История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

Всему этому было суждено претерпеть значительные перемены во второй половине XVIII в. Однако в описываемое нами время именно такие отношения обнаружили первые признаки непрочности компромисса, заключенного между Венгрией и Габсбургами. На государственном собрании в 1728–29 гг. Вена, обремененная большими долгами и считавшая, что лепта, вносимая Венгрией в бюджет империи, недостаточна, захотела увеличить размер военного сбора. Депутаты выразили протест, заявив, что крестьянство и без того уже слишком задавлено податями. Собрание отвергло также предложение ввести подворный принцип сбора, посчитав, что он мог стать первым шагом к налогообложению самого дворянства. Однако подлинное испытание компромисса на прочность имело место в 1740 г. и закончилось с поразительными результатами.

Карл III, последний мужской отпрыск династии Габсбургов, умер в октябре 1740 г. Это был крайне неблагоприятный момент для экспериментов с коронацией женщины в качестве королевы воюющей державы. Война против Османской империи, которая велась в 1737–39 гг. в союзе с Россией, оказалась весьма неудачной. После смерти Евгения Савойского в 1736 г. в австрийской армии не нашлось ни одного командующего, который был бы равен ему по таланту, и это привело к поражениям на полях боев. По мирному договору, заключенному в Белграде, Габсбурги потеряли все территории, освобожденные ими в 1718 г., за исключением Темеша. Эти неудачи при почти пустой королевской казне вызвали глубокое недовольство в Венгрии. Во-первых, во время этой войны от населения поступило неожиданно много жалоб на поведение войск, дислоцированных на венгерской территории, а во-вторых, территориальные потери вновь оживили воспоминания о реальности турецкой угрозы. И вот при таких обстоятельствах под королевой Марией Терезией, дочерью Карла III, вышедшей в 1736 г. замуж за герцога Франца Лотарингского, закачался австрийский престол. Фридрих II Великий, который только что сел на прус- /257/ ский трон и которому не терпелось попробовать в деле огромную армию, созданную его предшественником, стал первым из монархов, отказавшихся признать легитимность «Прагматической санкции». Он ввел свои войска в Силезию. Почти одновременно герцоги Баварии и Саксонии, женатые на дочерях Иосифа I (второй из них в 1735 г. стал даже королем Польши при поддержке Карла III), вторглись в Верхнюю Австрию, Моравию и Богемию, парламенты которых быстро подчинились их власти. Франция, как и можно было ожидать, встала на сторону врагов Австрии, а Великобритания оказалась слишком занятой колониальными войнами против Испании и Франции.

В такой критической ситуации буквально никто в Европе не сомневался, что венгры воспользуются предоставившейся им возможностью и добьются независимости от Габсбургов. Произошло, однако, нечто совершенно неожиданное. Сначала, несмотря на то, что государственное собрание в мае 1741 г. дало согласие короновать Марию Терезию 25 июня, отношения между королевой и венгерским дворянством оставались весьма натянутыми, поскольку молодая государыня отказалась от своих прежних обещаний выполнить длинный список административных и экономических требований. Однако по причине значительного ухудшения военного положения империи за лето 1741 г. Мария Терезия решила сама выступить перед венгерским государственным собранием и 11 сентября обратилась к депутатам с речью, в которой лично просила их взять под защиту венгерского оружия ее владения, Священную корону и жизнь ее семьи (хотя присутствие при этом младенца Иосифа, позднее сменившего мать на престоле, очевидно, является легендой). Вызванный этим обращением взрыв энтузиазма, с которым дворяне предложили свою «жизнь и кровь за короля» (девиз, который часто звучал здесь, но лишь сейчас наполнился конкретным содержанием), потряс многих сторонних наблюдателей, хотя в нем не было ничего особенно удивительного. Это был не столько жест рыцарской доблести из желания помочь молодой привлекательной женщине, оказавшейся в беде (такая чисто романтическая трактовка события тоже имела место), сколько весьма расчетливый поступок: у венгерских дворян не было своего собственного претендента на корону, турецкая угроза вновь стала реальностью, к тому же они не могли внутренне не осознавать, что их положению и привилегиям могли лишь завидовать дворяне остальных провинций империи Габсбургов да и почти всей остальной Европы.

