История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I

«Мой брат, зарегистрированный офицер, был вызван накануне в Симферополь. Из Симферополя он пришел пешком с окровавленными икрами. Оказывается, под предлогом регистрации целую группу офицеров вызвали в Симферополь на расстрел. Когда их под конвоем вывели в поле, мой брат и два офицера с ним бросились бежать в разные стороны. Им удалось скрыться, хотя вслед и стреляли. Остальные были расстреляны. Брат шел пешком, опасаясь железных дорог, где происходила бойня офицеров уходящими красными частями». – Г. Михайловский. Записки. Т. 2. – С. 178–179. Описаны события марта – апреля 1919 г.

Красный террор практически не был в те годы осужден свободным миром. Его отрицали немцы в 1918 г., чтобы оправдать своих союзников большевиков – когда гетман Скоропадский обратил внимание Берлина на преступления, творимые в советской России, он получил ответ государственного секретаря Германии фон Хинце, что «по немецким сведениям, и речи нет о терроре – речь идет только о препятствовании советского правительства попыткам безответственных элементов вызвать анархию и беспорядок». Террор старались не замечать европейские знаменитости – писатели, артисты, политики. Ромен Роллан, Эптон Синклер смеялись над ужасающими фактами или оправдывали их. Бертран Рассел говорил в 1925 г., что в современных ему США творятся такие же преступления против человека, как и в советской России. Очень немногие увидели в опубликованных на Западе материалах о красном терроре «трагедию человеческой истории, в которой убивают, чтобы не быть убитыми». Одним из таких был Альберт Эйнштейн, которому и принадлежат эти слова.

Красный террор нанес невосполнимый ущерб нравственному состоянию общества на многие десятилетия вперед, сделав миллионы братьев и соплеменников хладнокровными убийцами друг друга. Наша земля буквально пропитана невинно пролитой кровью, и воздух насыщен стоном страданий бесчисленных жертв. Большевицкий террор отучил людей от честности, сотрудничества, взаимопомощи, солидарности. Приучил выживать в одиночку, часто – губя близких ради собственной шкуры. Террор уничтожил лучших, которые отказались склонить головы перед большевиками, отказались стать рабами. Они не дали потомства, не продолжили род, не научили своих детей своим примером гражданского мужества и правды. Отсюда нравственная неполноценность очень многих россиян, передающаяся от той страшной эпохи из поколения в поколение. Уничтожение ведущего слоя общества привело к глубокой культурной деградации народа, а убийство сотен тысяч лучших тружеников – рабочих и крестьян – к разрушению всей хозяйственной жизни России. В религиозном обществе террор в таких масштабах был бы делом немыслимым. Лишение человека жизни – Божьего дара, глумление над человеческим телом, искупленным Христом, невозможно для верующего человека, тем более, что он знает, что за каждое дело, доброе или злое, совершенное им, ему воздастся сторицей. Чтобы утвердить террор в качестве основания своей политики, большевикам необходимо было подавить, заставить молчать ту меньшую часть общества, которая продолжала верить в Бога и составляла Церковь Христову.

Мнение мыслителя

«В истории движения обществ к цивилизации не зафиксировано ни одного случая, чтобы во времена революции или войны не совершалось злодеяний… Можно утверждать, что при определенной степени напряженности, отклонения от нормы, злодеяния совершаются даже в самых цивилизованных обществах современности. Во время бедствий маска цивилизации срывается с примитивной физиономии человеческого большинства. Тем не менее моральная ответственность за надломы цивилизаций лежит на совести их лидеров». – Арнольд Тойнби. Постижение Истории. М., 1991. – С. 304–305.

«Кому понадобилось, в чьих интересах лишить жизни этих молодых, сильных людей, не проживших и половины отмеренного им срока? „Их смерть необходима во имя счастья человечества и светлого будущего грядущих поколений!“ Хотел бы я посмотреть на эти счастливые поколения, которые построят свое счастье на крови и страданиях предыдущих генераций. Думаю, если у них будут хотя бы зачатки нравственности, они не посмеют быть счастливы». – Питирим Сорокин. Дальняя дорога. Автобиография. М.: Терра, 1992. – С. 121.

Литература

С. С. Балмасов. Красный террор на Востоке России 1918–1922. М., 2006.

А. Л. Литвин. Красный и белый террор в России 1918–1922 гг. Казань, 1995.

С. П. Мельгунов. Красный террор в России. М., 1990.

Красный террор глазами очевидцев (сост. С. В. Волков). М.: Айрис, 2009.

