История тела сквозь века

Рафаэль Санти. Платон. Фреска «Афинская школа». Фрагмент. 1510-е

Лосев приводит тезис бесконечного движения. Если что-нибудь движется, то либо его движет какой-нибудь другой предмет, либо эта вещь движется сама по себе. Вещь, раз она есть и движется, то она – живая, одушевленная… Поэтому и космос, о котором мы говорили выше, – тоже одушевленный, тоже разумный. В результате получалось следующее: поскольку человеческое тело – разумное и одушевленное, постольку одушевленным и разумным является космос.

Ян Госсарт. Даная. 1527

«Мне могут возразить, – пишет А. Ф. Лосев, – выходит, кроме космоса, ничего нет? А боги? Боги же выше космоса?.. Античные боги – это те идеи, которые воплощаются в космосе, это законы природы, которые им управляют. <…> Должен признать, что суждение о том, что “боги” есть результат обожествления сил природы и свойств человека, достаточно банально и тривиально, но оно абсолютно истинно. Зевс, Посейдон и другие языческие боги, падкие на женскую красоту, часто вступали в интимные отношения с человеческими дочерьми, принимая образ разных птиц, животных или явлений природы. Хорошо известно из мифологии, что в обличье белого быка Зевс соблазнил Европу, орла – Ганимеда, перепела – Лето, в виде золотого дождя спустился к Данае, в облике сатира овладел Антиопой, пастуха – Мнемосиной. Посейдон не отставал от своего брата. Он превратился в быка, чтоб сойтись с Меланиппой, принял облик жеребца, чтоб овладеть Деметрой, барана, чтоб вступить в связь с Теофаной, и птицы – с Медузой горгоной. Это какая-то гипертрофированная, поистине космическая сексуальность.

Что же получается? Да ведь действуют те же самые люди, только абсолютизированные, «перед нами тот же самый привычный мир, но взятый как некий космос и с абсолютной точки зрения».

Космос есть тело абсолютное и абсолютизированное. Важная мысль, высказанная А.Ф. Лосевым, поможет нам понять, какую роль играло тело на протяжении всей Античности.

В труде «Итоги развития тысячелетия» А.Ф. Лосев задается вопросом: «А что такое человеческое тело, которое зависит лишь от себя, прекрасно только от себя и выражает только себя? Это – скульптура. Только в скульптуре дано такое человеческое тело, которое ни от чего не зависит. Так утверждается гармония человеческого тела. Поэтому суждение о том, что античный космос – произведение искусства, вскрывает очень многое. Следует сказать, что античная культура не только скульптурна вообще, она любит симметрию, гармонию, ритмику, “метрон” (а это значит “мера”»), то есть все то, что касается тела, его положения, его состояния. И главное воплощение этого – скульптура. Античность – скульптурна».

В «Истории античной эстетики» А.Ф. Лосев писал, что античные люди верили в богов, которые, конечно, не были просто физическими телами. Однако настоящие греческие боги представлены в мифологической фантазии, не иначе, как здоровые, прекрасные и вечные тела: «Это – вполне определенные тела, и греки очень точно представляли себе, из какой именно материи они сделаны. Это – эфир, эфирные тела. Позднейшие греческие философы и богословы тратили сотни страниц на исследование природы и свойств этого эфира и возникающих из него божественных тел».

Теперь можно конкретно указать на суть античного мировоззрения.

По Лосеву, это бытие, которое можно и видеть, и слышать, и осязать, которое закономерно протекает, оставаясь живым телом и живой материей: «Это есть не что иное, как материально-чувственный и живой космос, являющийся вечным круговоротом вещества, то возникающий из нерасчлененного хаоса и поражающий своей гармонией, симметрией, ритмическим устроением, возвышенным и спокойным величием, то идущий к гибели, расторгающий свою благоустроенность и вновь превращающий сам себя в хаос».

Как сказал в свое время Илья Пригожин, это вечное превращение «порядка из хаоса», что совсем не противоречит стратегии научных изысканий XX века.

