История с продолжением
Шрифт:
– Ты забыл, кто ты есть? Ты есть ходячая флюктуация напастей. Это надо – одно сотрясение мозга и три сердечных приступа за четверо суток!… Я так никогда не сумею, это точно. Даже если очень постараюсь.
– Да, тут нужен талант, – согласился Пятый. – Лин, а у нас случайно не осталось…
– … какой-нибудь еды и пары сигарет? – закончил за него Лин. – Осталось, не сомневайся. Сейчас, принесу. Только вот… один маленький момент…
– Рыжий, я про этот момент все знаю, – предостерегающе сказал Пятый. – Не стоит мне напоминать про то, что я всем истрепал нервы, что…
– Я не о том, – Лин посерьезнел, присел рядом с Пятым. – Понимаешь, я
– Лин, но…
– Мы все очень устали, дай нам отдохнуть, – попросил Лин.
– Рыжий, ты опять не спал? – догадался Пятый. Лин кивнул, уже без бравады, бесконечно устало. – Лин, прости… я не хотел… м-да, пожалуй, что я повторяюсь… Рыжий, я… Просто я сильно расстроился… из-за того, что сказал Юра, и поэтому… Лин, пойми, со мной такого раньше не было…
– Да ладно, сильно… С лица спал, смотреть тошно, – усмехнулся Лин. – Оставь. Это твое личное, не стоит это всё трогать.
– Ты прав, не стоит, – кивнул Пятый. – Мне больно, рыжий. Очень больно. И я просто не знаю, что мне теперь со всем этим делать. Честно.
– Верю, – ответил Лин. Он встал с банкетки, потянулся, зевнул. – Ладно, пошли питаться, больной ты наш… головой стукнутый…
Валентина взяла к себе домой только Пятого, да и его – очень неохотно, она, как на зло, ждала в этот день гостей. Лин отправился к Юре, по его словам – просто отдохнуть, но на самом деле – повеселиться в свое удовольствие. Лин загодя спер из смотровой половину коробки сердечного (чтобы можно было безболезненно пить) и шприц. Гаяровский это безобразие, понятное дело, пропустил, поскольку сильно устал.
…Валентина была, мягко говоря, не в восторге от того, что Пятого пришлось из больницы забрать домой. Во-первых, но все еще неважно соображал, во-вторых – постоянно засыпал, причем в самых неподходящих местах. И, что самое плохое, засыпал ненадолго. Нет бы просто лег – и все. Для начала Валентина обнаружила его подпирающим стену в коридоре, потом он тихо прикорнул в ванной, куда вроде бы пошел мыть руки. Валентина отправила его спать в комнату, но через полчаса он снова вошел в кухню. Сел, вытащил из пачки сигарету, принюхался, поморщился…
– Что за гадость вы тут готовите? – спросил он с удивлением и недоумением.
– Тебя спросить забыли, – огрызнулась Валентина, – тоже мне, критик… Это свинина. Очень хорошая, дорогая, рыночная свинина.
– Мясо… – с отвращением произнес Пятый. – Ну почему тут все так любят мясо?… Какого черта…
– Слушай, ты, вегетарианец хренов! – возмутилась Валентина. – Иди отсюда! Я серьезно говорю, ты мне просто осточертел со своими замечаниями…
– Я, собственно, хотел… – начал было Пятый, но Валентина его опередила:
– Я сказала, иди!
– Можно хоть воды попить? – спросил Пятый.
Валентина не глядя сунула ему кружку и снова занялась приготовлением салата. От салата ее отвлек звон бьющейся посуды. Как выяснилось, Пятый благополучно закемарил, и сшиб чашку рукой.
– Ну, молодец… – процедила Валентина. – Олежа! – громко позвала она. – Отведи этого придурка в комнату!…
Муж появился не сразу – он в это время раздвигал в гостиной стол.
