История Русской армии
Шрифт:
Если в ковельском направлении нами был одержан только тактический успех, то в луцком — на путях главного удара — нас ждала полная победа.
Блистательным прорывом XI. корпус генерала Кошталинского растерзал в боях 23-го и 24 мая у Жорнища и Олыки центр IV австро-венгерской армии — 10-й армейский корпус, тогда как VIII армейский корпус (где генерала Вл. Драгомирова временно замещал генерал Булатов) нанес полное поражение правофланговому сводному корпусу генерала Шурмая. Во 2-й стрелковой дивизии генерала Белозора{44} особенный успех имели 5-й и 6-й полки, открывшие ХII корпусу путь на Олыку и Луцк. В 4-й стрелковой дивизии генерала Деникина первым прорвал все шесть линий неприятельских позиций 3-й батальон 13-го стрелкового полка капитана Тимановского, будущего начальника Марковской дивизии.
8-го стрелкового полка прапорщик Егоров с десятью разведчиками, скрытно пробравшись
Эрцгерцог отвел свою разбитую армию на Стырь, и здесь 25 мая она была окончательно разгромлена. В этот день наша 14-я пехотная дивизия форсировала Стырь у Круп, а Железные стрелки генерала Деникина ворвались в Луцк. 56-й пехотный Житомирский полк, на которого был возложен штурм Круп, вначале не мог одолеть могучее предмостное укрепление. Штаб VIII корпуса распорядился прислать подкрепление. Услыша об их подходе, офицеры и солдаты отказались от поддержки:
Нас будут выручать? Житомирцы сами постоят за себя!
Дружным ударом взяли они оплот врага, захватив при этом 67 офицеров, 2000 нижних чинов и 13 пулеметов. Луцк взял 16-й стрелковый полк.
В то же время левофланговый корпус 8-й армии — XXXII генерала Федотова имел многотрудные бои с цепко державшимся на реке Икве левым флангом 1-й австро-венгерской армии. Генерал Каледин подкрепил его своим единственным резервом — XIV армейским корпусом генерала Лайминга{45}. 25 мая войска 105-й пехотной и 2-й Финляндской дивизий форсировали Икву в боях у Дорогостая и Торговицы. 23 мая в 101-й пехотной дивизии полки 401-й Корневский и 402-й Усть-Медведицкий потеряли одними только убитыми 35 офицеров. 24 мая эти же полки захватили 2000 пленных. В 105-й пехотной дивизии отличился у Дорогостая 420-й пехотный Сердобский полк, взявший 4 орудия, а 6-й Финляндский полк Свечина форсировал Икву у Торговицы по горящему мосту, повторив бессмертное дело павловских гренадер под Клястицами и взяв 2000 пленных. Штаб 8-й армии плохо разбирался в обстановке, иначе он подкрепил бы не свой левый фланг, а свой центр — ХЬ корпус, имевший наибольший успех и наибольшие возможности.
В Луцком сражении 23-го по 25 мая войсками 8-й армии было взято 45000 пленных, но только 66 орудий. Трофеи 8-й армии в Луцком сражении составили пленными 922 офицера, 43 628 нижних чинов, 66 орудий, 71 миномет и бомбомет и 150 пулеметов. Львиная доля добычи — половина пленных и две трети орудий приходится стрелкам ХЬ корпуса.
Неприятель показал свой урон в 82 200 человек — 51 процент всего состава войск Линзингена (10-й корпус потерял свыше 80 процентов). Наш урон в 8-й армии составил: 417 офицеров и 32 957 нижних чинов убитыми и ранеными — 20 процентов общей численности. А между тем большая часть неприятельской артиллерии — без малого 300 пушек и мортир — и все штабы, начиная со штаба IV армии — давились нам в руки, оставшись без прикрытия за гибелью либо бегством пехоты. Но вся наша конница оказалась где-то в ковельских болотах, и некому было пожать плоды победы… На луцком направлении оставалась одна 12-я кавалерийская дивизия, но генерал Каледин запретил ей преследовать разбитого врага. Генерал Каледин держал 12-ю кавалерийскую дивизию за VIII армейским корпусом, тогда как главный успех и возможность конного наскока представились в ХЬ. корпусе. Став высшими начальниками, Брусилов и Каледин перестали быть кавалеристами.
Начальник 12-й кавалерийской дивизии барон Маннергейм{46} просил разрешения преследовать разгромленного и бежавшего неприятеля, потерял время и получил отказ. Будь на его месте граф Келлер, он без всякого спросу давно был бы во Владимире Волынском, а эрцгерцог Иосиф Фердинанд — в штабе Каледина!
Штаб Юго-Западного фронта совершенно не отдавал себе отчета в размерах и значении луцкой победы. Ставка смотрела не на Брусилова, а на Эверта. И связанный ее директивами генерал Брусилов смотрел не на Луцк, а на Ковель — не на Деникина, а на Гилленшмидта.
Командовавший же 8-й армией генерал Каледин не чувствовал пульса боя. Он придерживал рвавшиеся вперед, чуявшие скорую и полную победу войска, подравнивал их, не смел преследовать, все время оглядывался на штаб фронта и неумело израсходовал резервы.