В «Истории античной эстетики» Лосев писал: «Основанное само на себе самодовлеющее живое тело – это античный идеал. Правда, для этого тела (поскольку оно именно человеческое, а не животное, не просто физическое) тоже нужна своя “душа”, свой “ум”, своя “личность”, которые бы направляли его так или иначе. Но поскольку определяющим здесь остается все же тело, а оно само по себе слепо и безлично, – слеп и этот “ум”. Он не может не признавать над собой судьбы. Та структура бытия, которая исключала бы судьбу, или, по крайней мере, ограничивала бы ее, ему неведома. Эта телесная личность, не зная личности как таковой, не ощущая своей ценности, неповторимости, своей абсолютной несводимости, незаменимости и духовной свободы, естественно расценивает себя как некую вещь (хотя и живую)».

Поэтому душа у человека, например эпохи Гомера, воспринималась как нечто демоническое. Вот что мы читаем по этому поводу у А.Ф. Лосева: «В те отдаленные времена, когда демон вещи не отделялся и даже ничем не отличался от вещи, душа человека для его сознания тоже ничем не отделялась и не отличалась от человеческого тела. Душа человека была в свое время и сердцем, и печенью, и почками, и диафрагмой, и глазом, и волосами, и кровью, и слюной, и вообще всякими органами и функциями человеческого тела, равно как и самим телом.

Потребовалось огромное культурное развитие, чтобы человек стал замечать отличие одушевленного от неодушевленного вообще и, в частности, отличия собственной психики или собственного «я» от собственного тела. Душа, по Гомеру, и безжизненная тень, не имеющая дара мышления и речи, и нечто материальное, потому что в XI песни «Одиссеи» эти души оживают, получают память и начинают говорить от вкушения крови, предлагаемой им в Аиде Одиссеем… и нечто птицеобразное, поскольку души эти издают писк».

Луи Эдуард Фурнье. Гнев Ахилла. 1881

В античной культуре термины «гений» и «демон» равноценны. Это всего лишь разное обозначение одного и того же существа. Латинское наименование – гений (от лат. genius – «дух»), а греческое – демон (от др. – греч. ?????? – даймон, или божество), под которыми в Античности понимались промежуточные духи, посредники между богами и людьми, имеющие или благую, или злую, или смешанную природу.

Герои «Илиады» и «Одиссеи» все время испытывают влияние подобных существ и поэтому постоянно совершают неверные шаги, которые портят им жизнь и низводят их в Аид. В битве с Энеем Диомед сравнивается с ужасным демоном [Илиада, V 438]. Аналогично характеризуется в сражениях Ахилл, беспощадно уничтожающий своих врагов [Илиада, XXI 227]. Тевкр сетует брату Аяксу на то, что какой-то злой демон постоянно разрушает их ратные замыслы [Илиада, XV 467–469].

Напомним, что основной эпизод из десятого года войны – это гнев Ахилла на Агамемнона из-за отобранной у него пленницы. Это не просто определенное психологическое состояние героя, полностью от него зависящее, а некая одержимость, ибо гнев и есть тот самый демон, который завладел всем существом героя. Для Гомера в целом характерна внешняя мотивация поступков и чувств героев. Всякий человеческий поступок, всякое человеческое переживание «вложено» в человека богами или демонами.

В своем масштабном исследовании «Гомер» Лосев пишет, что «каждый удар копьем или мечом, каждая рана, каждое выступление, даже самые чувства, гнев, любовь, радость и пр. – все это вкладывается в человека богами или отнимается богами».

Почти все эмоции и мысли человека в эпоху Гомера воспринимались не иначе как проявление воли богов или демонов. Гнев Ахилла – тематический стержень поэмы, вокруг него развивается поэтический сюжет. Гнев Ахилла переходит в то, что греки называли хюбрисом, то есть чрезмерностью. Хюбрис – это вмешательство разбушевавшегося человека в равновесие мира. Тем самым, творя бесчинства, человек поддается влиянию этой «сбивающей нас с пути» кровожадной твари.