История русской литературной критики. Советская и постсоветская эпохи

Эстетическая и культурогенная стратегия Немзера эксплицитно сформулирована в его журнальных статьях [1730] и имплицитно присутствует чуть не каждой из его многочисленных (более тысячи) рецензий. Он последовательно встраивает современную литературу в широкий исторический контекст, видя существо всей постсоветской эпохи в «пробуждении от снов безвременья» и возвращении в историю. При этом он решительно не предпринимает каких бы то ни было попыток теоретического осмысления «литературного сегодня». Настаивая на том, что «история пишется завтра» (т. е. что концептуализация литературного процесса может быть только ретроспективной, а современный литературный процесс «встраивать» в рамки определенных теоретических концепций невозможно и вредно), он видит свою задачу в максимально полном и эмоционально окрашенном восстановлении текущего исторического контекста во всей его противоречивости. Неприязнь Немзера к теоретическим типологиям, спорам о постмодернизме, модернизме, реализме, столь популярным в критике 1990-х годов, вырастает из филологического «оппозиционного позитивизма» начала 1980-х, когда направления и течения воспринимались как безнадежно идеологизированные категории, единственным спасением от которых был уход в конкретное изучение личности писателя и его окружения, в архив, текстологию, поиски интертекстуальных зависимостей и т. п.

1730

См. в особенности статьи «Пагубное следствие дурного воспитания и сообщества, или Все впереди» (Искусство кино. 1993. № 9), «Сказка о потерянной критике» (Дружба народов. 1994. № 8), «История пишется завтра» (Знамя. 1996. № 12), «В каком году, рассчитывай… Заметки о вечном сюжете „Литература и современность“» (Знамя. 1998. № 5). Все они включены в сборник «Замечательное десятилетие русской литературы».

Этот методологический принцип наполняется у Немзера культуростроительным пафосом. Называя 1990-е годы «замечательным десятилетием русской литературы», Немзер подчеркивает:

Девяностые годы стали «замечательным десятилетием», потому что это было время «отдельных» писателей. Работавших без оглядки на сложившуюся систему мод и групповые ценности […]

Мысль о сохранении личности в ее противоборстве с силами зла […] неизбежно оборачивается апологией (выговоренной или подразумеваемой) словесного искусства. По всем «умным» раскладам литературы в России быть не должно, а она есть. Литература отдельных писателей, не схожих во всем, кроме твердой уверенности: словесность нужна мне, а значит, кому-то еще [1731] .

1731

Немзер А. Замечательное десятилетие русской литературы. С. 258, 269. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием страниц в скобках.

Немзер как критик ощущает хаотичность постсоветской культуры — хаос в умах, хаос в социальной жизни — и остро реагирует на писателей, чутких к этому состоянию. Но высшую задачу литературы и свою задачу он видит в личностном противостоянии этому хаосу, в поисках смысла — и высокие оценки раздает тем, кто открывает за хаосом «не пустоту, а мироздание, к которому не удалось бедным персонажам прорваться при жизни» (211), кто пытается «передать скрытую гармонию мира» (251), кто способен «проснуться, быть собой, видеть других, знать о своем родстве со всеми, что не исключает, а подразумевает твою отдельность. Твое достоинство, твою трагедию, твою ценность» (258). Из этой позиции вытекает резко неприязненное отношение к постмодернизму (и подозрительное — к модернизму) как намеренному подрыву культурных иерархий — а именно их Немзер и пытается восстановить, очищая от советских наслоений. Отсюда его методическая борьба с такими писателями, как Виктор Пелевин, Владимир Сорокин, Борис Акунин, Татьяна Толстая, Михаил Шишкин (хотя о ранних, т. е. созданных до эмиграции произведениях Шишкина Немзер писал одобрительно). Каждой новой их публикации он посвящает уничижительную рецензию, повторяя одни и те же обвинения: «слава Пелевина зиждется на реальной […] основе общественной инфантильности […] триумфы Сорокина обусловлены вычитанными из модных философских книжек мечтами о невероятной „крутизне“, а успех Бориса Акунина — тоской по уютному „культурному“ чтиву» (460). С другой стороны, Немзер решительно противостоит и попыткам свести литературу к религиозной проповеди и подчинить ее христианской цензуре. Саркастически он пишет и об эпигонах «деревенской прозы» 1970-х — Алексее Варламове и других «новых реалистах». С равным возмущением реагирует и на призыв Павла Басинского подвергнуть В. Сорокина и В. Ерофеева уголовному наказанию за их прозу, и на акции «Идущих вместе» против Сорокина и В. Пелевина, и на попытки «возвысить» и сделать модными радикально-националистические и ксенофобские сочинения Проханова, и на умиленное возрождение советского «большого стиля» в литературе и массовой культуре [1732] .

1732

Особенно показателен манифест Немзера «Не мешайте мне работать!»: Немзер А. Дневник читателя: Русская литература в 2005 году. С. 66–70.

При этом Немзер настойчиво отождествляет постмодернизм и неоконсервативное наступление конца 1990-х-2000-х: «Акция „Идущих…“ строится по чертежам нашего „постмодернизма“» (327). Происходит это именно потому, что критик выстраивает центральную линию в литературе и культуре, в равной мере противоположную и антилиберализму, и либертарианству; и ксенофобии, и постмодернистской проблематизации различия между своим и чужим; и рессентименту, и разрыву культурных связей. Отсюда частые противоречия в оценках Немзера: он, например, пишет резкий памфлет о попытках реабилитировать антисемитизм Розанова («В мечтах о кровопийстве», 395–397) и высоко оценивает историко-публицистическую книгу «Двести лет вместе» Солженицына [1733] , даже не касаясь в своей рецензии вопроса об антисемитских мотивах этой работы, широко обсуждавшихся в прессе [1734] . Он порицает Сорокина и Пелевина за «капустник», но с восторгом пересказывает непритязательные «филологические капустники» в жанре фэнтези, выходящие из-под пера красноярского писателя-фантаста Михаила Успенского. Обвиняет Акунина в претензиях на позицию «великого писателя земли русской», но прощает этот «грех» Александру Солженицыну и Виктору Астафьеву. Клеймит Михаила Шишкина за якобы пустое «плетение словес», но не замечает склонности к самоценному стилю, например, у ранней Ольги Славниковой (в романе «Один в зеркале»). Он беспощадно реагирует на (как ему кажется) банальности, но «возвышает» их, когда речь идет о любимых писателях — например, о Марине Вишневецкой («…грязь, грех и боль не властны поглотить живую душу вечно пьяной и беременной бомжихи…», 407) или об Алексее Слаповском («…У нас все по-другому. По-людски. Стояла от веку Анисовка на своем месте и стоять будет. Кто бы сюда ни приезжал…») [1735] .

1733

Солженицын занимает наиболее почетное место в иерархии современных литераторов, выстраиваемой Немзером. О каждой из книг Солженицына, увидевших свет в 1990-х годах — включая полное издание романной эпопеи «Красное колесо», публицистическую книгу «Россия в обвале» и упомянутые «Двести лет вместе», — Немзер публиковал апологетические статьи. В 2010 году вышла его книга, посвященная эпопее «Красное колесо».

1734

См., напр.: Кацис Л. Еврейская энциклопедия — орган антисемитской мысли?! // Ex Libris НГ. 2001. 12 июля.

1735

Немзер А. Дневник читателя. Русская литература в 2005 году. С. 252. Ритмика и стилистика этого пассажа намеренно воспроизводят ритмику и стилистику финальных строк рассказа А. Солженицына «Матрёнин двор».

Немзером движет пафос почти героического строительства центральной линии современной культуры, линии, опирающейся на ценности гуманитарной интеллигенции: индивидуальную свободу, уважение к личности, ответственность перед традицией, эрудицию, юмор, почтительность к классике, недоверие к радикальному экспериментаторству, презрение к моде. Но примечательно, что те писатели, которых он считает наиболее близкими к своему культурному идеалу, — в особенности Андрей Дмитриев, Алексей Слаповский, Марина Вишневецкая, Ольга Славникова — все работают в русле традиции психологического реализма, развивают узнаваемые темы и мотивы, чаще всего не претендуя на революцию в эстетике. Предпочтение, оказываемое им Немзером перед другими авторами, основано не столько на анализе и интерпретации, сколько на внутреннем созвучии между критиком и произведением. Отсюда и прием пересказа — то восхищенного, то саркастического, — который стал определяющим для стиля Немзера. Этот прием позволяет автору переводить интеллектуальные принципы в эмоциональный регистр, превращая сам акт критического высказывания в перформанс идентичности — в равной мере индивидуальной и групповой. На примере Немзера видно, что групповая идеология, воплощенная в интуициях ее яркого и в высшей степени профессионального представителя, не подвергаясь рефлексии, постепенно становится неотличимой от резко субъективного импрессионизма — составляющего иную, но не менее сильную стратегию критики 1990–2000-х.

