История русской литературы в четырех томах (Том 3)

Герой пьесы - простой человек, лавочник Краснов - выше окружающих его обывателей по своему духовному миру, по своей эмоциональной одаренности: нравы провинциального мещанства предписывают Краснову завидовать барам, подражать им и холопствовать перед ними, он должен презирать женщин, не верить им, подозревать жену и следить за ней, ожидать подвоха от близких людей. За ним, "мужиком", не признается права на тонкость и деликатность чувств.

Трагедия человека, выросшего из нравственных понятий, принятых в мещанской среде, и постоянно ранимого при соприкосновении с нею, развертывается в пьесе на фоне борт бы двух точек зрения, двух в равной мере древних принципов народной морали: аскетизма, религиозно-этического фанатизма (носитель этой морали - неистовый, одержимый ненавистью отрок Афоня) и народного гуманизма, радостного приятия жизни, любви к природе и человеку (дед Архип).

Уже в 50-х гг. в "Не так живи, как хочется" Островский сделал спор двух народных этических систем фоном действия драмы. В "Грозе" он воплотил два этих принципа в лице адептов буквы традиционной морали - Кабанихи и Дикого, с одной стороны, и гуманного обличителя общественных пороков и страстного защитника человечности Кулигина, с другой. В драме "Грех да беда..." спор двух голосов, двух нравственных систем снова, как хор в античной трагедии, сопровождает события пьесы, придает им масштабность и архаический колорит. Пьеса "Грех да беда..." произвела большое впечатление на ряд писателей. Ее высоко оценил Достоевский. Есть основание предполагать, что образ Рогожина в романе "Идиот" несет на себе следы впечатления, которое произвел на Достоевского образ Краснова в исполнении этой роли П. В. Васильевым.

Л. Толстой после посещения премьеры этой пьесы отметил необычайно сильное впечатление, которое произвела на него ее правдивость. И. Тургенев особенно ценил в драме образы деда Архипа и Афони и сцену беседы-спора этих героев.

Отклики на эту пьесу, развитие некоторых ее идей и вместе с тем полемику с Добролюбовым как интерпретатором Островского и с самим Островским можно обнаружить в "Расточителе" Н. С. Лескова (1867).

Создавая вслед за Островским и Писемским свою народную драму, Лесков ищет самобытного решения проблемы народного спектакля. Его не удовлетворяет концепция судеб темного царства, данная в статьях Добролюбова и "подтвержденная" образами самодуров в "Грозе" Островского, робеющих перед силой новизны. Устами самого народа - рабочих, посетивших постановку "Грозы" и обсуждающих ее, - Лесков утверждает несостоятельность мнения о слабости, исторической обреченности самодурства.

В центре своей пьесы он ставит сильную личность - молодого купца. Лесков выводит своего героя за пределы личной, семейной жизни. Стремление жить по-своему, без оглядки на диктат среды, поступать так, как ему повелевает совесть, выражается не столько в отношении к близким, к родне, сколько в общественном его поведении. Молчанов - герой "Расточителя" пытается вести свои дела соответственно своему нравственному идеалу, быть не только дома, но и на фабрике, с рабочими, не фабрикантом, "как все", а индивидуальностью, личностью, действующей в соответствии со своими нравственными принципами и по своему разуму. И тут-то обнаруживается, что такая независимость ставит его в неизбежный конфликт со средой, с "темным царством", с купеческим обществом, не допускающим попыток поколебать его устои.

Своего героя Молчанова Лесков, как Островский Краснова, наделил пылким нравом, страстным, прямым, неспособным на компромиссы характером. В уста героини пьесы - любящей Молчанова Марины - Лесков вкладывает монологи, похожие на те, которые произносит Катерина в "Грозе". Марина близка к Катерине своим правдолюбием, благородной прямотой своей натуры, но она лишена той жизненной силы, которая присуща героине Островского, ее любовь исступление страсти, переходящее в смирение перед промыслом и ожидание возмездия за счастье.

Против этих героев в "Расточителе" ополчается темное царство городских воротил во главе с демоническим злодеем, выразительно названным Князев (князь тьмы). Однако наряду с этим врагом героя - врагом рода человеческого - Молчанову дан и защитник-покровитель, добрый купец Дробадонов. Лесков не занимает, подобно Островскому, четкую и определенную позицию в отношении к своим героям. Он видит греховность не только в злодействе Князева, но и в бунте Молчанова. Дробадонов и Князев не ведут, подобно носителям двух народных этических систем в драме "Грех да беда...", мирной наивно-философской беседы, они активно и воинственно сражаются за душу Молчанова. Злодейство Князева выражается в пьесе не только в том, что он преследует и разоряет Молчанова, но и в том, что, вовлекая его в борьбу, он пробуждает в нем разрушительные инстинкты.

