История тела сквозь века

Он имел твердую уверенность, что болезнь пришла из Франции в 1493 году, а затем проникла в Испанию. А уже любвеобильные испанцы, отправившись воевать в Италию, наградили сифилисом и местных поселянок, и благородных синьорин. Со стороны Франции почти одновременно пришло войско короля Карла Восьмого, осаждавшее Неаполь и тоже щедро одарившее новой болезнью местных жителей. Французы окрестили новую заразу «Неаполитанской болезнью».

Последователи так называемой колумбийской школы полагают, что сифилис впервые перешел в эпидемическую форму в Вест-Индии, как тогда называли Америку, а также на островах Карибского архипелага. Женщины этих островов подарили ее бравым морякам Колумба, доставившим сифилис в Европу. Третья теория – африканская. В медицинских трактатах Гиппократа, Диоскорида, Цельса и даже Авиценны есть описания симптомов, очень похожих на симптомы сифилиса. Даже в Библии можно найти упоминания!. Признаки сифилиса, причем врожденного, выявлены и на скелетах обитателей Помпеи.

Современный ученый Грэхэм Пресскот из Нью-Йоркского университета, считает, что эпидемия «черной смерти», еще бушевавшая в Европе, ослабила европейцев, что повлияло на массовое заражение.

Франция не смогла покорить Италию, начались междоусобицы, итальянские войны длились почти полвека. В итоге Италия не сумела объединиться, как ни старались всякие Борджиа, сами болевшие сифилисом через одного.

Великий хирург Амбруаз Паре в 1540 году назвал сифилис «люэс венереа» – чума любви. Возвратившись домой в 1496 году, войско французского короля Карла Восьмого вызвало новый виток эпидемии. Королю удалось избежать этой напасти и даже выжить после того, как он заболел оспой. Но смерть довольно скоро настигла его. Карла прихлопнуло дверью, размозжив голову ударом о косяк. Французы даже не успели дать этому владыке прозвище, чего в ином случае ему было бы не избежать. И это прозвище уж наверняка было бы не «Великий» и не «Святой», точно.

Через год сифилис дошел до Центральной и Восточной Европы, последовательно поразив Австрию, Венгрию, Польшу и в 1499 году – Россию. Последний Новый год XV века болезнь праздновала в Турции, Иране, Сирии и Египте, распространяясь по всей Северной Африке. К 1505 году подошла очередь Китая и стран Юго-Восточной Азии. А в 1512 году накрыло и Японию. Ученые полагают, что за время эпидемии ее жертвами стали не менее 20 млн человек!

После этого ужасного бедствия сифилис перестал быть эпидемическим заболеванием. Как и оспа, сифилис встроился в обыденную жизнь и стал постоянным спутником человека, поражая то одного, то другого, как и любая болезнь, передающаяся половым или бытовым путем. Сифилис чрезвычайно опасен, до появления антибиотиков он уносил жизней даже больше, чем чума и холера, хотя меньше, чем оспа. Чем больше прогресс в области медицины, тем больше население в массе своей начинает беспокоиться о своем здоровье. Продолжительность жизни увеличилась во много раз. Например, мы стали жить в два раза дольше по сравнению с теми, кто населял нашу планету в 1837 году. В тысячах различных направлений современная медицина демонстрирует невероятные успехи, но, как это ни покажется странным, недоверие со стороны обывателя по отношению к этой области жизни только растет. Благодаря тому, что мы живем в информационном обществе, каждый из нас реально ощущает постоянную угрозу, когда покупает еду в супермаркете или выходит на улицу и оказывается в отравленном токсинами воздухе. Общая нервозность достигла своего апогея в связи с нынешней эпидемией: население Земли четко поделилось на тех, кто привился от смертельного вируса, и на диссидентов, не признающих никаких вакцин. Мы все находимся во власти медиа, а данные здравоохранения часто провоцируют очередное истерическое состояние страха. Мы находимся во власти двух взаимоисключающих обстоятельств: с одной стороны, наше общество становится все здоровее и здоровее, население питает надежды на то, что с продолжительностью жизни оно дольше сможет остаться молодым, сексуальным, привлекательным, а с другой – при всех ухищрениях медицины нас все равно ждет неизбежная смерть в конце пути, смерть, от которой нас не спасут ни большие деньги, которые могут позволить самый лучший уход, лучших врачей и прочее, ни научные достижения. Как можно объяснить такой парадокс? Для этого следует обратиться к тому, как в истории складывались отношения между нашим сознанием, нашей религиозностью и нашей заботой о бренном теле. И поможет нам разобраться в подобной дилемме глава, посвященная истории медицины.

Возьмем хотя бы проблему деторождения в ее историческом освещении. Положение женщины в любой цивилизации является показателем прогресса цивилизации; а положение женщины лучше всего понятно по степени заботы, оказанной ей при рождении ребенка. Деторождение считалось у первобытных народов естественным процессом и отношение к нему отличалось безразличием и даже жестокостью. На пике египетской, греческой и римской цивилизаций было хорошо развито искусство ухода за роженицей. С упадком греческой и римской цивилизаций в течение тринадцати веков эти практики были утрачены или игнорировались в Европе. Искусство ухода за ребенком резко упало. Средневековье видело в родах результат плотского греха, который должен быть искуплен в муках. Обращение с роженицей было значительно хуже простого пренебрежения у первобытных народов.