Итак, в первой половине 1990-х годов еще доминирует идеологическая критика. Несмотря на резкое падение тиражей, «толстые» журналы на протяжении первой половины 1990-х остаются в глазах интеллектуалов (особенно старшего поколения) и критиков главным источником литературных новостей, основной «площадкой» публикации произведений, претендующих на эстетическую инновацию. Тексты, опубликованные в «толстых» журналах, обсуждаются в критических отделах тех же или других журналов, а в еще большей степени — в газетах.

Конец 1990-х (после 1998-го) и 2000-е годы отмечены все возрастающим влиянием импрессионистической критики, ориентирующейся главным образом на книгоиздание. Эта критика развивается преимущественно в газетах и Интернете, но затрагивает и «толстые журналы». Импрессионистическая критика порождает, в свою очередь, чисто коммерческую «глянцевую» журналистику на литературные темы. Одновременно происходит реактуализация — на антилиберальных основаниях — идеологической критики, и в противовес этой тенденции интенсифицируется «академический» дискурс.

Ниже мы рассмотрим основные критические сюжеты, характеризующие каждый из этих периодов.

2. Критические дискуссии 1990-х годов

Особенность либеральной критики девяностых годов — практически полное отсутствие системных дискуссий между разными изданиями. Позиции таких журналов, как «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Континент», «Вопросы литературы» или «Звезда», остаются довольно аморфными (как формулирует, например, С. Чупринин, главный редактор «Знамени»: «все, кроме фашизма»), и поэтому споры если и возникают, то, скорее, между разными критиками, каждый из которых, как правило, публикуется сразу в нескольких изданиях. В то же время на страницах одного и того же издания могут печататься статьи, содержащие диаметрально противоположные оценки обсуждаемых произведений или течений. Спорадические дискуссии возникают вокруг отдельных текстов, таких как «Генерал и его армия» Георгия Владимова (спор касался, главным образом, этической оценки деятельности генерала Власова) [1736] , рассказ «Кавказский пленный» и роман «Андеграунд, или Герой нашего времени» Владимира Маканина [1737] , поэзия Бориса Рыжего [1738] .

1736

См.: Иванова Н. Дым Отечества // Знамя. 1994. № 7; Аннинский Л. Спасти Россию ценой России // Новый мир. 1994. № 10; Он же. Богомолов. Владимов // Родина. 1995. № 10; Басинский П. Писатель и его слово: О романе Георгия Владимова «Генерал и его армия» // Литературная газета. 1994. 26 июня; Кардин В. Страницы другой войны // Московские новости. 1994. № 25; Он же. Страсти и пристрастия: К спорам о романе Г. Владимова «Генерал и его армия» // Знамя. 1995. № 9; Богомолов В. Срам имут и живые, и мертвые, и Россия… («Новое видение войны», «новое осмысление» или новая мифология?) // Книжное обозрение. 1995. 9 мая (то же: Подъем. 1996. № 2; Свободная мысль. 1995. № 7); Владимов Г. «Когда я массировал компетенцию…»: Ответ Богомолову В. // Книжное обозрение. 1996. 19 марта; Немзер А. Одолевая туман: Заметки о романе Георгия Владимова «Генерал и его армия» // Звезда. 1995. № 5. Нехорошее М. Генерала играет свита // Знамя. 1995. № 9; Соколов Б. Генерал без армии // Новое книжное обозрение. 1995. № 9–10; Давыдов О. Между Предславлем и Мырятином: Стратегический дар Г. Владимова // Независимая газета. 1996. № 20; Щеглов Ю. Страх, с которым нужно бороться… // Там же; Елисеев Н. Травма патриотизма: Г. Владимов «Генерал и его армия» // Елисеев Н. Предостережение пишущим, СПб., М.: Лимбус-Пресс, 2002.

