История Украины. Научно-популярные очерки
Шрифт:
В тех случаях, когда административное давление не приносило результатов, использовался подкуп журналистов. Если это не действовало, применялось запугивание и насилие — моральный террор против самих журналистов и членов семей, нападения на квартиры, акты вандализма… Только в 2000–2001 гг., по данным Уполномоченного по правам человека при Верховной Раде, 40 украинских журналистов стали объектами нападений и избиений. По данным Министерства внутренних дел Украины, только в 2001 г. против журналистов было совершено 72 преступления, из которых 30 не были раскрыты [506] . Если объект террора упорствовал, его физически устраняли — нередко под видом «несчастного случая». Осенью 2000 г. пропал без вести независимый журналист, редактор интернет-издания «Украинская правда» Георгий Гонгадзе, известный своими критическими публикациями о высших государственных деятелях. В ноябре того же года его обезглавленное тело было найдено в лесу — началась многолетняя эпопея, так называемое дело Гонгадзе, в ходе которого представители оппозиции выдвинули обвинения в причастности к убийству высших должностных лиц государства, включая президента Л. Кучму. Непосредственных убийц журналиста, двух
506
RSF. Ukraine. Annual Report. 2002.uhp3?id_article 1785 Сайт посещен 5 мюля 2005 г.
Пожалуй, наиболее заметным и социально опасным явлением во взаимоотношениях государства, общества и граждан стала коррупция. Ее корни уходят в советские времена, особенно в эпоху правления Л. Брежнева, когда коррупция с «верхов» общества спустилась в «низы». После распада СССР, на фоне масштабного социально-экономического кризиса и интенсивного государственного строительства, падения качества бюрократии и ее физического разрастания, резкого обнищания большинства населения в сочетании с быстрым расширением регулятивных, контрольных, фискальных функций государства возникли весьма благоприятные условия для роста коррупции.
Коррупция превратилась в масштабное социальное явление, стала частью повседневной жизни, своего рода социальной привычкой. Более того, она настолько интегрировалась в экономику, что стала частью «естественного» перераспределения доходов. Обнищавший учитель, получающий подношение от родителей за нужную оценку в аттестате, милиционер с мизерной зарплатой, собирающий дань с уличных торговцев, чиновник, кладущий в карман хрустящий конверт, министр, получающий «в подарок» недвижимость, премьер-министр, сооружающий у себя на даче бассейн за сотни тысяч долларов, президент, «не мешающий» своему ближайшему родственнику недорого получить в собственность один из крупнейших заводов в Европе, — все это выстраивалось в единую, масштабную, всепроникающую систему, опасность которой заключалась не только в экономических убытках, по и в тотальной деморализации общества, последствия которой трудно предвидеть и просчитать. Разумеется, знака равенства между коррупцией в «верхах», где она служила средством обогащения, и в «низах», где она нередко превращалась в способ выживания, быть не могло. Совершенно очевидно, что начальный импульс создания этой системы исходил от государства, сначала поставившего своих граждан на грань выживания, а потом создавшего условия, при которых любые законные попытки этого выживания становились невозможными.
В октябре 1995 г. государство официально признало масштабы и опасность коррупции, приняв специальный закон о борьбе с нею. Всего во второй половине 1990-х гг. было принято 52 закона и подзаконных акта, направленных на борьбу с коррупцией [507] . Об эффективности судебной борьбы с ней свидетельствуют такие факты: согласно данным Верховного суда Украины, в 1998 г. в суды было передано 6656 дел о коррупции чиновников и депутатов разных уровней. Из них 246 закончились приговорами, из которых, в свою очередь, только 48 были приведены в исполнение [508] .
507
Markovskaya A., Pridemore W. A., Nakajima С. Laws without teeth: An overview of the problems associated with corruption in Ukraine // Crime, Law and Social Change. 2003. No. 39. P. 199.
508
Ibid. Р. 200.