Урбанизация, скрещивание и распространение болезней часто делали деторождение неестественным и опасным. «Века веры» – период, характеризующийся, вопиющей антигигиеной, фанатизмом и аскетизмом. В этот период ничего не было сделано для преодоления огромной смертности матери и ребенка при рождении. Предпринимались чудовищные попытки сформировать внутриутробные крестильные трубки, с помощью которых ребенок мог быть крещен в утробе матери, и его душа была бы спасена до того, как мать и дитя вместе отдавали Богу душу, можно сказать, в едином порыве.

Положение вещей изменилось лишь в эпоху Ренессанса в XVI столетии. На роды стали смотреть не через призму первородного греха, а как на естественное право женщины давать жизнь. Беременность освещена научными представлениями о том, как рожать и избежать страданий, которые были неизбежны в недавнем прошлом.

Прежде чем перейти непосредственно к истории медицины, вспомним о принципиальных открытиях в этой области знаний, без которых мы не можем представить себе современный мир.

Анатомия человека

В Древней Греции лечение болезней основывалось скорее на философии, чем на истинном понимании анатомии человека. Хирургическое вмешательство было редкостью, а препарирование трупов не практиковалось. Лишь в эпоху Ренессанса анатомия зародилась как наука.

Ян ван Калькар. Портрет врача Андреаса Везалия. Гравюра. 1543

Бельгийский врач Андреас Везалий шокировал многих, когда решил изучать анатомию, вскрывая трупы. Материал для исследований приходилось добывать под покровом ночи. Ученые должны были прибегать к нелегальным методам. Когда Везалий стал профессором в Падуе, он завел дружбу с распорядителем казней. Везалий решил передать опыт, накопленный за годы искусных вскрытий, написав книгу по анатомии человека. Так появилась книга «О строении человеческого тела». Опубликованная в 1538 году, книга считается одним из величайших трудов в области медицины, в ней впервые дается верное описание строения человеческого тела. Это был первый серьезный вызов, брошенный авторитету древнегреческих врачей. Книга разошлась огромным тиражом. Ее покупали образованные люди, даже далекие от медицины. Сведения об анатомии человека стали более доступными, а изучение анатомии человека посредством вскрытия стало неотъемлемой частью подготовки врачей.

Кровообращение

Сердце человека – мышца размером с кулак. Оно сокращается более ста тысяч раз в день, за семьдесят лет – это два с лишним миллиарда сердцебиений. Сердце перекачивает от 5 до 30 литров крови в минуту.

Кровь течет по телу, проходя через сложную систему артерий и вен. Если все кровеносные сосуды в человеческом теле вытянуть в одну линию, то получится 96 тысяч километров, что в два с лишним раза больше окружности Земли.

Неизвестный художник. Уильям Гарвей. XVII век

До начала XVII века процесс кровообращения представляли неверно. Считалось, что кровь приливала к сердцу через поры в мягких тканях тела. Среди приверженцев этой теории был и английский врач Уильям Гарвей. Но чем больше он наблюдал биение сердца у животных, тем лучше понимал, что общепринятая теория кровообращения неверна «Я подумал, не может ли кровь двигаться, словно по кругу?» И первая же фраза в следующем абзаце: «Впоследствии я выяснил, что так оно и есть».

Проводя вскрытия, Гарвей обнаружил, что у сердца есть однонаправленные клапаны, позволяющие крови течь лишь в одном направлении. Одни клапаны впускали кровь, другие – выпускали. Гарвей понял, что сердце качает кровь в артерии, затем она проходит через вены и, замыкая круг, возвращается к сердцу, чтобы затем начать цикл сначала. Сегодня это кажется прописной истиной, но для XVII века открытие Уильяма Гарвея было революционным. Это был сокрушительный удар по устоявшимся в медицине представлениям. В конце своего трактата Гарвей пишет: «При мысли о бессчетных последствиях, которое это будет иметь для медицины, я вижу поле почти безграничных возможностей».

Открытие Гарвея серьезно продвинуло вперед анатомию и хирургию, а многим спасло жизнь. Во всем мире в операционных применяют хирургические зажимы, блокирующие течение крови и сохраняющие систему кровообращения пациента в неприкосновенности. И каждый из них – напоминание о великом открытии Уильяма Гарвея.

Группы крови

В 1900 году Европу переполнял энтузиазм по поводу переливания крови. Сначала прозвучали заявления, что лечебный эффект поразительный, но через несколько месяцев, появились сообщения о погибших от переливания.

Почему иногда переливание проходило удачно, а иногда – нет? Австрийский врач Карл Ландштейнер был полон решимости найти ответ. Он смешал образцы крови от разных доноров и изучил результаты.

Карл Ландштейнер. 1930

В некоторых случаях кровь смешалась удачно, зато в других – свернулась и стала вязкой. Ландштейнер обнаружил, что кровь сворачивается, когда особые белки в крови реципиента, так называемые антитела, вступают в реакцию с другими белками в эритроцитах донора – антигенами. Он осознал, что не вся человеческая кровь одинакова. Оказалось, что кровь можно четко разделить на 4 группы, которым он дал обозначения: А, Б, АБ и нулевая.