История варварских государств

В период существования первого Бургундского королевства, вероятно, завершается процесс формирования бургундской монархии. Если в описании событий первой четверти V в. глава бургундов, как говорилось выше, еще именуется филархом, то к середине 30-х гг. того же века ни о каком филархе нет речи. В хрониках того времени Гундахар однозначно называется королем. Бургундская монархия, как об этом пойдет речь ниже, имела свои особенности, показывающие, по-видимому, связь с прежними племенными институтами, но собственно племенным институтом она уже не была. Больше нет никаких упоминаний верховного жреца. Это вполне может быть связано с распространением христианства. Однако в любом случае исчезновение столь важной фигуры, как sinistus, вело к укреплению королевской власти.

Политика Констанция, стремившегося использовать бургундов для защиты от аламанов, казалась вполне оправданной. Хотя аламаны попытались возобновить атаки на рейнскую границы и даже разрушили одно из укреплений на левом берегу реки, мощного вторжения не последовало, и о значительных войнах с ними в это время нет никаких сведений. Это вполне резонно объясняется ролью бургундов, заслонивших римские провинции и обладавших значительной силой, чтобы противостоять аламанам. Однако затем сами бургунды превратились в опасность. Ограничиться только первоначальной территорией, им уступленной, бургунды не пожелали, и вскоре начали захватывать окрестные земли. В 30-е гг. они захватили Бельгику, и это сделало их королевство довольно значительной силой. Может быть, бургунды даже разорвали договор с Империей и объявили себя совершенно самостоятельными. Такое положение весьма встревожило Аэция, который рассматривал вторжение как нарушение прежнего договора и мятеж против римской власти. В конце 435 или в начале 436 г. он с большой армией выступил против бургундов. Эта кампания была частью общего плана Аэция. направленного на восстановление стабильной римской власти в Галлии. Приблизительно в это же время развернулись военные действия против вестготов на юго-западе Галлии и против восставших багаудов на северо-западе. Война с бургундами несколько предшествовала войне с вестготами, но связь этих кампаний представляется несомненной. Значительную часть этой армии, по-видимому, составляли аланы Гоара, которые два десятка лет назад были союзниками бургундов. Аэций действовал весьма успешно, бургунды были разбиты, они были вынуждены не только очистить Бельгику, но и снова официально объявить себя подчиненными Империи. Поскольку королевство сохранилось. то речь, вероятно, идет о возобновлении договора, по которому бургунды являлись федератами. Эта победа была очень высоко оценена в Равенне и Риме. Она была поставлена в один ряд с победами над готами и другими (неназванными) племенами, которые обеспечили безопасность Италии. И все же Бургундское королевство представляло собой угрозу римской власти. К тому же их дальнейшее существование как федератов, охранявших имперские границы, стало для Империи не только бесполезно, но и опасно. В этих условиях Аэций, который официально заключил мир с бургундами, все же решил окончательно устранить их. Так как сил у римлян для выполнения этой задачи не было, он обратился к гуннам.

Гунны еще раньше столкнулись с бургундами, но не с Бургундским королевством, а с теми бургундами, которые еще оставались на правом берегу Рейна. На них в 429–430 гг. несколько раз нападал гуннский король Октар. Сначала бургунды только защищались, терпя при этом неудачи, но затем три тысячи бургундских воинов сами напали на гуннов. Октар был убит, и гунны, потеряв своего предводителя, потерпели полное поражение. Рассказывают, что их отряд, насчитывавший три тысячи человек, уничтожил якобы десять тысяч гуннов. Хотя эти цифры надо считать преувеличением, результат самого сражения несомненен. Гунны потерпели полное поражение и надолго оставили бургундов в покое [320] . Обращает на себя внимание тот факт, что бургундские короли (или король) на эти события никак не отреагировали. Следовательно, зарейнские бургунды им не подчинялись. Территория Бургундского королевства с востока ограничивалась Рейном. Теперь это королевство стало объектом нападения гуннов.

320

Церковный историк, рассказывающий об этом событии, связывает с ним обращение бургундов в христианство. Однако были ли зарейнские бургунды, действительно, христианами, неизвестно, хотя полностью это и не исключено.