Лесков отказывается видеть в самодурстве явление, подлежащее суду комедии, даже социальная драма не кажется ему жанром, адекватно передающим коллизии, развертывающиеся в темном царстве купечества. Он придает им трагическое звучание, ибо считает самодурство трагическим явлением народной жизни, корни которого гнездятся в злодействе - неизбежном спутнике человеческих отношений.

Носителем черт злодейства может быть человек сильный, цельный, волевой, одаренный, но развращенный неограниченной властью и свободой выражения своего эгоизма. Таких людей, как считает Лесков, порождает купеческая среда, в которой нередки люди сильного характера и ума, 'но глубоко аморальные. У Лескова, как и у Писемского, дидактический элемент и тенденция сведения характеров к маскам не вытесняли реального изображения социальных процессов. Абстрактная, возведенная в трагический абсолют мистерия борьбы добра и зла не заслоняла живых социальных обстоятельств и конфликтов. История взлета и гибели нежизнеспособного в своем нравственном максимализме Молчанова в драме "Расточитель" оборачивалась изображением попытки самобытно мыслящего молодого фабриканта жить не как все, "выломиться" из среды и расправы с ним его окружения. В этом отношении Лесков предвосхищал Горького, вводя в литературу коллизию, которую Горький позднее разработал в "Фоме Гордееве".

В драматургии 60-70-х гг. можно обнаружить нараставшую тенденцию к усилению экспрессии, эмоционального нажима. Эта тенденция может быть прослежена при сопоставлении произведений разных писателей.

Трагизм "Грозы", написанной в момент революционной ситуации, - светлый и героичный, пьеса бросает вызов косности незыблемых, казалось бы, несокрушимых традиций социального бытия. Вызов ощущается и в "Горькой судьбине". Он сквозит в смелой независимости Анания Яковлева и непримиримости Лизаветы. Герои "Расточителя" продолжают, но и искажают эту традицию. Они не столько жизнелюбивы и горды, сколько неистовы. Они самоуправцы, как и их антиподы, самодуры, с которыми они борются. Борьба между противоборствующими силами доведена у Лескова до предельного ожесточения, однако борющиеся стороны в его драме не столь принципиально и полно противостоят друг другу в нравственном, психологическом, а в конечном счете и идейном отношении, как герои, участвующие в конфликте в "Грозе".

Усиление драматизма, доведение остроты ситуаций до мелодраматизма, сочетание жестоких обличений с ослаблением социального и политического звучания пьесы должно быть отмечено в творчестве Писемского второй половины 60-х гг. В пору, когда отмена крепостного права стала реальностью, появилась Обширная литература, разоблачающая "тайны" крепостничества. На страницы журналов хлынули подлинные, а отчасти и легендарные факты жестокости, крепостнического произвола, беззаконий, творившихся в барских усадьбах. Особенно много публиковалось материалов о событиях, происходивших в XVIII в., сдержаннее и осторожнее - о более близкой эпохе, о прошедшем царствовании.

Писемский включился в это литературное движение. В его драматургию проникают "жестокие" сюжеты, извлеченные из истории крепостничества. По существу он отходит от задачи создания народной драмы. Его произведения сближаются с обличительной либеральной литературой. Вместе с тем именно в это время Писемский отказывается от писания комедий, утверждает, что трагизм является исконной стихией русской жизни. Он замышляет целый цикл трагедий. Писемского привлекают сильные характеры. Однако если в "Горькой судьбине" средоточием трагического конфликта был человек из народа, лишь под давлением обстоятельств теряющий свойственную ему рассудительность и совершающий насилие, то герои его пьес второй половины 60-х гг.
– носители зла, сильные натуры, одержимые жестокими страстями.

В трагедиях "Самоуправцы" (1867) и "Бывые соколы" (1868) действие развертывается в барском имении в период расцвета крепостного права. В обеих пьесах в центре - сильный и властный герой-помещик, чувствующий себя в своем имении не ограниченным никакими законами господином. Это сознание и владеющие ими страсти делают и благородного генерал-аншефа князя Платона Имшина ("Самоуправцы"), и страшного изувера Бакреева ("Бывые соколы") в равной мере тиранами и мучителями. Характерно, что в драме "Самоуправцы" по ходу действия оказывается, что убежденный феодал Платон Имшин нравственнее и человечнее, чем просвещенный вольтерьянец - его брат Сергей Имшин. Писатель организует действие таким образом, что симпатии зрителя колеблются. Значительную часть наиболее эмоциональных и драматичных моментов пьесы составляет изображение издевательств и пыток, измышленных ревнивым Платоном Имшиным для неверной жены и ее возлюбленного. Здесь герой предстает как безудержный самодур и злодей: "Не княжеская у тебя душа, а зверя дикого", говорит испытавший на себе его самоуправство молодой офицер Рыков. "Бывают злодеи, да всё не такие, как вы!" - обращается к мужу княгиня, "Самоуправцы" Писемского - одно из немногих русских драматических произведений, изображающих непосредственно "бунт" крепостных.