История США от глубокой древности до 1918 года

Виргиния, самая многочисленная колония, насчитывала 231 000 человек (хотя 100 000 из них были рабами). Во всех четырех колониях Новой Англии, вместе взятых, жило 360 000 человек, с очень незначительным количеством рабов. Самым крупным городом колоний был Бостон, который в 1750 году имел население около 15 000 человек. За ним шли Филадельфия и Нью-Йорк, каждый с населением 13 000. Все они быстро росли, и начали появляться новые города — Балтимор и Мэриленд в 1730 году, Огаста и Джорджия в 1735-м и т. д.

От Нью-Гэмпшира до границы с Новой Каролиной земля была постоянно занята. Дороги стали лучше, и в 1732 году появился первый коммерческий дилижанс. К середине столетия дилижансы перевозили пассажиров из Нью-Йорка в Филадельфию за три дня. Люди стали постоянно путешествовать из одного штата в другой. Это, наряду с общим языком и общей опасностью со стороны французов и индейцев, помогло разрушить сепаратизм и заложило хотя бы первые ростки единства.

Уровень культуры продолжал расти, и здесь обычно лидировала Филадельфия. В 1731 году в Филадельфии открылась первая библиотека с отделом абонемента, в 1744 году первое издание романа («Памела» Ричардсона) в колониях появилось в Филадельфии; в 1752 году первая постоянная больница в колониях была открыта в Филадельфии.

Именно в этот период в колониях происходило нечто типичное для нации, в которую им предстояло превратиться, — возрождение религии.

Это возрождение началось в некотором смысле в Великобритании, где Джон Уизли организовал группу людей в Оксфордском университете, посвятивших себя более строгому соблюдению религиозных жизненных правил. Эту группу презрительно называли методистами, потому что Уизли учил их читать Библию, молиться и совершать добрые дела методично, по часам. Шутливое прозвище стало реальным именем, как и в случае с квакерами и пуританами.

В 1735 году, вскоре после основания Джорджии, Джон и его брат Чарльз Уизли пересекли океан и поселились в только что созданной колонии, намереваясь стать священниками для колонистов и миссионерами среди индейцев. Эта авантюра закончилась унизительным провалом, так как братья были плохо приспособлены к жизни на новых землях.

Однако после их возвращения в Англию один из их последователей, Джордж Уайтфилд, вызвался добровольно взять на себя эту задачу и 2 февраля 1738 года приехал в Джорджию. Ему эта задача оказалась по плечу, и он стал первым из великих евангелистов в Северной Америке, а его проповеди слушали тысячи людей. В 1740 году, после кратковременного возвращения в Великобританию для сбора средств, он совершил путешествие по всем колониям от Саванны до Бостона, и куда бы он ни приехал, он вызывал большой энтузиазм и многих обратил в свою веру.

В Бостоне он познакомился с Джонатаном Эдвардсом, проповедником геенны огненной, который с 1734 года читал захватывающие проповеди, угрожающие адом и даже внушающие уверенность в том, что человек попадет туда, если не будет идти по очень узкой, почти невидимой тропе.

Под влиянием Уайтфилда и Эдвардса и других, менее ярких светочей колонии за несколько лет пережили так называемое «Великое пробуждение». Конечно, оно длилось недолго (возрождение никогда не бывает долгим), но наиболее консервативные элементы среди руководителей церкви восприняли его враждебно. Все же ему удалось встряхнуть церковь и разрушить ее влияние на правительство колоний, таким образом способствуя движению к религиозной терпимости. Оно также стимулировало создание колледжей, которые в те дни все были связаны с религиозными учреждениями. Колумбия, Принстон, Браун и Дартмут — все они были основаны после «Великого пробуждения» и, в какой-то степени, в результате него. Кроме того, поскольку стремление к возрождению повлияло на все колонии, совместный опыт способствовал чувству единства между ними.

Но хотя британские колонии росли и процветали, всегда на них падала тень Франции. Война короля Георга ничего не решила, как и все предыдущие войны; и обе стороны, и французская и британская, продолжали готовиться к следующему, возможно более решительному, поединку.

Обе эти страны маневрировали, стремясь занять выгодную позицию, и каждая старалась заполнить те пространства «ничейной» земли, какие еще существовали между этими двумя колониальными державами. Самым большим участком такой земли, и потенциально наиболее важным, был участок к югу от Великих озер и к северу от реки Огайо, от реки Миссисипи на западе до Аллеганских гор на востоке. Эту обширную территорию в те дни обычно называли «территорией Огайо».

Если бы французам удалось закрепиться в Огайо, тогда британские колонии остались бы прикованными к территории восточнее Аллеганских гор и могли задохнуться.

Чтобы не допустить этого, жители колоний (которые постоянно жаждали освоить новые земли) продвигались на запад. Конечно, они продвигались на запад в течение полутора столетий и уже достигли линии Аллеганских гор; но после Экс-ла-Шапельского договора, на фоне растущей уверенности, что скоро начнется последняя схватка с Францией, их продвижение пошло с новой силой. Особенно они стремились создать поселения за Аллеганскими горами.

В 1748 году передовые отряды пионеров из Виргинии основали поселение у Дрейперз-Медоу, на землях апиалачей, в трехстах километрах от Атлантического океана. Власти в Виргинии основали Компанию Огайо, явно для того, чтобы колонизировать верхнее течение реки Огайо. В 1750 году Кристофера Гиста отправили исследовать этот район. Он двинулся вверх по течению Огайо и почти дошел до места, где стоит современный город Цинциннати. Другой исследователь, Томас Уокер, проник на запад, в нынешний Кентукки; он был первым белым человеком, изучившим подробно этот район.

И так делала не только Виргиния. В 1750 году купцы из Пенсильвании основали базу на реке Майами, далеко за Аллеганскими горами и гораздо западнее нынешней границы Пенсильвании.

Что касается Великобритании, она не принимала в этом участия. Как всегда, она бросила свои колонии на произвол судьбы. Она проявляла интерес к их развитию только в том случае, когда следовало помешать этому развитию в интересах британских производителей. В 1732 году она запретила одной колонии выпускать шляпы на продажу другим колониям, защищая прибыль британских шляпников. В 1750 году она запретила впредь строить заводы для выплавки железа и стали ради прибылей британских заводов. В 1751 году она запретила всем колониям Новой Англии выпускать бумажные деньги (дешевые деньги, которые облегчали должникам из колоний выплату долга британским кредиторам).

Великобританию больше беспокоила Новая Шотландия, которая из всех колоний была самой слабой и ближе всего находилась к центру французской власти. Она не могла рассчитывать на то, что строптивые жители колоний будут сражаться за нее в Новой Шотландии, так как после сорока лет британского правления в колонии все еще не было британских поселенцев. Фактически это было хуже, чем если бы колония вообще была пустой, потому что в ней до сих нор жили французские поселенцы, правившие колонией в те дни, когда она была Акадией. Жители Акадии ничего не забыли и во время Войны короля Георга хранили мрачное молчание или проявляли враждебность по отношению к британцам.

В 1749 году Джордж Монтегю-Данк, второй граф Галифакс, который недавно стал президентом Британского министерства торговли (департамент, в обязанности которого входило решение проблем колоний), приступил к активным действиям. Он выслал в Америку 1400 колонистов, выпущенных из долговых тюрем, во главе с губернатором по имени Эдуард Корнуоллис. В июне 1749 года они поселились на центральном восточном побережье полуострова и основанный ими город назвали Галифакс. Другие поселенцы последовали за ними, и вскоре это был процветающий город с 4000 жителей. Он стал центром британского правления и с тех пор является столицей Новой Шотландии.