцы оставались крепостными и после войны должны были вернуться к своим помещикам. Но, как свидетельствует А. Ф. Ланжерон, ополченцы, набранные в 1806 году, воевали плохо: «Многие из них бежали, и были даже случаи возмущения целых батальонов». [775] Во время войны 1812 года призыв ополченцев также сопровождался бунтами –
770
Цит. по: Строков А. А. Указ соч. С. 149.
771
Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XIX веке… С. 111; Строков А. А. Указ соч. С. 90, 147.
772
Ульянов И. Э. Регулярная пехота. 1801–1855. М., 1996. С. 18, 50, 66, 74.
773
Строков А. А. Указ соч. С. 148.
774
Цит. по: Вандаль А. Наполеон и Александр. Т. II. Ростов-на-Дону 1995. С. 234.
775
Цит. по: Ульянов И. Э. Указ. соч. С. 8.
776
Окунь С. Б. Указ соч. Ч. 2. Л., 1978. С. 55, 126.
Как обычно, заимствования в военной сфере вскоре повлекли за собой заимствования в сфере политической и социальной. Эти заимствования проявились, прежде всего, в созданном ближайшим помощником Александра статс-секретарем М. М. Сперанским проекте конституции (введение Государственного совета, разделение властей, иерархия выборных местных дум и др.). «Он хотел насадить на русской почве те же порядки, которые, по его представлению, превратили Францию в первую страну в мире», – писал Е. В. Тарле о Сперанском. [777] Наиболее важным обстоятельством было то, что конституция предоставляла гражданские права (во всяком случае, некоторые права) крепостным крестьянам. «Богатые помещики, имеющие крепостных, – свидетельствует Д. П. Рунич, – теряли голову при мысли, что конституция уничтожит крепостное право». [778]
777
Тарле Е. В. Наполеон… С. 244.
778
Мироненко С. В. Указ. соч. С. 30, 31; Рунич Д. П. Записки // Русская старина. 1901. № 2. С. 352, 355, 356.
Таким образом, дворянство в принципе желало конституции, которая бы узаконила его власть, но оно было против той конституции, которая освободит крестьян. «Недовольство императором усиливается и разговоры, которые слышны повсюду, ужасны… – писал шведский посол Стединг. – Слишком достоверно, что в частных и даже публичных собраниях часто говорят о перемене царствования». [779]
Оппозиция преобразованиям, как и раньше, выступала под знаменем традиционалистской реакции. В марте 1811 года известный историк Н. М. Карамзин подал Александру I «Записку о древней и новой России». Карамзин констатировал, что правительственные реформы являются результатом подражания Франции, и предупреждал, что они способствуют переносу в Россию революционных идей. Н. М. Карамзин выступал как против конституционных проектов, так и против отмены крепостного права. [780] Если и есть какая-то нужда в заимствованиях, то «государство может заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях». [781] Этот тезис придал «Записке» характер традиционалистского манифеста. Карамзин первым среди русских историков осмелился подвергнуть критике вестернизационные реформы Петра I: «Страсть к новым для нас обычаям преступила в нем границы благоразумия. Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств, подобно физическому, нужное для их твердости. Сей дух и вера спасли Россию во времена самозванцев…» [782] Карамзин первый заговорил о народном духе, о святой православной вере и о спасительности самодержавия: «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спаслась мудрым самодержавием». [783] Речь при этом шла не о насмехавшимся над церковью просвещенном абсолютизме Петра I, а о старинном московском самодержавии, когда милосердный царь выступал в качестве живого закона: «У нас не Англия; мы столько веков видели судью в монархе и добрую волю его признавали вышним уставом… В России государь есть живой закон…» [784]
779
Предтеченский А. В. Указ. соч. С. 220.
780
Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России… С. 63, 73–74.
781
Там же. С. 33.
782
Там же.
783
Там же. С. 23.
784
Там же. С. 103.
В конечном счете традиционалистская реакция привела к отставке М. М. Сперанского; Александр I обвинил своего помощника в том, что «он жертвует благом государства из привязанности к своей французской системе». [785] Причина ненависти двора к Сперанскому (и Наполеону) заключалась, конечно, в том, что «французская система» подразумевала освобождение крестьян; крестьянская свобода и политическое равноправие были неотъемлемыми элементами французской диффузионной волны. Вторжение Наполеона в Россию могло привести к освобождению крестьян, и Наполеон рассматривал такую возможность. «Дайте мне знать, – писал император Евгению Богарне в августе 1812 года, – какого рода декреты и прокламации нужны, чтобы возбудить в России мятеж крестьян и сплотить их». [786] А. А. Кизеветтер отмечал, что частные письма помещиков были переполнены указаниями на то, что русское дворянство в первую очередь страшилось не французов, а собственных крепостных крестьян. [787]
785
Цит. по: Чибиряев С. А. Великий русский реформатор. М., 1989. С. 100.
786
Цит. по: Манфред А. Э. Наполеон. М., 1971. С. 636–637.