Корпусные командиры не были на высоте своих войск. Старик Кашталинский{47} в XI, корпусе сказал себе ныне отпущаеши. Он получил победу, большего не желал и, видно, страшился дальнейших успехов и ответственных решений, так и оставшись, несмотря на луцкую победу, побежденным при Тюренчене. В VIII корпусе сказывалось отсутствие энергичного
и талантливого Б. М. Драгомирова. Его заместитель генерал Булатов{48} получил на несколько дней совершенно незнакомые ему войска, сам будучи уже назначен командиром I армейского корпуса на Западном фронте, и при таких условиях не мог сделать много. Командир же корпуса XXXII генерал Федоров разменялся на мелочи, терял время, шел ощупью и упустил возможность ударить в открытый левый фланг 1-й австро-венгерской армии…26 мая генерал Брусилов предписал Каледину придержать победоносные центральные корпуса 8-й армии — ХЬ и VIII — и подравнять по ним отставшие фланги. Штаб Юго-Западного фронта отказывался от использования Луцкого прорыва: это использование не входило в его расчеты. Внимание генерала Брусилова было поглощено ковельским направлением, как того требовал план Ставки, наметивший почему-то главный удар на Западном фронте.
Свечин{49} полагает — и, по-видимому, с большой долей вероятности, — что Брусилов заранее страшился возможности неприятельского удара от Ковеля во фланг атаковавшей от Луцка 8-й армии, помня, как уже однажды — в сентябре 1915 года — подобное наступление группы Герока сорвало первую Луцкую операцию. Брусилов не желал поэтому зарываться за меридиан Луцка — на Владимир Волынский и дальше на Раву Русскую, не разделавшись предварительно с Ковелем. Это предположение вполне приемлемо, особенно если не упускать из вида, что Юго-Западному фронту надлежало только содействовать Западному.
В боях 26-го и 27 мая правофланговые корпуса 8-й армии имели тактические успехи в ковельском направлении. В ХЬУ! корпусе они были невелики, зато XXX корпус форсировал Стырь, а XXXIX взял Рожище. Центральные — ХЬ и VIII — были придержаны после своей блестящей победы.
На левом крыле войска ХЬУ и XXXII армейских корпусов прорвали фронт I австро-венгерской армии в дубненском направлении. Дружным ударом 2-й Финляндской и 101-й пехотной дивизий был истреблен 18-й австро-венгерский корпус и 28 мая взят Дубно. При взятии Дубна особенно отличился 401-й пехотный Корневский полк. Трофеи наши в боях 28 мая составили 110 офицеров и 5000 нижних чинов пленными. Чрезвычайно посредственное руководство генерала Федотова не использовало всех блестящих возможностей стремительного прорыва наших войск и полной разрухи неприятеля. Оба эти левофланговые корпуса были вслед за взятием Дубна переданы в 11-ю армию.
Остается пожалеть, что генерал Брусилов не перенес в эти решительные дни свой командный пост ближе к полю сражения — в штаб 8-й армии либо даже в непосредственный тыл главной ударной группы своего фронта — ХЬ и VIII корпусов. На месте он лучше отдал бы себе отчет в размерах победы и степени разгрома неприятеля. Тогда бы он принял, быть может, то полководческое решение, что дало бы нам выигрыш кампании, а быть может, и войны. Система командных постов, широко принятая в армиях французской и германской, позволяла командующему армией (либо группой армий) быть в личном контакте с исполнителями на местах, сохраняя в то же время постоянную связь с высшей инстанцией — штабом группы (либо Главной Квартирой). Наши уставы и положения этой системы не предусматривали. Подкрепив победоносный ХЬ корпус резервным ХЬУ, переведя сюда быстро V конный и бросив его с 12-й кавалерийской дивизией на Владимир Волынский, он окончательно стер бы с лица земли IV армию врага в вслед за тем вывел бы из строя Австро-Венгрию…
* * *
Командовавший 11-й армией генерал Сахаров перешел в наступление уже 22 мая после 8-часовой артиллерийской подготовки — самой кратковременной на всем фронте. 11-я армия развернула 81/2 пехотные и 1 конную дивизии — 15 400 бойцов и 382 орудия — против превосходного в силах неприятеля — 157 000 бойцов и 614 орудий — I, II австро-венгерской армии и левого фланга Южной германской армии, насчитывавших 9 сильных пехотных и 21/2 кавалерийских дивизий.
Удар VI армейского корпуса генерала Гутора пришелся по самому сильному месту неприятельского фронта — левофланговому 9-му корпусу Южной армии, усиленному германцами. В упорных боях 22-го по 27 мая у Воробьевки он понес большие потери и не имел успеха.
На правом фланге 11-й армии нашему XVII корпусу противостояли: правый фланг 18-го австро-венгерского корпуса I армии, группа генерала Козака{50} и 5-й австро-венгерский корпус II армии (этот последний, правда, слабого состава) — 31-й пехотных дивизий против двух наших. В центре нашему VII корпусу противостоял 4-й австро-венгерский корпус. На левом фланге против VI корпуса — усиленный 9-й австро-венгерский корпус, имевший 253 орудия против 120 наших. Нашему XVIII армейскому корпусу противостояла 48-я германская дивизия с почти равной по силе артиллерией (74 орудия против наших 84).