– Олежа, я больше не могу!… – простонала Валентина, когда муж, наконец, вошел. – Он или говорит всякие пакости, или спит. У меня нет никакой возможности следить за ним постоянно…
– Сейчас, Валюш… у тебя
ничего не горит? – Олег Петрович принюхался.– Матерь Божья, мясо! – Валентина стрелой бросилась к плите. – Олежа, убери отсюда эту мерзость, умоляю…
Через час Пятый снова вышел в коридор. Валентина, в нарядном костюме, накрашенная и надушенная, встретила его столь холодным и злым взглядом, что но поспешно отступил с ее дороги.
– Если ты немедленно не уйдешь к себе… – начала Валентина, но Пятый не дал ей договорить.
– Я хотел спросить… – начал он несмело. – Вы же закроете комнату на ключ, я правильно понял? Можно мне взять с собой воды? Пить хочется…
– Ладно, – сжалилась Валентина. – Иди, ложись, я принесу. Может, тебе лучше чаю?
– Только если холодный остался. И простите за чашку… деньги есть, я отдам, вы не сомневайтесь…
– Велика потеря… Слушай, если тебе не спиться – тогда просто полежи, почитай. Ладно? – попросила Валентина. – Только чур не шуметь, ничего не ронять, самому не падать. Договорились?
– На счет почитать – это маловероятно, я еще до конца не отошел, – отрицательно покачал головой Пятый. – Полежать… я попытаюсь. А падать… с чего мне падать? Не вижу причин…
– Ну, мало ли… – пожала плечами Валентина. – Понесет куда-нибудь…
– Да не понесет меня никуда, я сейчас лягу, – немного раздраженно ответил Пятый. – Я спать хочу, меня Гаяровский по этому коридору до четырех утра таскал. Просто… успокоиться надо, я что-то… пока не смог. Все будет хорошо, вы не волнуйтесь…
Гости разошлись к половине первого. Пятый подождал, пока за последней парой захлопнется дверь и, подойдя к выходу из комнаты, пару раз тихо стукнул по косяку. Валентина подошла не сразу, Пятый слышал, как она запирает замок.
– Я думала, ты спишь… – рассеянно сказала она, выпуская Пятого.
– Мне обычно четырех часов хватает, – ответил Пятый. – Помочь вам с посудой?
– Ну помоги, коли не шутишь, – Валентина искоса, подозрительно посмотрела на него и Пятый с удивлением понял, что она пьяна. – Иди, сам напросился…
Пятый прошел в кухню, кивнул Олегу Петровичу и взялся за дело. Несколько минут они молча трудились – Пятый мыл тарелки и бокалы, Олег Петрович вытирал. Вскоре в кухню вошла Валентина, потянулась, тяжело села на табуретку, закурила. Выглянула и темное ночное окно, раздавила в пепельнице окурок.
– Да… – протянула она. – Отлич-ч-ч-но!… Проект “Сизиф”… А, Пятый? Что, скажешь – нет? Что ты не дурак?… “Сизиф”… Точно – сизифов труд. И ради чего, скажи на милость?! Ради какой такой выгоды?
Пятый молча продолжал мыть посуду. Олег Петрович сообразил, что происходит что-то не то, но пока что не решил для себя, что будет разумнее – вытирать посуду дальше, или смотаться в комнату под тем предлогом, что надо собрать разложенный стол.
– Я еще понимаю, что люди… – Валентина вытащила из пачки следующую сигарету, – что люди хотя бы ради идеи… ради других людей умирали… хоть за что-то такое, что всем нужно… а вы… Ты пойми, что все это ваше… – Валентина замялась, подыскивая слова, – все это ваше убожество никому не надо! Что – от того, что ты помрешь, кому-то станет легче? Кто-то кого-то полюбит? Кто-то добрее сделается, что ли? Нет! Хоть вон того же Павку Корчагина взять… человек дорогу строил! Правда, его только на эту дорогу только и хватило… – задумалась Валентина, но, спохватившись, продолжила: – Но они же за идею страдали, ты пойми…