787
Казеветтер А. А. Указ. соч. С. 277.
Действительно, с приходом французов литовские и белорусские губернии были охвачены крестьянскими восстаниями. «Их крестьяне сочли себя свободными от ужасного и бедственного рабства, под гнетом которого они находились благодаря скупости и разврату дворян, – свидетельствует генерал А. Х. Бенкендорф. – Они взбунтовались почти во всех деревнях… и находили в разрушении жилищ своих тиранов столь же варварское наслаждение, сколько последние употребили искусства, чтобы довести их до нищеты». [788] После взятия французами Москвы крестьяне многих подмосковных имений отказались повиноваться своим помещикам и вместе с оккупантами грабили столицу. В Москве Наполеон вновь вернулся к вопросу об освобождении крестьян и приказал разыскать в архивах сведения о пугачевском восстании. [789] «Я мог бы поднять большую часть населения, объявив освобождение рабов, – писал Наполеон в декабре 1812 года, – многие деревни просили меня об этом, но я отказался от этой меры». [790] Возможно, император понял, что если он предпримет такую попытку, то Александр, подражая прусскому королю, немедленно сам объявит об освобождении крестьян и вооружит их против французов. Как бы то ни было, Наполеон промедлил с решением, а потом оказалось поздно – катастрофа французской армии была столь неожиданной и быстрой, что уже ничто не могло помочь. А. А. Кизеветтер пишет, что когда остатки французской армии покинули Россию, «дворянство вздохнуло полной грудью и радость, его охватившая, только еще рельефнее оттенила силу предшествующей тревоги». [791]
788
Записки Бенкендорфа. М., 2001. С. 47.
789
Маркин А. С. Война и миф //~history Author Russ / M / Markinas / war_myth. htm; Литвак Б. Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России XIX в. М., 1967. С. 10; Тарле Е. В. Наполеон… С. 279.
790
Цит.
по: Манфред А. Э. Наполеон. М., 1971. С. 637.791
Казеветтер А. А. Указ. соч. С. 278.
Поход Наполеона в Россию был последним ударом волны завоеваний, вызванных появлением мобильной артиллерии, тактики глубоких колонн и всеобщей воинской повинности. К 1812 году эти военные инновации были переняты противниками Наполеона и французская армия лишилась своих преимуществ, сохранив вместе с тем свои недостатки. Как отмечалось выше, наиболее значительным недостатком было отсутствие необходимой системы снабжения. В 1812 году русские применяли тактику выжженной земли, и наполеоновская армия осталась без продовольствия; солдаты голодали, и уже к смоленскому сражению армия потеряла сто тысяч солдат из-за болезней и огромного дезертирства. [792] К моменту сражения под Бородино наполеоновская армия сократилась вчетверо, и хотя французы выиграли сражение, все тот же недостаток снабжения заставил их покинуть Москву и двинуться в обратный путь. Этот путь среди заснеженной русской равнины оказался гибельным; уже под Гжатском, когда ударили первые морозы, около десяти тысяч солдат обморозили ноги; в дальнейшем число обмороженных постоянно росло, и все они были обречены на гибель. [793] Авторы юбилейного издания «Отечественная война и русское общество. 1812–1912» писали: «Французская армия была деморализована, и к гибели ее вели в равной степени природа – суровой зимой и дурными дорогами, и свое начальство – неподготовленностью, растерянностью. Русским войскам оставалось только довершать начатое разложение армии». [794]
792
Исдейл Ч. Указ. соч. С. 365.
793
Там же. С. 385–390.
794
Отечественная война и русское общество. 1812–1912. Т. 4. СПб., 1912. С. 205–206.
После поражения в России Наполеону пришлось бороться с поднявшейся на борьбу за независимость Германией. Прусская и австрийская армии (так же, как и русская армия) переняли военные инновации французов, и не имея военно-технологических преимуществ, Наполеон не смог сопротивляться огромному численному превосходству союзников. С теоретической точки зрения, история наполеоновских войн представляет собой один из редких примеров «отката» завоевательной волны – пример, когда подвергнувшиеся нападению страны заимствуют оружие противника и обращают волну вспять.
Однако поражение Наполеона не означало окончания диффузионного процесса; овеянные наполеоновской легендой идеи французской революции продолжали оказывать влияние на Европу. Это проявилось, в частности, в политике российского императора: Александр сохранял свою приверженность к конституционным идеям, некогда привитую Лагарпом. Настойчивое вмешательство Александра способствовало тому, что побежденная Франция не вернулась к абсолютизму, а сохранила конституционный строй. Многие германские государства, где конституции были введены французами, также получили новые основные законы по образцу французской хартии 1814 года. [795] В 1815 году Александр даровал конституцию Царству Польскому, которое составилось из уступленной России по Венскому конгрессу части бывшего герцогства Варшавского. Эта конституция, в частности, провозглашала равенство сословий перед законом и свободу печати. При открытии польского сейма в 1818 году Александр намекнул, что конституционные начала, дарованные Польше, он предполагает распространить на всю империю. «Русская конституция здесь уже давно закончена одним французом, состоящим при Новосильцеве», – докладывал в мае 1819 года прусский консул в Варшаве. [796] Естественно, оригинал этой российской конституции был написан на французском языке. [797]
795
История XIX века / Под ред. Лависса и Рамбо. Т. 2. М., 1938. С. 351–352; Кареев Н. И. История Западной Европы в Новое время. Т. 4. СПб., 1894. С. 350–351.