Силы бургундов были значительно подорваны недавней войной с Аэцием. Поэтому оказать достойного сопротивления гуннам они не смогли. Война превратилась в жестокое избиение бургундов. Гунны взяли бургундскую столицу и уничтожили весь королевский род во главе с королем Гундахаром. Вместе с ним погибло 20 тысяч бургундов. Речь шла, вероятно, только о взрослых мужчинах-воинах. Сколько при этом погибло женщин, детей и стариков, сказать невозможно. Можно лишь говорить о гибели значительной части, если не большинства, бургундов вообще. Бургундское королевство было уничтожено, а остатки племени перешли под покровительство Аэция. Эта катастрофа бургундов надолго осталась в памяти германцев и позже стала сюжетной основой германского рыцарского эпоса «Песни о Нибелунгах» [321] . Разгромив бургундов и уничтожив их королевство, гунны ушли, ибо подчинение территорий Римской империи не входило (по крайней мере, в то время) в их задачу. Но вполне возможно, что не являвшиеся частью этого королевства правобережные бургунды теперь были гуннам подчинены.

321

Впрочем, существует точка зрения, что уничтожение Бургундского королевства и его правящего рода было делом Аэция. в армии которого сражались и гунны, а более позднее народное предание приписало это Аттиле, поскольку именно он остался в народной памяти как страшный враг и жестокий губитель. В Галльской хронике, действительно, говорится только об успешной акции Аэция. Однако она могла и опустить действие гуннов, чтобы еще больше прославить Аэция. Зато Проспер Тирон и позже Кассиодор ясно разделяют два события: войну Аэция против гуннского короля Гундахара и заключенный после этого мир и уничтожение короля вместе со всем народом гуннами. Фактическое уничтожение огромной части целого народа было столь важным событием, что оно не могло не остаться в памяти. Первые сказания об этом ужасном событии появились, по-видимому. уже сравнительно вскоре после него самого, в V в., и затем распространились среди других германцев. Поэтому все же предпочтительней учитывать это обстоятельство. Использование варваров для борьбы с другими варварами было в то время обычной практикой Империи.

Трудно сказать, каковы были условия жизни левобережных бургундов после катастрофы 436 г. Оставались ли они жить на прежнем месте? После уничтожения королевства и королевского дома договор, заключенный с Констанцием, явно перестал существовать. Может быть, они перешли из разряда федератов в разряд летов? Эго. конечно, могло бы быть, но никаких подтверждений такой мысли не имеется. Бургунды на какое-то время вообще исчезли из поля зрения римлян. Известно только, что через семь лет, в 443 г., Аэций предоставил остаткам бургундов во главе с королем Гундиохом для поселения земли на юго-востоке Галлии в области Сапаудии в районе Женевского озера [322] . Столицей нового королевства стала Генава (Женева). С Гундиохом к власти, возможно (но не обязательно), пришел новый королевский род, заменивший собой уничтоженных Гибихундов. Однако новые короли ощущали себя непосредственными и законными преемниками прежней династии и всячески подчеркивали преемственность королевской власти. По словам хрониста, Сапаудия была дана бургундам для раздела с местными жителями. Следовательно, условия поселения бургундов были аналогичны поселениям других федератов. Поэтому можно с уверенностью говорить, что, как и в 413 г., так и теперь бургунды получали часть имперской территории в качестве федератов.

322

Было высказано предположение, что дата Галльской хроники, которая и сообщает об этом событии. ошибочна, что ее надо несколько исправить и считать временем поселения бургундов не 443. а 438 г. и в таком случае уничтожение первого Бургундского королевства и создание второго были бы по времени относительно тесно связаны. Однако против такого исправления были выдвинуты довольно обоснованные возражения. Дело не только в том. что всякие исправления текста должны быть очень солидно обоснованы, чего нет в данном случае, но и в том, что 438-й был голом особенно напряженной борьбы, которую вел Аэций с вестготами, и ему явно было не до разбитых недавно бургундов.