2.2.13. Борьба с верой и Церковью. Новомученичество

Уже в первые три месяца своего существования большевицкий режим принял ряд законодательных актов, призванных уничтожить все организованные и законные проявления церковной жизни. Декретом Совнаркома от 11 декабря 1917 г. у Русской Православной Церкви отбирались все учебные заведения. Воплощая в жизнь догмат Коммунистического Манифеста о ликвидации религии и семьи, 17–18 декабря 1917 г. были приняты декреты, признававшие законным только гражданский брак с максимально упрощённой процедурой заключения и расторжения. 16 января 1918 г. был подписан декрет, который ликвидировал институт военного и морского духовенства. Красной армии предстояло с этого времени иметь в своих рядах в качестве «духовных» воспитателей комиссаров, придавших ей человеконенавистнический характер. 20 января 1918 г. объявляется декрет о «Свободе совести, церковных и религиозных обществах», который должен был стать законодательной основой или, вернее, законодательным прикрытием антицерковной политики большевиков. Этот декрет, более известный как декрет об отделении Церкви от государства, получил в постановлении Поместного Собора от 25 января 1918 г. следующую характеристику: «Изданный советом народных комиссаров декрет об отделении Церкви от государства представляет собой, под видом закона о свободе совести злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против неё гонения» [17] . Для того чтобы убедиться в справедливости подобной характеристики, достаточно познакомиться лишь с некоторыми статьями упомянутого декрета:

17

Священный Собор Православной Российской Церкви. Деяния. Кн. VI: Деяния LXVI–LXXVII. М., 1918. – С. 72.

«5. Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством на права граждан и Советской республики. Местные власти имеют право принимать все необходимые меры для обеспечения в этих случаях общественного порядка и безопасности».

«9. Школа отделяется от Церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных, общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом».

«12. Никакие церковные религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют».

«13. Все имущества существующих в России церковных религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания, предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются по особым постановлениям местной и центральной государственной власти в бесплатное пользование соответствующих религиозных обществ».

10 июля 1918 г. первая большевицкая конституция в 65-й статье объявила духовенство и монашествующих лишенными избирательных прав.

Однако реальная политика большевицкого режима по отношению к Церкви по масштабам и ожесточённости своих репрессий с самого начала далеко выходила за границы, обозначенные даже его собственным законодательством. Идеи богоборчества и человекобожия быстро нашли отклик в сердцах немалого числа русских людей.

Свидетельство очевидца

В 1919 г. характерный диалог состоялся между философом Н. О. Лосским, читавшим в Петрограде в Доме искусств лекцию «Бог в системе органического мировоззрения», и одним из его слушателей: «В заключение попросил слова матрос, один из тех, кого Троцкий называл „краса и гордость революции“. Это был мужчина высокого роста и могучего сложения. Он стоял в группе таких же, как он, молодцов матросов. „Профессор Лосский говорит о Боге что-то непонятное и ненужное. Где Бог? – Бог – это я, – провозгласил он, тыкая себя рукою в грудь. – Боги – это они“, – указал он на своих товарищей». – Н. О. Лосский. Воспоминания. Жизнь и философский путь. М., 2008. – С. 187.

Первое убийство большевиками православного священника совершилось уже 31 октября 1917 г., когда отряд красногвардейцев расправился в Царском Селе с протоиереем Иоанном Кочуровым. Именно в день принятия Поместным Собором упомянутого выше постановления о декрете Совнаркома об отделении Церкви от государства в Киеве красногвардейцами был убит один из авторитетнейших иерархов Русской Православной Церкви, почётный председатель Поместного Собора митрополит Киевский Владимир. Эти мученические кончины не только ознаменовали собой начало гонений, воздвигнутых большевицким режимом на Русскую Православную Церковь, но и содержали в себе черты тех многочисленных и жестоких расправ над духовенством и активными верующими, которые будут характерны для большевиков в течение всей Гражданской войны. Декрет 23 января способствовал усилению прямых гонений: убийству священников, стрельбе по крестным ходам, закрытию монастырей, начатой в 1919 г. кампании осквернения мощей святых.

Патриарх Тихон ответил на гонения посланием от 19 января (2 февраля н. с.) 1918 г., в котором обращался к «извергам рода человеческого с грозным словом обличения и прещения» и призывал верных чад Церкви противостоять врагам «силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля» и, если надо, «пострадать за дело Христово». Всего лишь через три месяца после захвата власти в России большевиками Патриарх рисует страшную картину попрания закона, уважения к человеку, его жизни, имуществу, вере и призывает народ к мирному сопротивлению «делу сатанинскому».