История тайных обществ, союзов и орденов

Германии существовала ложа, принадлежавшая к Ордену цепи пилигримов (также Общество цепи). Это удивительное общество существовало не в одном только Гамбурге, его можно проследить также в Иене, Гельмштедте и Копенгагене, где оно действовало еще и в XIX в. Оно состояло главным образом из лиц высших классов. Знаком ордена, в особенности в письмах, служили буквы WBS. Они означали три главных обязанности ордена: послушание, постоянство и молчание. Эти же буквы служили регалией общества. Соединив в монограмму, их носили на белой ленте в петлице жилета. Члены именовали себя рыцарями цепи, их собрания назывались униями. Все члены вместе назывались фаворитами; членами могли быть как мужчины, так и женщины. «Повесить члена на цепь» означало принять в орден нового члена. Весь ритуал ордена символизировал путешествия и паломничества.

В 1759 г. в Ганновере была открыта филиальная ложа Concordia. В том же году здесь возникли отделения Ордена добродетели и чести и Ордена мудрости. Основателем первого называют герцога Луи Ньюкастльского, а годом основания признают 1743. Регалией ордена было сердце, в знак того, что братья должны были относиться друг к другу с братской любовью. Орден мудрости был будто бы основан Аддисоном, Стилем и Свифтом, а буквы Л55 указывают на имена членов. Сколько-нибудь выдающегося значения орден этот не приобрел. В июне 1762 г. один капитул Иерусалимского рыцарского ордена основался в Гамбурге, а в январе 1765 г. была окончательно установлена система «строгого послушания».

Между тем с 1770 г. возникает целый ряд лож, примкнувших к Великой национальной ложе в Берлине. В 1777 г. они основали подчиненную этой высшей власти Провинциальную ложу Нижней Саксонии, к которой теперь принадлежат шесть Иоанновых лож ( Jochannislogen). Начиная с 1845 г. в Гамбург проникают и другие учения, так что в настоящее время там работает 16 лож и 6 различных союзов. Из Гамбурга франкмасонство проникло в 1744 г. в Брауншвейг, в 1746 г. — в Ганновер и другие местности.

Огромное значение для развития союза на немецкой почве имело то обстоятельство, что Фридрих Великий не счел для себя унизительным вступить в братство.

Однажды во время одной поездки на маневры в прирейнских странах, которую король прусский Фридрих — Вильгельм I совершал в 1738 г. в сопровождении своих старших сыновей, кронпринца Фридриха и принца Августа — Вильгельма, за столом разговор коснулся франкмасонов. Король считал их опасными для государства и потому отозвался о них весьма неодобрительно. Присутствовавший же в качестве гостя граф Альбрехт фон Шаумбург — Липпе стал горячо защищать оскорбленное общество и смело заявил о своей принадлежности к масонству. Этот разговор произвел на кронпринца сильное впечатление. Когда все встали из-за стола, он отвел графа в сторону и выразил ему настойчивое желание быть принятым при его содействии в общество, члены которого настолько правдолюбивые люди. Он добавил, что это может, не вызывая толков, состояться только в Брауншвейге, где король будет приблизительно в начале августа и где во время мессы соберется много посторонних лиц. Граф, состоявший членом в Лондоне и мало знакомый с немецкими условиями, обратился к барону Альбедилю в Ганновере и сообщил ему', что одно высокопоставленное лицо желает сделаться франкмасоном. Альбедиль известил об этом свою ложу «Авессалом» в Гамбурге. Когда же по наведенным справкам стало известно, что высокопоставленным кандидатом был не кто иной, как кронпринц Прусский, гамбургская ложа отправила в Брауншвейг депутацию из своих членов: фон Оберга, фон Левена и фон Бильфельда. Депутаты прибыли в Брауншвейг 11 августа 1738 г. и остановились в гостинице Корна «Zum Schloss Saidahlum». Одновременно с ними приехали графы фон Шаумбург и Кильмансегге, фрейгер фон Шаумбург и фон Альбедиль. Днем позднее прибыл в Брауншвейг прусский король со своею свитой.

Кронпринц назначил для приема ночь с 14 на 15 августа. Подходящая для церемонии комната в гостинице была превращена в ложу. В полночь явился Фридрих в сопровождении графа фон Вартенслебена;

он и его спутник, согласно установленному церемониалу, были приняты в члены. «К 4–м часам утра все было уже кончено».

Принадлежность свою к франкмасонству нужно было тщательно скрывать от подозрительного отца, которого очень тревожила переписка сына с Вольтером и другими французскими вольнодумцами. Но Фридрих скоро нашел возможность активно принять участие в деятельности франкмасонов. Уже в следующем году он призвал Оберга и Бильфельда в Гейнсберг, в свой уединенный замок, где создался особый мир глубоких дум и настроений. При содействии этих сведущих братьев состоялся целый ряд масонских собраний и были приняты новые члены.

Спустя лишь несколько дней после своего вступления на престол — 30 июня 1740 г. юный король публично заявил о своей принадлежности к франкмасонству. Между 13 и 20 июня в Шарлоттенбургском дворце состоялось несколько торжественных заседаний ложи, на которых был постановлен прием в члены брата короля, принца Августа — Вильгельма, маркграфа Карла фон Шведта и герцога Фридриха — Вильгельма фон Гольштейн — Бека. Кроме того, в течение этого года состоялись в Шарлоттенбурге, Берлине и Гейнсберге собрания лож под председательством короля. Королевская ложа не носила особого имени. Она называлась обыкновенно L oge du roi, Loge premiere (Ложа короля, Первая ложа) или Noble Loge (Дворянская ложа).