Причины, подвигнувшие Аэция восстановить Бургундского королевство, были, видимо, разнообразными. Большую роль, вероятно, играли стратегические соображения. Новое королевство должно было обеспечить безопасность имперской территории в этом районе и обезопасить альпийские перевалы, связывавшие Галлию с Италией. Какую-то роль могло играть стремление противопоставить, как и раньше, бургундов аламанам. Правда, в это время аламаны, как кажется, не проявляли особой активности и на имперские границы не нападали. Но потенциальная аламанская угроза все же оставалась. Не исключено, что и страх перед возможным возобновлением внутренних волнений мог тоже подвигнуть Аэция на поселении здесь бургундов. В конце 407 или в начале 408 г. багауды не дали возможность Сару спокойно отступить из Галлии в Италию. Позже в этом же районе действовали некие варги. Между тем держать под твердым контролем коммуникации между Галлией и Италией было жизненно важно для Империи. Бургунды могли частично выполнять эту функцию контроля. Сравнительно недавно было подавлено восстание Тибатона, охватившее значительную территорию Галлии, и бургунды, возможно, по мысли Аэция, должны были стать еще одной преградой для распространения подобного восстания, если таковое вспыхнет, на приальпийские земли. Поселение бургундов в Сапаудии было каким-то образом согласовано с вестготским королем Теодорихом [323] . Это обстоятельство не мешало тому, что Аэций мог надеяться на противопоставление в случае необходимости бургундов вестготам. Поселение бургундов можно рассматривать как часть не только военного, но и дипломатического «восстановления Галлии», проводимого Аэцием. Наконец, западноримская армия чрезвычайно нуждалась в людях. Оставлять вне возможного использования в качестве нового воинского контингента такой уже известный своей воинственностью народ, как бургунды, Аэций, будучи опытным генералом и политиком, явно не хотел. С другой стороны, после катастрофического разгрома, какой потерпели бургунды от самого Аэция и от гуннов, они, казалось, уже не представляли такой угрозы для Империи, как раньше. Поэтому можно было спокойно пойти на восстановление их королевства. В 451 г. бургундский контингент, действительно, понадобился Аэцию, когда он собирал армию, способную противостоять войскам Аттилы. Бургунды вместе с другими римскими федератами активно участвовали в битве на Каталаунских полях. В то же время Аэций, восстанавливая Бургундское королевство, предпочел поселить бургундов не на старом месте, где сохранились бы традиции и воспоминания о прежних акциях, в том числе антиимперских, а в другой области, среди другого населения, с несколько иными традициями. И это в какой-то степени могло быть средством предохранения от повторения их неконтролируемой экспансии.

323

Роль вестготского короля в восстановлении Бургундского королевства, может быть, отразилась в предании, что Гундиох сам происходил из рода вестготского короля Атанариха.