1737

См., например, о рассказе «Кавказский пленный»: Басинский П. Игра в классики на чужой крови // Литературная газета. 1995. 7 июня; Латынина А. Не игра, а прогноз художника // Литературная газета. 1995. 7 июня. О романе «Андеграунд, или Герой нашего времени»: Архангельский А. Где сходились концы с концами: над страницами романа Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» // Дружба народов. 1998. № 7; Черняев В. «Меня нет в вашем сюжете…» // Волга. 1998. № 7; Немзер А. Когда? Где? Кто? // Новый мир. 1998. № 10; Ермолин Е. Человек без адреса // Континент. 1998. № 98; Топоров В. Вакансия писателя // Культура. 1998. № 21 (11–17 июня); Буйда Ю. Ход Маканина: Его новый роман уже стал главным литературным событием года // Известия. 1998. 26 мая. С. 4.

1738

См.: Славникова О. Из Свердловска с любовью // Новый мир. 2000. № 11; Она же. Призрак Лермонтова // Октябрь. 2000. № 8; Машевский А. Последний советский поэт// Новый мир. 2001. № 12; Шайтанов И. Борис Рыжий: последний советский поэт? // Арион. 2005. № 3; Сухарев Д. Поэзия Бориса Рыжего // Знамя. 2004. № 12; Заполянский Г. Об одной жизни // Знамя. 2005. № 8; Верхейл К. Вступительное слово к русско-голландскому сборнику Бориса Рыжего «Облака над городом Е» / Пер. с нидерл. 1-й и 2-й частей И. Михайловой, 3-я часть написана автором по-русски // Знамя. 2005. № 1; Шарлай М. Поэзия Бориса Рыжего: Избирательное средство // Урал. 2004. № 5.

Во всех этих случаях разность во мнениях касается интерпретации данного текста (или группы текстов), но не идеологической позиции автора и представленной эстетики. Показательно, что все перечисленные произведения достаточно традиционны; так или иначе они развивают традиции социального реализма 1960–1970-х годов. На этой почве, собственно, только и оказывается возможен диалог между критиками либерального направления.

Локальные дискуссии возникают также вокруг различных литературных премий. Они появились в 1990-х, а к 2006 году их, по разным данным, в России возникло более трехсот. Статус национальных приобрели Букеровская премия (существует с 1992 года); «Антибукер» (1995–2001), учрежденный «Независимой газетой»; Премия Аполлона Григорьева, учрежденная Академией русской современной словесности, в которую вошли около сорока активных критиков (созданная в 1997 году, эта премия в денежном выражении была вдвое больше букеровской, однако в 2003-м потеряла спонсорскую поддержку и стала чисто символической); премия «Триумф» (учреждена финансистом Борисом Березовским); Премия имени Андрея Белого (существовала как неофициальная с 1978 года, после своей легализации сохранила ориентацию на экспериментальную литературу). Впоследствии появились премии «Национальный бестселлер» (с 2000 года), Премия имени Юрия Казакова (за лучший рассказ года — учреждена «Новым миром» в 2000-м), Премия имени Ивана Петровича Белкина (за лучшую повесть — учреждена «Знаменем» и издательством «Эксмо» в 2001-м), «Дебют» (с 2000 года — учреждена бизнесменом и политиком Андреем Скочем и возглавляемым им фондом «Поколение»); премия «НОС», учрежденная Фондом Михаила Прохорова и ориентированная на стимулирование социальных тенденций в актуальной литературе (с 2009 года); (полу)государственные премии — «Поэт» (с 2005 года) и «Большая Книга» (с 2006-го).

Премии возникли в постсоветскую эпоху как попытки заново структурировать литературное пространство на разных уровнях, выделить «главных писателей» в новых условиях. Однако внимание к премиальным сюжетам к концу 1990-х годов сменяется разочарованием. Конкретные решения жюри то и дело вызывали раздраженные реакции. В 2000-х преобладающим стало мнение о «дефолте» (по выражению Н. Ивановой) системы литературных премий как таковой:

…сами решения — в том числе и те, в выработке которых принимаешь участие, — проблематичны. Не совсем справедливы. А то и совсем несправедливы […] Литература, отмеченная экспертами, не влияет на выбор читателя. Или влияет, но в другую сторону — в сторону отторжения, отталкивания от литературы вообще […] Сказкой сказок, то есть сюжетом сюжетов всех премий является не сюжет о литературе и не сюжет о писателях […] а — о деньгах [1739] .

1739

Иванова Н. Невеста Букера. С. 70, 71.

Иначе говоря, премиальные «сюжеты» оказались слишком локальными и слишком привязанными к конъюнктуре данного жюри, данного спонсора и данной культурно-политической ситуации, чтобы эффективно структурировать литературное пространство.

