История русалки. Пока идет дождь

Пока я сетовала на судьбу, недалеко отворилась дверь и на улицу вышли двое. Один был с ног до головы укутан в тяжелый черный плащ. Второй выглядел как разодетый откормленный сынок аристократа.

— Гниль болотная, — донесся до меня голос. — В этом проклятом городе невозможно нанять прислужницу!

Я замерла, вслушиваясь в их разговор. Они искали служанку! Неужели боги решили подарить мне такой шанс? Мужчина выглядел пугающе, особенно жутко звучал его голос, но какие у меня еще есть варианты? Вернуться и задорого продать невинность?

И я встряла в их разговор, предлагая свою кандидатуру. Мужчина повернулся, и я вздрогнула от испуга. Его лицо было закрыто черной маской, не было видно даже глаз. От него веяло мраком и холодом, и где-то в самых глубинах своего нутра я почувствовала исходящую от него опасность. Но отступать было уже поздно.

Я шагала за ними по улицам и переулкам, стараясь не отставать. Юноша всю дорогу меня с интересом рассматривал. Он прикрывал голову ярко алым плащом, который украшали вышитые золотые узоры. По краям сюртука, рукавов и карманов вились замысловатые кружева.

«Наверное, какой-то богатый лорденыш или графчик, — подумала я. — А этот, страшила, его охранник.»

Наконец, мы пришли к их дому, и страшный отворил дверь, пропуская нас вперед. Я скользнула в темноту помещения, чувствуя волнение. Вдруг они тоже решили меня нанять совсем не для домашних дел, а скорее для утех?

— Как зовут тебя? — раздался приглушенный маской голос.

А как меня зовут? Этот вопрос мне еще не задавали, и я была не готова ответить. Свое старое имя я не помнила, а новое еще не придумала. Все русалки не помнили своих имен, и через некоторое время после перерождения обычно придумывали себе новое. Я отказалась это делать — пыталась вспомнить старое. Кажется, теперь не улизнуть. Как там люди придумывают детям имена? Обычно в честь богов или по названию цветов.

— Ро… ромашка, — скомкано выдавила я.

— Ромашка? — брови лорденыша взлетели ввысь. — Как корову что ли? Или козу?

Из-под маски раздался какой-то сдавленный нечленораздельный звук. Кажется, я совсем ерунду ляпнула.

— Ромашки, — попыталась я выкрутиться. — Много ромашек, прямо-таки море росли вокруг нашего с матушкой дома.

— И что? — лицо юноши стало совсем озадаченным.

— И мама решила, что назовет меня в честь цветов, — голос задрожал. Боги милостивые, что за бред я несу?

— И как же?

— Флора.

Снова странные звуки из-под маски. Я почувствовала, как мои окоченевшие щеки залило румянцем. Как можно было так опростоволоситься на ровном месте? Придумала бы имя заранее, и никаких проблем. Нельзя же было заранее подумать, что люди будут спрашивать имя при знакомстве!

— Могла бы просто сказать, что тебя зовут Флора, — юноша сморщил нос в форме картошки. — К чему эти долгие истории?

— Ты не видишь, она испугана.

От слов этого жуткого охранника мне стало совсем не по себе.

— И чего же ты боишься? Разве мы страшные? — юноша посмотрел на меня с любопытством. Я не чувствовала в нем угрозы, и его ободряющий тон меня успокоил.

— Вы — нет, — ответила я и отвела глаза.

— Ее я пугаю.

— Ах, точно! Я опять забыл, какой ужас ты наводишь на юных девиц! — аристократ сверкнул зубами. — Признаться, мне и самому жутковато в твоей компании.

— Замолкни уже, — резко ответил «плащ». — Лучше иди в погреб и принеси вина.

Я застыла от изумления, услышав, как он разговаривает с тем, кого я считала его хозяином. Я переводила взгляд то на жуткого мужчину, то на пухлого юнца, и не могла понять, что здесь происходит.

— Вот так всегда, никакого уважения.

— И вы, — осторожно начала я. — Позволяете с собой так разговаривать?

Теперь оба мужчины повернулись ко мне, и, если лицо «страшилы» я не видела, то вот выражение юноши говорило об удивлении.

— О чем ты? — раздалось озадаченно из-под маски.

— Разве вы не его охранник? Этого господина?

Я кивнула на мальчишку. На секунду все замерли, а затем раздался хриплый смех. Юноша же залился краской и обиженно насупился.

— Он мой ученик, а не господин.

Я с недоверием смотрела на эту странную компанию. Какой проклятущий демон притащил меня на ту улицу и заставил встрять в их разговор? Теперь бы не нарваться на неприятности.

Но идти все равно некуда, так что я стиснула зубы и невинно улыбнулась. Пусть думают, что я просто глуповата. А там, если дело жаренным запахнет, унесу отсюда ноги. Хотя, стоит ли вообще беспокоиться, если ты и так уже мертва?

— Приходить будешь рано утром, готовить и убирать дом. Когда я буду спускаться к завтраку, тебя не должно быть уже дома. Платить буду хорошо, не обижу. Все поняла?

Я мотнула головой.

— Что не понятно? — устало спросила «маска».

— Я не могу уйти.

— Что это значит?

— Мне негде жить. Я никуда не пойду.

8

— Преисподняя пылающая! — рявкнул мужчина. — Ты еще работать не начала, а уже поперек слово вставляешь! Мало мне этого безусого пройдохи, так и ты еще будешь меня изводить?

Парнишка принял невинный вид и притворился, что рассматривает дождь за окном. Я же сжалась как пружина, ожидая дальнейшего гнева, может даже нападения. Но жуткий лишь прижал ладонь к маске там, где под ней скрывался лоб, и потер несуществующие брови.

— Ты не будешь здесь жить. Мне нужна приходящая служанка. Если тебя это не устраивает, то проваливай. Я найду другую.

— Не найдешь, — не отрывая взгляд от окна сказал парнишка. — Никто не хочет на тебя работать.

Мне кажется, что даже через маску глаза мужчины сверкнули от гнева.

— Умолкни ты уже! Пока я не отправил тебя назад отцу.

— Ты не можешь, тут ты бессилен.

Парнишка как ребенок показал язык за спиной своего учителя, и я не сдержала улыбку. Мужчина повернулся, но лицо ученика уже было спокойным. Я тоже постаралась принять невозмутимый вид.

— Прошу вас, господин, — жалостливо потянула я. — Мои родители умерли, я никого не знаю в этом городе и мне некуда идти. Я буду хорошо служить вам, только позвольте жить с вами. Обещаю, я не займу много места, мне и угла в чулане хватит, только не прогоняйте.

Унижаться не хотелось, но и отправиться на новые поиски работы тоже. Вечер уже опустился на город, а я дрожала под пледом, как листок березы на ветру. Жуткий смотрел на меня, я ощущала его невидимый взгляд. Видимо, мне удалось его разжалобить, так как его голос смягчился: