История тела сквозь века

Многие ученые и начитанные люди, как уверял настоятель кафедрального собора в Лилле Жан де Монтрей, ставили «Роман о Розе» столь высоко, что оказывали ему чуть ли не божественные почести и скорее остались бы без последней рубашки, чем лишились бы этой книги. А прославленному теологу и канцлеру Парижского университета Жану Жерсону книга казалась опаснейшей чумой, источником всяческой безнравственности, и он использовал любой повод для борьбы с нею.

Гийом де Машо за письмом. Миниатюра. XIV век

Это грандиозное произведение, соединявшее в себе чувственность, язвительный цинизм и элегантную символику, будило в умах сенсуальный мистицизм, который должен был казаться серьезному теологу пучиной греховности. О проявлении повседневного эротизма в эпоху Средневековья мы узнаем из рассказа Гийома де Машо. В ответ на свою просьбу он получает живописный портрет своей возлюбленной, которому поклоняется, как земному божеству. Перебирая все свои недостатки, в страхе ожидает он предстоящей встречи, и счастье его безгранично, когда оказывается, что его внешность нисколько не пугает его юную возлюбленную. Под сенью вишни она засыпает – или притворяется, что засыпает – у него на коленях. Она одаряет его все большими милостями. Паломничество в Сен-Дени и ярмарка в Ланди дают им возможность провести несколько дней вместе. В полдень паломники чувствуют смертельную усталость из-за жары (средина июля) и окружающих их со всех сторон скопищ народа. В переполненном городе они находят пристанище у одного горожанина, который предоставляет им комнату с двумя постелями. В затененной для полуденного отдыха спальне на одну из постелей ложится свояченица Перонеллы, а именно так зовут возлюбленную, на другую – она сама со своей камеристкой. Между собою и ею велит она лечь нерешительному поэту, который, из страха причинить ей хоть малейшее беспокойство, неподвижен, как мертвый; проснувшись, она велит ему поцеловать себя.

К концу путешествия, видя, что он охвачен печалью, она позволяет ему прийти к ней ее разбудить перед тем, как расстаться. Вкусить счастье еще раз поэту было не суждено, и из-за недостатка дальнейших приключений вторую половину своей книги он заполняет бесконечными экскурсами в мифологию.

И по части обычаев, и в отношении чувств книга «Lelivreduvoirdit» («Книга о действительно случившемся»)является для нас источником более щедрым, чем большинство произведений любовной литературы того времени. Прежде всего обращает на себя внимание чрезвычайная свобода, которой могла располагать юная девушка, не опасаясь вызвать недовольство со стороны окружающих. Затем – наивная беспечность, с которой все, вплоть до интимнейших сцен, происходит в присутствии посторонних, будь то свояченица, камеристка или секретарь. Во время свидания под вишней именно секретарь пускается на прелестную уловку: когда Перонеллазасыпает, секретарь прикрывает ее уста зеленым листом, говоря поэту, что тот может поцеловать этот лист. Когда же он наконец осмеливается это сделать, ловкий секретарь тотчас выдергивает лист, и Машо целует ее прямо в губы. Тот факт, что Машо, будучи каноником собора в Реймсе, принадлежал к духовному сословию, не следует принимать слишком всерьез. Духовенство низшего ранга не обязано было давать обет безбрачия.

Одной из самых известных и скандальных книг Средневековья на тему эротизма явилась знаменитая «История моих бедствий» Абеляра.

Глава парижской богословской школы Пьер Абеляр имел известность в самых широких кругах, не только благодаря своему богатству, но и репутации главнейшего диалектика эпохи, учителя и наставника папы римского Целестина II. Обладая весьма задиристым характером, Абеляр сумел настроить против себя многих влиятельных особ.

Замечательный русский писатель-сказитель Николай Лесков придумает позже остроумное словечко «бабеляр», явно намекая на образ жизни прославленного философа.

Находясь в апогее своей славы, Абеляр знакомится с 18-летней Элоизой, сиротой, находящейся на попечении каноника Нотр-Дам Фульбера Парижского. Выпускница духовной обители поражала всех своими разнообразными познаниями и небывало разумными суждениями. Девушка в совершенстве овладела несколькими иностранными языками: помимо академических латыни и древнегреческого, Элоиза также читала на древнем иврите. И вот, в 1117 году Пьер Абеляр знакомится с юным дарованием, предлагая дяде Фульберу закончить научное образование девушки за символическую плату. Так начался грандиозный роман мудрого наставника и восторженной ученицы.

Понимая некоторую двусмысленность и опасность продолжительного пребывания этой пары наедине, дядя-каноник наставлял Абеляра о необходимости применения физического наказания к ученице – в терапевтических целях. Кстати, это требование было исполнено: судя по воспоминаниям самого философа, несколько раз дело действительно доходило до розог. Однако столь суровое воздействие совершалось отнюдь не с целью повышения дисциплины, но скорее было ступенью к физической близости (возможно, именно в этих обстоятельствах кроется причина своеобразия их последующих взаимоотношений).

Пьер и Элоиза стали любовниками, посвящая друг другу потрясающие строки: «Любовь закрыла нам глаза. Наслаждение учить ее любви превосходило тончайшее благоухание всех прекраснейших ароматов мира» или «Какая королева, какая принцесса не позавидовала бы тем моим радостям, которые я испытала с тобой в постели?»

Пьер Абеляр. Гравюра. Портретная фантазия художника. XIX век

Любовная связь вскоре стала достоянием общественности: Элоиза забеременела. Тогда Абеляр ночью, в отсутствие каноника, похитил девушку и отправил ее в одеянии монахини в Бретань, к своей сестре. Здесь она родила сына, которого назвала Астролябий. Вскоре философ и дядя-каноник приходят к взаимному согласию на законный брак, однако, странным образом, сама Элоиза категорически отказывается выходить замуж, говоря, что ей куда больше нравится положение любовницы, чем статус официальной супруги. Брачные узы все же были скреплены, но супруги, опасаясь людской молвы, жили порознь: она – в монастырской келье, куда нередко приезжал Абеляр. Такое беспокойство о безопасности Элоизы дядя Фульбер истолковал впрямо противоположном ключе, как предлог для продолжения любовных интриг философа. Поддавшись чувству мести, каноник нанял нескольких головорезов, которые однажды ночью, подкупив слугу Абеляра, проникли к нему в покои и оскопили философа. Заметим, что виновные сполна понесли наказание и были отправлены на каторгу, а у Фульбера конфисковали имущество и лишили духовного сана.

Жестокий удар судьбы серьезно сломил дух Абеляра, и он уединился в монастыре Сен-Дени, а Элоиза, которая до этого не думала о принятии пострига, восприняла случившуюся в жизни супруга трагедию как верный знак к покаянному монашеству. Элоиза вскоре стала настоятельницей монастыря Св. Марии в Аржантее и аббатисой обители Параклет.

Их эпистолярный роман продолжался вплоть до самой смерти философа. В одном из последних писем Элоиза патетически написала: «Прощай, мой возлюбленный, мой супруг. Приветствую тебя, мой духовный учитель». После кончины мужа Элоиза еще 22 года оставалась аббатисой своего монастыря, свято храня память об Абеляре. Ее похоронили рядом с супругом, потом несколько раз производились перезахоронения, и теперь они покоятся, по-прежнему рядом, на парижском кладбище Пер-Лашез.

Рыцарская куртуазность была резко противопоставлена развратному бытовому поведению воина на поле брани, когда освобождались самые низменные страсти и пороки, свойственные телесности. Глубокие черты аскетичности, мужественного самопожертвования, свойственные рыцарскому идеалу, теснейшим образом связаны с эротической основой этого отношения к жизни и, быть может, являются всего-навсего нравственным замещением неудовлетворенного желания. Поэтому проблему средневековой сексуальности надо рассматривать в этом противоречивом ключе, не впадая в пошлое морализаторство.

Если античный эротизм поражал своей откровенностью и зрелостью, то эротизм Средневековья больше похож на эротизм подростковый, когда буквально сходят с ума от собственных потаенных желаний, а смерть представляется единственным выходом из сложившейся ситуации. Сильные сексуальные желания демонизируются.

Вот как пишет об этом нидерландский философ Йохан Хёйзинга: «Рыцарь и его дама сердца, герой ради любви – вот первичный и неизменный романтический мотив, который возникает и будет возникать всегда и всюду. Это самый непосредственный переход чувственного влечения в нравственную или почти нравственную самоотверженность, естественно вытекающую из необходимости перед лицом своей дамы выказывать мужество, подвергаться опасности, демонстрировать силу, терпеть страдания и истекать кровью, – честолюбие, знакомое каждому шестнадцатилетнему юноше. Проявление и удовлетворение желания, кажущиеся недостижимыми, замещаются и возвышаются подвигом во имя любви. И тем самым смерть тотчас же становится альтернативой такого удовлетворения, обеспечивая, так сказать, освобождение обеих сторон».

Напомним о беспрецедентной жестокости первых крестоносцев, которые топили в реке своих «жен войны», вспарывали им животы, находясь в состоянии религиозного экстаза. Реальность вступала в непримиримый конфликт с идеалом и это еще раз подтверждает мысль о том, насколько противоречивым был сам символ рыцаря, этого основного артефакта всей эпохи.

Совместная могила Абеляра и Элоизы на кладбище Пер-Лашез. XII век

Вспомним еще один эротический сюжет из литературы Средневековья – роман «Мелюзина», написанный Жаном из Арраса, клириком герцога Беррийского.