Во время первой силезской войны Придворная ложа потеряла нескольких членов. Вследствие этого в 1743 г. она закрылась, тем более что король уже не мог принимать в ней активного участия.

Официально король не вышел из франкмасонского союза. При массе тяготевших на нем забот и трудов по управлению государством он совсем не находил или находил лишь очень мало времени для участия в Деятельности франкмасонов. Возможно также, что глубокий философский ум не обнаружил в обществе франкмасонов того, к чему он страстно стремился: более тонкого понимания, большей глубины познания, окончательного разрешения Великой загадки бытия. В этом отношении он разделил судьбу Лессинга. Часто повторяющийся, нередко уснащаемый романтическими прикрасами рассказ о том, будто король упразднил Придворную ложу вследствие измены инженера — генерала Ф. Вальрав, — не более как вымысел. Вальрав никогда не был франкмасоном.

Несмотря на все мнимые разочарования и свой горький опыт, Фридрих до конца своей славной жизни сохранил глубочайший интерес к союзу. Об этом ясно свидетельствует не только большое число новых лож, открытых в его правление, но и Protectorium, данный им

16 июля 1774 г. Великой национальной ложе, а также многочисленные рескрипты и указы. Высочайший рескрипт, предшествовавший Protectorium , гласит: «Его Величество всегда будет считать для себя особым удовольствием содействовать своим могущественным покровительством осуществлению стремлений всех истинных франкмасонов; их задача — воспитать из людей лучших членов общества, сделать их более добродетельными и более милосердными». В 1777 г. король охотно согласился на просьбу гроссмейстера Национальной ложи, принца Фридриха — Августа Брауншвейгского о разрешении выставить в ложах портрет короля и послать ему имевшийся у него фотографический снимок со следующей милостивой надписью: «Я могу лишь сочувствовать одушевляющему всех наших сочленов желанию воспитывать хороших патриотов и верных подданных…» Вместе с тем он спрашивает, подтрунивая над самим собою, не будет ли этот портрет скорее напоминать пугало для птиц в саду, «чем побуждать собрание мудрых к благородному соревнованию».

Такое же дружеское настроение отражается в двух письмах к L oge Royal York de I’amitie (Королевская Йоркская ложа дружбы). В письме от 14 февраля 1777 г. мы читаем: «Общество, которое стремится насадить в моих государствах все добродетели и взрастить их плоды, всегда может рассчитывать на мое содействие. Это славный долг каждого доброго властителя, и я никогда не устану выполнять его».

Таким же образом высказался он и в письме из Потсдама, помеченном 7 февраля 1778 г. Но в архиве ложи имеется также крайне немилостивый его указ членам Royal York от 13 ноября 1783 г. Ложа просила разрешения и поддержки короля в устройстве концерта с благотворительной целью. Фридрих с гневом ответил, что из этой просьбы он с неудовольствием усматривает, что ложа Royal York удаляется от основных принципов истинного франкмасонства и, вместо того чтобы стремиться к почтенной конечной цели этого братства, занимается устройством дорогостоящего концерта, который вряд ли много прибавит к средствам, предназначенным для благотворительных целей. В самом деле, этот прежде столь почтенный орден вздумал, по — видимому, играть в игрушки, и он, король, не чувствует никакой склонности давать свое согласие и вообще оказывать особое покровительство пустой затее.

Наряду с такими заявлениями не имеют никакого значения другие слова короля, на основании которых склонны были заключать о его глубоком отвращении и даже презрении к этому союзу.

Наиболее известна не имеющая, однако, исторической достоверности пренебрежительная фраза короля: «La magonerie est ип grand rien» (Масонство — это великое ничто).

Но даже допуская достоверность этой фразы, нужно было бы еще решить, не является ли она в значительной степени продуктом минутного дурного настроения и случайных обстоятельств. Для остроумного короля шутка была обычным делом. Однажды он попросил астронома Мопертюи популярно разъяснить ему дифференциальное исчисление, последний ответил: «Ваше Величество, это невозможно. Высшая математика подобна франкмасонской тайне. Рассказать о ней нельзя: нужно быть посвященным, чтобы вполне понять ее». Король будто бы ответил на это с улыбкой: «Так лучше мне не знать высшей математики; я вижу на себе, что посвящение не всякому помогает». Следовательно, в лучшем случае он признал, что не понял тайны франкмасонства. 18 мая 1782 г. он писал д’Аламберу: «Сообщаю вам, что франкмасоны учреждают в своих ложах религиозную секту, которая — а этим сказано многое — еще более безвкусна, чем все прочие уже известные секты». А незадолго до своей смерти (2 июля 1786 г.) он сказал своему врачу Цимерхману: «Алхимия и хиромантия берут свое начало из франкмасонства; я презираю все эти глупости». Замечательно также и то, что в беседах своих с Henri de Caff, перед которым он открывал свою душу, он никогда не упоминал о франкмасонстве. То, что легенда охотно и быстро завладела такой личностью, как личность великого короля, нисколько не удивительно. Поэтому и его франкмасонская деятельность разукрашена всевозможными вымыслами. К числу их относится, между прочим, рассказ о том, как Фридрих Великий в Аахене принял участие в одном франкмасоне, подвергшемся преследованию иезуитов, и написал в защиту анонимное письмо.

Из ближайших родственников Фридриха к союзу принадлежали, кроме принца Августа — Вильгельма и маркграфа Карла, принц Август — Фердинанд маркграф Генрих фон Шведт (ум. 1788). Престолонаследники великого короля также не только всегда оказывали франкмасонам свое высочайшее покровительство, но многие из них считались даже последователями франкмасонства. Король Фридрих — Вильгельм II с 1 октября 1772 г. до своего вступления на престол считался почетным членом берлинской ложи Zu den drei Schl"usseln.