Убийства Аэция, а затем и Валентиниана III открыли период все усиливающейся нестабильности и потери Империей реальной власти в заальпийских землях. Бургундское королевство стало активным игроком на тогдашней политической сцене. В 455 г. бургунды вместе с вестготами активно поддержали в качестве императора Авита. Затем опять же вместе с вестготами они официально по поручению Авита участвовали в войне со свевами в Испании. А когда Авит был свергнут и убит, бургунды выступили против сменившего его Майориана. В союзе с вестготами, которые, разумеется, тоже не признали Майориана, они начали экспансию в южном направлении. Противниками нового императора являлись и местные галло-римские магнаты. Между бургундами и населением провинции Лугдунской был заключен союз, и провинциалы в 457 г. признали власть бургундского короля взамен помощи против Майориана. В столицу провинции Лугдун (Лион) был введен бургундский гарнизон. При этом бургунды договорились с местной знатью о разделе земель на новоприобретенной территории [324] . Местные магнаты предпочли уступить часть своих владений бургундам, чтобы получить их помощь против своих италийских соперников. Они (как и ранее землевладельцы Сапаудии) тем более согласились с таким разделом, что крупная собственность в Галлии была рассеянная, и многие магнаты имели по несколько имений в разных частях страны. Поэтому уступка части своих владений в долине Роны (Родан) не наносила им катастрофического ущерба. Майориану пришлось завоевывать Галлию. Посланный им в Галлию умелый дипломат Петр сумел договориться с бургундами, и те согласились покинуть Лион и даже дать Петру заложников в знак своего признания власти Майориана [325] . Когда сам Майориан с армией прибыл в Галлию, бургунды заключили с ним мирный договор, по которому вновь признали себя федератами Империи и официально отказались от и так уже фактически оставленного ими Лиона. Зато большая часть провинции осталась за ними. Майориан, готовясь к решающей схватке с вандалами, не захотел обострять ситуацию в Галлии, в том числе он предпочел пойти на компромисс и с бургундами. Убийство Майориана снова изменило обстановку. Эгидий, командовавший войсками в Галлии, отказался признать марионеточного императора Либия Севера и стоявшего за его спиной фактического правителя западной империи Рицимера. В ответ Рицимер снял Эгидия с должности и заменил его Агриппином. Но Эгидий не подчинился этому решению. Рицимеру и Агриппину удалось укрепиться в Южной Галлии, но северная часть страны оказалась под властью Эгидия. Все это создало в Галлии обстановку политической нестабильности, чем воспользовались бургунды. Они возобновили свое наступление и вновь овладели Лионом. Король Гундиох перенес туда свою резиденцию, и с 461 г. Лион являлся столицей Бургундского королевства. Королевство усилилось, когда к бургундам, жившим в Галлии, присоединились их соотечественники, ранее остававшиеся в зарейнской Германии. Их тамошняя территория была занята аламанами, и они вынуждены были перейти на римскую сторону.

324

Хроники отмечают два этапа раздела земли между бургундами и местным населением. Первый раз это произошло по решению Аэция в Сабаудии, когда земли были разделены с туземцами (cum indigenis), а второй в 456 г., и тогда земли были разделены с галльскими сенаторами (cum Gallis senatoribus). Очень возможно, как сейчас признано, что под сенаторами подразумевали не только собственно сенаторов, но и куриалов.

325

Существует другая реконструкция этих событий: войну с бургундами вел полководец Майориана Эгидий, и именно он разбил варваров и взял Лугдун, оставив там свой гарнизон, что вызвало недовольство жителей, отправивших петицию Майориану; Петр же прибыл в Лугдун именно с целью урегулирования отношений между лугдуннами и солдатами Эгидия, везя с собой уступки императора. Однако такая реконструкция представляется менее обоснованной, чем традиционная, приписывающая Петру главную заслугу в урегулировании отношений с бургундами, тем более что такая реконструкция логически вытекает из слов Сидония Аполлинария, который был современником событий. Сидоний. в частности, говорит, что Петр не ограничивался гражданскими делами, но и нес военные заботы (armati curas). Речь явно идет о войне с бургундами, независимо от того, вел ли реально Петр военные действия или нет.