Борьба государства с коррупцией нередко сама оказывалась коррумпированной морально и политически — наиболее известные случаи преследования украинской властью официально объявленных «коррупционеров» были слишком явно связаны с политической борьбой. Достаточно вспомнить хотя бы историю с премьер-министром П. Лазаренко, коррупционные схемы которого «неожиданно» стали предметом внимания силовых ведомств именно тогда, когда он стал явно демонстрировать свои политические амбиции и вкладывать средства в политические проекты, которые могли подорвать шансы Л. Кучмы на второй президентский срок.
Исследование Мирового банка и Европейского банка реконструкции и развития, проведенное в 1999 г. в 22 посткоммунистических странах, показало, что по уровню так называемой административной коррупции (когда взятки являются частью дохода чиновников) Украина занимала почетное третье место после Азербайджана и Кыргызстана (следом за ней шли Грузия, Молдова, Албания и Румыния).
Согласно Всемирному докладу о коррупции, подготовленному в 2001 г. организацией Transparency International, Украина занимала одно из высших — восемьдесят третье место (91 место — наивысшее) по уровню коррупции [509] . По опросам социологов, в этом же году каждый пятый украинец вынужден был прибегать к взяткам для решения своих проблем в государственных органах. В 2000-е гг., когда несколько стабилизировалась социально-экономическая ситуация, налоговое законодательство стало более разумным и из теневого сектора вышла значительная часть мелких предпринимателей, возникли предпосылки для постепенного оздоровления ситуации. Однако коррупция, превратившаяся в неотъемлемую часть экономики, достигла таких масштабов, что развивалась уже по собственным правилам и законам. В 2004 г., выступая на Всеукраинском совещании по проблемам борьбы с организованной преступностью и коррупцией, Л. Кучма произнес блестящую речь, в которой привел поражающие воображение факты о размахе коррупции и теневых схем, о причинах их возникновения. Впрочем, поражало совсем другое — президент произносил свою речь так, словно он долгие годы отсутствовал в Украине и по прибытии обнаружил все то, о чем он докладывал. «Коррупция в социально-экономической жизни неизбежно приводит к коррупции души, морали, порождает двурушничество и лицемерие» [510] —
заявил Л. Кучма. Вряд ли можно было высказаться более определенно.509
Ukraine: Human Development Report: The Power of Participation. Kiev, 2001. P. 44.
510
Цит. по: Корж Г. Леонид Кучма: Настоящая биография второго Президента Украины. Харьков, 2005. С. 167.
Смена руководства страны после «оранжевой революции» пробудила надежды общества и международного сообщества на то, что власть перейдет к реальным мерам в борьбе с коррупцией. Всемирный экономический форум, проходивший в Киеве в июле 2005 г., призвал украинскую власть немедленно предпринять ряд вполне доступных мер для борьбы с коррупцией: ввести практику внесения в черный список предприятий и учреждений, уличенных во взяточничестве, поднять заработную плату государственных чиновников и создать систему их отбора по деловым качествам, а не по лояльности к власти, максимально минимизировать процесс непосредственного общения граждан с чиновниками (упрощение бюрократических процедур, переведение их в онлайновый режим), обнародование данных о доходах и собственности высших государственных чиновников, депутатов, судей и членов правительства. Эти предложения частично начали осуществляться новой властью, однако одновременно общество сигнализировало о своего рода обострении коррупции — борьба с ней, провозглашенная правительством, увеличила риск коррупционной деятельности и повысила размеры взяток. К тому же правительство почему-то решило, что начинать нужно с многократного повышения зарплат высшим чиновникам (месячная зарплата министров возросла до 15–20 тыс. гривен ($3–5 тыс.) — в стране, где более трети населения официально признавалось бедным, это произвело неизгладимое впечатление… Ряд «экономических» скандалов 2005–2006 гг., связанных с членами нового правительства, и особенно история с поставками российского газа через компанию «Росукрэнерго», сильно подорвали доверие общества к новой власти и продемонстрировали, что коррупция как системное явление требует и системных, и последовательных усилий, а не лозунгов и разовых акций.