Между тем в либеральной критике 1990-х годов отчетливо прослеживается «системная» конфронтация, когда речь идет о произведениях, отмеченных печатью постмодернистской эстетики, таких, например, как романы «До и во время» и «Репетиции» Владимира Шарова, «Чапаев и Пустота» и «Generation „П“» Пелевина, «Голова Гоголя» и «Эрон» Анатолия Королева, проза Владимира Сорокина и поэзия Дмитрия А. Пригова. Именно поэтому дискуссия о постмодернизме и реализме, идущая на протяжении всего десятилетия, в конечном счете приводит к весьма ощутимому идеологическому расколу в либеральном лагере. Защитники реалистической традиции тяготеют к «Новому миру» и «Континенту» — именно тут печатаются наиболее резкие выступления Ирины Роднянской, Павла Басинского, Евгения Ермолина [1740] , Валерия Сердюченко [1741] и некоторых других критиков, направленные против отдельных постмодернистов и против постмодернизма в целом как опасного для русской культуры явления. Те же, кто рассматривает постмодернизм как продуктивное явление отечественной культуры, поначалу тяготеют к «Независимой газете» и «Сегодня» (Б. Кузьминский, В. Курицын, Б. Парамонов, Д. Бавильский и др.), «Знамени» (статьи Михаила Айзенберга [1742] , Александра Гениса [1743] , Елены Иваницкой [1744] , Натальи Ивановой [1745] , Владимира Новикова [1746] , Бахыта Кенжеева [1747] , Сергея Рейнгольда [1748] , Генриха Сапгира [1749] , Карена Степаняна [1750] , Михаила Эпштейна [1751] ), «Октябрю» (статьи Леонида Баткина [1752] , Берга [1753] , Иваницкой [1754] , Курицына [1755] , Эпштейна [1756] ), «Звезде» (статьи Гениса [1757] и Эпштейна [1758] ) и «Дружбе народов» (Н. Александров [1759] , Д. Бавильский [1760] , М. Берг [1761] , Олег Дарк [1762] , Н. Иванова [1763] , Вяч. Курицын [1764] , Вл. Новиков [1765] , Михаил Новиков [1766] , Ольга Седакова [1767] ) — Но постепенно этот полюс критического дискурса смещается в сторону «Нового литературного обозрения», «Новой русской книги», «Критической массы».

1740

См., например: Ермолин Е. Русский сад, или Виктор Ерофеев без алиби // Новый мир. 1996. № 12. Он же. Paramonov: глазами клоуна // Новый мир. 1998. № 6; Он же. Между кладбищем и свалкой: Постмодернизм как паразитическая версия Постмодерна // Континент. 1997. № 89; Он же. Горизонты свободы // Континент. 2000. № 103.

1741

Сердюченко В. Прогулка по садам российской словесности // Новый мир. 1995. № 5; Он же. Заметки провинциального читателя // Нева. 1997. № 1; Он же. Русская проза на рубеже третьего тысячелетия // Вопросы литературы. 2000. № 4.

1742

См.: Айзенберг М. Возможность высказывания // Знамя. 1994. № 6; Он же. Власть тьмы кавычек // Знамя. 1997. № 2; Он же. Границы актуальности «актуального» искусства // Знамя. 1997. № 6; Он же. К определению андеграунда // Знамя. 1998. № 6.

1743

См.: Генис А. Лук и капуста: Парадигмы современной культуры // Знамя. 1994. № 8; Он же. Виктор Пелевин. Границы и метаморфозы // Знамя. 1995. № 12.

1744

См.: Иваницкая Е. Из-под обломков: Традиционные критерии перед судом действительности // Знамя. 1993. № 5; Она же. Модернизм = постмодернизм? // Знамя. 1994. № 9.

1745

Иванова Н. Неопалимый голубок («Пошлость» как эстетический феномен) // Знамя. 1991. № 8; Она же. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан // Знамя. 1996. № 1; Она же. После: Постсоветская литература в поисках новой идентичности // Знамя. 1996. № 4; См. также ее кн.: Иванова Н. Скрытый сюжет. Русская литература на переходе через век. СПб., 2003. Она же. Ностальящее: Собрание наблюдений. М., 2002; Она же. Невеста Букера: Критический уровень 2003/2004. М.: Время, 2005.