Распространив свою власть на большую часть Юго-Восточной Галлии, бургунды стали значительной силой в Западной империи. Еще ранее они заключили союз с вестготами. Затем Гундиох женился на сестре фактического правителя римского Запада Рицимера, после чего между Гундиохом и Рицимером установились очень тесные связи. Рицимер официально назначил Гундиоха магистром обеих армий для Галлии. Кроме этого Гундиох получил также титул vir illustris. Это был самый высокий титул в римской сенаторской и чиновничьей иерархии. Бургундский король, таким образом, официально занял место на самом верху имперской иерархической системы. Пост магистра давал ему формальную возможность управлять не только территорией своего королевства, но и всей Галлией, но реально его власть не распространялась ни на территорию, подчиненную вестготскому королю, ни на земли севернее Лигера (Луара). Официально бургунды являлись федератами Империи, а их король частью имперского государственного аппарата, но фактически ни о каком контроле римских властей над ними и территорией их королевства не было и речи. Получение Гундиохом самого высокого римского титула в некоторой степени примиряло (или, во всяком случае, теоретически должно было примирить) с его властью галло-римское население. Одновременно оно резко повышало его авторитет среди соплеменников, среди которых реноме Империи и ее титулов и чинов было еще весьма велико. Бургунды не могли не увидеть в этом знак высочайшего признания заслуг своего короля, а следовательно, и своих заслуг перед Империей. Еще раньше возникло представление об общем происхождении римлян и бургундов. Может быть, оно было сначала изобретено императорской пропагандой, чтобы теснее привязать бургундов к союзу с Империей в борьбе против более грозных для римлян аламанов. Даже если и так, то и сами бургунды с удовольствием восприняли это представление, которое делало их равными римлянам. Теперь, подчиняясь римскому магистру, бургунды становились, по крайней мере в своих глазах, частью римского общества. Все это делало бургундского короля значительной политической фигурой. Его родственные связи, естественно, вели к тому, что он примыкал к группировке Рицимера. Когда в 468 г. связанный с Рицимером префект претория для Галлии Арванд, намереваясь с помощью варваров свергнуть императора Антемия, попытался вступить в переговоры с вестготами, он предложил вестготскому королю разделить всю Галлию между вестготами и бургундами. Из этой затеи ничего не вышло, т. к. письмо Арванда было перехвачено, а значительная часть галльской знати решительно выступила против такой перспективы. Но характерно, что сторонники союза с вестготами не мыслили урегулирования положения без учета интересов бургундского короля. Это, конечно. частично объясняется личной близостью Гундиоха и Рицимера, но в большой мере и реальной ролью Бургундского королевства в Галлии.

Гундиох явно не до самой своей смерти занимал пост магистра обеих армий для Галлии. В какой-то момент, который нам неизвестен, он оставил его, но на его место тотчас был назначен его старший сын Гундобад, являвшийся одновременно и племянником самого Рицимера [326] . Прежний союз продолжал существовать. Антемий, по-видимому, попытался компенсировать усиление связанных с Рицимером бургундского короля и его сына назначением в качестве префекта претория для Галлии Полемия. Полемий был известным философом и имел хорошие связи и с римской сенаторской знатью, и с галло-римской аристократией, но в сложившейся ситуации стать реальным противовесом бургундским предводителям не мог. После того как имперская армия, возглавляемая сыном Антемия Антемиолом. была разгромлена и в Галлии практически не осталось регулярных римских войск, роль бургундов еще более возросла. Весной 472 г. Рицимер открыто выступил против Антемия, и в Италии началась новая гражданская война. Для своей поддержки Рицимер вызвал из Галлии Гундобада, который во главе войска бургундов, считавшихся федератами Империи, явился в Италию и оказал действенную помощь своему дяде. Когда после пятимесячных боев Рим был взят войсками Рицимера, Гундобад по его приказу обезглавил Антемия, пытавшегося укрыться в одной из римских церквей. Рицимер недолго наслаждался своей победой, В том же году он умер, и император Олибрий назначил магистром обеих армий praesentalis, т. е, верховным главнокомандующим всех сил Западной империи, Гундобада, дав ему и титул патриция, какой имел Рицимер. Гундобад унаследовал от своего дяди не только высший военный пост и почетный титул, но и реальную власть в Западной Римской империи.

326

Предположение, что между Гундиохом и Гундобадом магистром был Виниентий, практически ни на чем не основано.