796
Цит. по: Мироненко С. В. Указ. соч. С. 170.
797
Там же. С. 9.
Современники отчетливо сознавали, что движение по пути к конституции и политическим свободам неразрывно связано с освобождением крестьян. [798] Император намеревался энергично приступить к решению крестьянского вопроса. В 1816–1819 годах были освобождены крестьяне в прибалтийских губерниях, и было составлено несколько проектов освобождения помещичьих крестьян в русских губерниях. Во время посещения Малороссии в 1818 году Александр в публичной речи объявил о своих намерениях, но это вызвало резкую оппозицию дворянского собрания. В московских салонах снова, как во времена Сперанского, дошло до угроз в адрес императора. [799] Александр решил двигаться к освобождению постепенно и в качестве предварительной меры в 1820 году вновь предложил закон о запрете продажи крестьян без земли. В проекте говорилось, что «продажа людей по одиночке, как бессловесных животных, не соответствует духу времени». «Дух времени» – это выражение часто использовалось императором и, очевидно, означало «дух просвещенного Запада». Именно эта формула вызвала жесткую критику членов Госсовета, которые не желали воспринимать диффузионные западные веяния и снова заблокировали принятие решения. [800]
798
Там же. С. 159–160.
799
Экшут С. А. Александр I. Его сподвижники. Декабристы: в поисках исторической альтернативы. СПб., 2004. С. 31; Мироненко С В. Указ. соч. С. 115.
800
Мироненко С. В. Указ. соч. С. 140 – 141
В то время как придворная аристократия и провинциальное дворянство выступали против прозападных реформ, дворянская молодежь в значительной части была увлечена конституционными идеями. После войны французское влияние подчинило себе не только Александра. Декабрист М. А. Фонвизин вспоминал: «В походах на Германию и Францию наши молодые люди ознакомились с европейской цивилизацией, которая произвела на них тем сильнейшее впечатление, что они могли сравнивать все виденное с тем, что им на всяком шагу представлялось на родине». [801] «Дворяне, возвратившиеся из чужих краев с войском, привезли начала, противные собственным их пользам и спокойствию государства, – писал Н. М. Каразин. – Молодые люди первых фамилий восхищаются французской вольностью и не скрывают своего желания ввести ее в своем отечестве». [802] По свидетельству одного из декабристов, А. Розена, они хотели попросту «пересадить Францию в Россию». Особое значение имело то обстоятельство, что эти настроения поддерживались императором. Н. И. Греч писал: «Я был в то время отъявленным либералом. Да и кто из тогдашних молодых людей был на стороне реакции? Все тянули песню конституционную, в которой запевалой был сам Александр Павлович». [803] Ф. Ф. Вигель писал, что все, вслед за правительством, «из раболепства стали прикидываться свободомыслящими, завелся обычай в обществе хоть что-то сказать о конституциях». [804]
801
Цит. по: Там же. С. 63.
802
Цит. по: Там же. С. 128.
803
Греч Н. И. Записки о моей жизни. Л., 1930. С. 681.
804
Записки Ф. Ф. Вигеля. Т. 2. М., 1928. С. 75–76.
Таким образом, император сам был причастен к возникновению движения декабристов, которое было связано с распространением «официального либерализма». С. А. Экшут отмечает, что правительство и декабристы, таясь друг от друга, готовили проекты одних и тех же государственных преобразований. [805] Однако на развитии движения декабристов сказалось также и прямое влияние революционных европейских организаций, итальянских карбонариев и немецкого «Тугендбунда». «Главные черты законоположения Союза Благоденствия, – свидетельствует Н. И. Тургенев, – разделение, замечательнейшие мысли и самый слог ясно показывают, что он есть подражание и даже большей частью перевод с немецкого». [806] Существовали и прямые контакты с западными революционерами, правда, по-видимому, немногочисленные. Известно, в частности, что одним из видных членов «Союза Благоденствия» был итальянский карбонарий Мариано Джильи. После разгрома восстания декабристов Николай I говорил пьемонтскому послу, что «исповедуемые ими принципы те же, что и карбонариев». [807]
805
Экшут С. А. Указ. соч. С. 52.
806
Тургенев Н. И. Указ. соч. С. 102; см. также: Ключевский В. О. Указ. соч. Ч. V. М., 1937. С. 323.
807
Орлик О. В. Декабристы и европейское освободительное движение. М., 1975. С. 29.