1746

См.: Новиков Вл. Заскок (Четыре возраста русского модернизма; Русская литература в 2017 году) // Знамя. 1995. № 10.

1747

Кенжеев Б. Антисоветчик Владимир Сорокин // Знамя. 1995. № 4.

1748

См.: Рейнгольд С. Русская литература и постмодернизм // Знамя. 1998. № 9.

1749

См.: Спгир Г. Первый и второй план Валерии Нарбиковой // Знамя. 1995. № 4.

1750

См.: Степанян К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма // Знамя. 1992. № 9; Он же. Назову себя Цвайшпацирен? (Любовь, ирония и проза развитого постмодернизма) // Знамя. 1993. № 11; Он же. Реализм как преодоление одиночества // Знамя. 1996. № 5; Он же. Реализм как спасение от снов // Знамя. 1996. № 11.

1751

Эпштейн М. После будущего (о новом сознании в литературе) // Знамя. 1991. № 1; Он же. D'ebut de si`ecle, или От пост- к прото-. Манифест нового века // Знамя. 2001. № 5.

1752

Баткин Л. Вещь и пустота. Заметки читателя на полях стихов Бродского // Октябрь. 1996. № 1; Он же. О постмодернизме и «постмодернизме» // Октябрь. 1996. № 10.

1753

Берг М. О литературной борьбе // Октябрь. 1993. № 2.

1754

Иваницкая Е. Бремя таланта, или Новый Заратустра // Октябрь. 1995. № 4; Она же. Страстно поднятый перст или угрожающий палец? Еще раз о «нравственности» и «безнравственности» в литературе // Октябрь. 1995. № 11.

1755

Курицын вел колонку в «Октябре» с января 1996-го до декабря 1998 года. В ряду публикаций этого цикла — крупные статьи: «Великие мифы, скромные деконструкции» (1996, № 8), «Время множить приставки: К понятию постпостмодернизма» (1997, № 7). Правда, в течение 1998 года параллельно с ним в том же журнале ведет колонку такой яростный оппонент постмодернизма, как П. Басинский. В 1999-м Басинский остается единственным колумнистом «Октября».

1756

Эпштейн М. Пустота как прием: Слово и изображение у Ильи Кабакова // Октябрь. 1993. № 10.

1757

Цикл портретов Гениса под общим заголовком «Беседы о новой словесности» печатался в «Звезде» с февраля по декабрь 1997 года (републикован в кн.: Генис А. «Иван Петрович умер»). См. также: Генис А. Хлеб и зрелище: О кулинарной прозе Вильяма Похлебкина // Звезда. 2000. № 1; Он же. Фотография души: В окрестностях филологического романа // Звезда. 2000. № 9; Он же. Модернизм как стиль XX века // Звезда. 2000. № 11.

1758

Эпштейн М. Синявский как мыслитель // Звезда. 1998. № 2; Он же. Русская литература на распутье. Секуляризация и переход от двоичной модели к троичной // Звезда. 1999. № 1, 2; Он же. Информационный взрыв и травма постмодерна // Звезда. 1999. № 11.

1759

Александров Н. Оправдание серьезности. Иван Жданов — непонятный или непонятый? // Дружба народов. 1997. № 12; Он же. Робкий Кибиров, или Нотации // Дружба народов. 2000. № 2; Он же. «Картинки» Сергея Солоуха // Дружба народов. 2000. № 5.

1760

Бавильский Д. Новые стихи. Попытка концепции // Дружба народов. 1999. № 5.

1761

Берг М. О статусе литературы // Дружба народов. 2000. № 7.

1762

Дарк О. Женские антиномии // Дружба народов. 1991. № 4; Он же. Миф о прозе // Дружба народов. 1992. № 5–6.

1763

См.: Иванова Н. Светлый чердак для подпольной литературы // Дружба народов. 1992. № 4; Она же. Взбаламученное море // Дружба народов. 1994. № 5.

1764

См.: Курицын В. «Центровой» Еременко // Дружба народов. 1991. № 9.

1765

Новиков Вл. Свободы не бывает слишком много: К спорам о поэзии Г. Айги // Дружба народов. 1997. № 11.

1766

Новиков М. Золотое клеймо неудачи // Дружба народов. 1997. № 8.

1767

Седакова О. Очерки другой поэзии. Очерк первый. Виктор Кривулин // Дружба народов. 1991. № 10.