Это очень скоро проявилось в возведении на трон нового императора. Олибрий ненадолго пережил Рицимера. Он умер в том же 472 г., в котором ушли из этого мира и Антемий, и Рицимер. После смерти Олибрия западный трон снова стал вакантным, а власть полностью сосредоточилась в руках Гундобада. Возможно, он уже сразу рассматривал кандидатуру комита доместиков, т. е. командира придворной гвардии, Глицерия, видя в нем своего верного сторонника. Однако он, видимо, все же пытался договориться с восточным императором Львом, и только после провала этих попыток провозгласил Глицерия императором. В 474 г. умер Гундиох, и его место занял его сын Хильперих, который к тому времени уже был магистром обеих армий для Галлии и тоже, как и Гундобад, патрицием [327] . Хотя Гундобад был старшим сыном умершего Гундиоха, он, таким образом, фактически был отстранен от трона. Чтобы совсем не потерять влияния в Бургундии и не дать оттеснить себя от бургундского трона, Гундобад быстро покинул Италию [328] . Гундобад не мог не понимать, что разделение реальной власти между ним и его братом по линии Италия — Бургундия грозит ему потерей всякой власти вообще. Без внешней поддержки из Бургундии он едва ли мог бы надолго сохранить власть и в Италии. К осени 474 г. братья (а кроме Хильпериха и Гундобада речь идет еще о Годигиселе и Годомаре) достигли компромисса, разделив королевство на четыре части, но с признанием «старшим королем» Хильпериха, причем под его властью находилась не только новая столица Лион (Лугдун), но и старая Женева (Генава), что увеличивало его авторитет. На достижение этого компромисса бургундских принцев могли подтолкнуть события в Италии. Вскоре после отъезда Гундобада на родину его ставленник Глицерий был свергнут Юлием Непотом. Среди галльской знати, жившей на территории Бургундского королевства, возникла какая-то «партия», надеявшаяся на изгнание бургундов и возвращение под непосредственную власть императора, тем более что Непот Хильпериха не признал. В ряде городов произошли волнения, и, по крайней мере, в одном из них — Вазионе (Безансон) — эта «партия» одержала верх, что привело после восстановления бургундской власти к доносам на побежденных и репрессиям.

327

Хильпериха иногда считают также не сыном, а братом Гундиоха. Однако Григорий Турский недвусмысленно называет Хильпериха наряду с Гундобадом среди сыновей Гундиоха. Поэтому надо согласиться с теми учеными, которые признают Хильпериха сыном, а не братом Гундиоха. У Гундиоха действительно, был брат Хильперих (Хильперих I), но преемником Гундиоха был не он. а его сын. Это, на наш взгляд, ясно вытекает из сообщений Сидония Аполлинария, жившего в это же время по соседству с Бургундским королевством. Что касается судьбы Хильпериха I, то мы ничего об этом не знаем. Можно полагать, что он к тому времени уже умер.

328

Высказанные ранее сомнения в идентичности двух Гундобадов — фактического правителя Италии в 472–474 гг. и будущего бургундского короля — теперь окончательно отброшены.

В это время на юге Галлии уже фактически не было ни римской армии, ни римской власти. В некоторых случаях борьбу с наступающими варварами брали на себя местные магнаты, иногда организаторами обороны выступали епископы. Но реальной силой могли быть только те же варвары. В условиях, когда вестготский король Эврих начала решительное наступление, стремясь подчинить себе всю Галлию между Лигером и Альпами, галло-римляне могли рассчитывать только на бургундов. Наступление вестготов угрожало и позициям бургундов. ибо в случае успеха оно не давало бы им никаких шансов на дальнейшее расширение их владений и, что особенно было важно, на выход к средиземноморскому побережью. К тому же положение магистров и патрициев обязывало Хильпериха и Гундобада официально выступить в защиту Империи. Значительная часть галло-римского населения увидела в бургундах своих защитников, считая их хотя и варварами, но более милосердными, чем вестготы. Борьба, которая велась в Юго-Восточной Галлии, привела к разорениям и голоду, который поразил и бургундов тоже. Местный магнат Экдиций, сын Авита, вынужден был даже из собственных средств помогать бургундам перенести голод. Подобную помощь оказал им и лионский епископ Пациент. Это еще больше укрепило союз между бургундами и местными римлянами. Союзники, однако, в конце концов, потерпели поражение. Несмотря на некоторые частные победы, окончательно остановить вестготское наступление они не смогли [329] , и в 475 г. император Непот признал власть вестготского короля над югом Галлии вплоть до Альп. После этого бургунды. чьи первоначальные планы в результате этого рухнули, направили свою экспансию в северном и северо-западном направлении, распространив свою власть до долины Рейна и верховьев Секваны (Сена). Это привело к новым столкновения с аламанами.

329

Иордан даже говорит, что Эврих подчинил (subegit) бургундов. но это — явное преувеличение. Речь идет о несомненном поражении бургундов в войне с вестготами.