Итак, взаимоотношения государства, общества и граждан, сложившиеся в независимой Украине, не предполагали взаимного доверия, лояльности и цивилизованного гражданского согласия. Некоторые позитивные изменения, состоявшиеся во второй половине 1990-х гг. (мораторий на смертную казнь 1997 г., в 2000 г. приведший к ее отмене и замене пожизненным заключением), не меняли общей картины. Недоверие граждан к государственным институтам, низкая эффективность последних и их склонность к бюрократическому своеволию, коррупция, охватившая все слои общества, правовой нигилизм и моральный упадок — таковы предварительные итоги хроники отчуждения государства, общества и личности в независимой Украине. В то же время нельзя не заметить и некоторых позитивных изменений, связанных с этим: брошенные на произвол судьбы государством его граждане стали более самостоятельными в поисках способов решения своих проблем. Общественная нелегитимность государственных институтов, а временами и их преступность подталкивала к активным действиям, принимающим характер гражданского неповиновения, к самоорганизации общества, что в полной мере проявилось в ходе «оранжевой революции».
Экономика: между рынком и государственным капитализмом
Приход на пост президента страны Леонида Кучмы, обставленный в предвыборной кампании как приход к власти прагматика, реформатора и политика, способного обуздать раздоры между ветвями власти и вывести страну из социально-экономического кризиса, породил осторожный оптимизм в обществе, где накопилась очевидная усталость от неспособности «верхов» к решительным и продуманным действиям. Главное, чего ждали от нового президента, — реальных сдвигов в экономике. Однако экономика оставалась заложницей политики. Практически ни у президента, ни у правительств не было шансов реализовать планы реформ в полном масштабе — постоянная борьба за власть с парламентом, противодействие левых, получивших в нем большинство, «конституционная эпопея», крымский кризис 1994–1995 гг., переход на мировые цены на рынке энергоносителей (1994) — все это не могло не сказаться на качестве и темпах экономических преобразований.
Первые шаги, предпринятые новым президентом, поначалу оправдывали ожидания, если не самого общества, то аналитиков и экспертов, понимавших необходимость радикальных и немедленных мер.
Хорошо усвоив уроки своего премьерства, Л. Кучма, став президентом, постарался сделать все, чтобы получить возможность оперативного вмешательства в принятие экономических решений: он подчинил себе правительство и до принятия Конституции добился права издания экономических указов, равноценных закону прямого действия. В то же время ему не удалось полностью сконцентрировать власть в исполнительных структурах. Уже с самого начала ему пришлось пойти на компромисс: парламент утвердил премьер-министром Виталия Масола, человека устоявшихся взглядов, в советское время возглавлявшего Госплан и Совет министров УССР и публично ностальгирующего по этим временам. Л. Кучма добился назначения на посты вице-премьеров людей, проповедующих принципы рыночной экономики. Таким образом, изначально возникла ситуация конфликта внутри правительства, которое должно было реализовывать план экономических реформ.
Сам план был разработан группой украинских экономистов и финансистов при участии экспертов Всемирного банка и Международного валютного фонда — интерес этих крупнейших международных кредиторов к Украине оживился в связи со сменой власти и смелыми заявлениями Л. Кучмы о его намерениях в сфере экономики. Возникла реальная перспектива получения серьезных стабилизационных кредитов от международных организаций — в общем объеме около $5,5 млрд. Программа «Путем радикальных экономических реформ» была представлена президентом парламенту в октябре 1994 г. Это действительно был план быстрого и решительного реформирования экономики по сценарию «шоковой терапии», в котором достижение главной цели — создание основ рыночной экономики достигалось не только решительными структурными преобразованиями, но и значительными социальными издержками. Последнее, впрочем, не слишком рекламировалось, хотя и признавалось публично, с обещаниями, что резкое падение уровня жизни будет недолгим.