Всеобщее вооружение дворянства, 4 млн. форинтов и 30 тыс. солдат, обещанные королеве венгерским государственным собранием, в /258/ определенной мере, так и остались благими намерениями. Депутаты вполне были готовы отдать за королеву «жизнь и кровь», но не кошельки. Однако даже тем, что было выполнено, венгры весьма существенно содействовали достижению, в целом, приемлемых для Габсбургской империи итогов двух династических войн середины XVIII в.: войны за Австрийское наследство (1740–48) и Семилетней войны (1756–63). Эти войны Габсбурги вели, защищая титул королевы Марии Терезии и стремясь отвоевать территории, утраченные в самом начале первой войны (в особенности Силезию – самую развитую в промышленном и экономическом отношении провинцию из всех владений Габсбургов в Центральной Европе). Венгерские войска и командиры в обеих войнах проявили себя достойно, заслужив уважение даже со стороны своих знаменитых противников, таких, как Фридрих Великий, а также признательность и награды от Марии Терезии. Свои дальнейшие реформы в Венгрии королева проводила с особой осмотрительностью, хотя обещания дать полную независимость венгерской администрации, объединить все бывшие венгерские земли, а также совещаться по венгерским вопросам только с самими венграми она выполняла не слишком последовательно. Ференц Надашди со своими гусарами занял в 1743 г. Лотарингию и сыграл центральную роль в битве под Колином, где в 1757 г. Фридрих Великий потерпел свое первое крупное поражение. В том же году кавалерия Андраша Хадика потребовала выкуп с Берлина.

Однако ни сила венгерского оружия, ни помощь Австрии в 1743 г. со стороны английских и голландских войск, ни новая военно-политическая расстановка сил, известная историкам как «дипломатическая революция» и имевшая место прямо перед началом Семилетней войны (когда Франция вдруг объединилась с Габсбургами, а Великобритания – с Пруссией), не могли сколь-либо серьезно изменить ситуацию, сложившуюся к 1742 г. По временному мирному соглашению, заключенному в этом году в Бреслау (Вроцлав) между Марией Терезией и Фридрихом II, последний получил завоеванную им Силезию, которую Габсбургам никогда уже не было суждено вернуть. Что они получили, так это признание Фридрихом II, согласно Дрезденскому мирному договору 1745 г., мужа Марии Терезии Франца Лотарингского императором «Священной Римской империи», а, по Ахенскому мирному договору 1748 г., король Пруссии также признал легитимность «Прагматической санкции» и, следовательно, законность титула Марии Терезии. Губертусбургский мир, подписанный в 1763 г., фиксировал неизменность довоенного статус-кво. /259/

Итоги войны по своему значению для Венгрии превзошли все героические подвиги ее военачальников и рядовых солдат. Прежде всего, Венгрия вновь оказалась в центре политических интересов Вены: непредвиденные испытания открыли двору глаза на тот факт, что Венгрия с ее обширной территорией и значительными природными ресурсами составляет основу могущества монархии Габсбургов. А ресурсы, их правильная эксплуатация и распределение монархии были очень важны, ибо войны и их последствия показали, что империи необходимо поддерживать собственную конкурентоспособность в соперничестве с такими не столь обширными географически, но более эффективными в экономическом отношении государствами, как Пруссия. Для этого не обязательно было отказываться от политики запутанных союзнических договоренностей, но нельзя было ими ограничиваться. Приходилось полнее, чем прежде, пользоваться собственными внутренними ресурсами, что едва ли было возможно осуществить без далекоидущей структурной модернизации общества. Это и послужило обоснованием правительственных, административных и экономических реформ 1740-х гг., начавшихся в западных владениях Габсбургов. Вскоре они докатились и до Венгрии, где, однако, с неизбежностью встретили противодействие института сословных привилегий, со всех сторон защищенного сословно-корпоративной конституцией королевства.

Реформы Марии Терезии начались уже в 1742 г., когда Австрийская государственная канцелярия была отделена от Придворной канцелярии. В 1746 г. был создан общий директорат торговых дел, а в 1749 г. под руководством графа Фридриха Вильгельма Хаугвица была преобразована почти вся административная система, нацеленная на подавление власти господствовавших сословий и отмену налоговых привилегий дворянства во всех родовых имениях династии Габсбургов. В том же самом году канцелярии Австрии и Богемии были заменены единым учреждением Directorium in publicis et cameralibus, тогда как административная и судебная власти оказались разделенными на самом высоком уровне путем создания института верховного судейства (Oberste Justizstelle). И хотя в 1761 г. австрийская и богемская канцелярии появились вновь, это уже была единая организация, не имевшая возможности лоббировать региональные интересы. Опять же в 1761 г. по инициативе канцлера графа (позднее князя) Антона Венцеля Кауница, тайно руководившего рокировкой политических альянсов на европейской арене в 1756 г., был создан знаменитый Государственный совет (Staatsrat), взвешенные рекомендации которого оказывали самое серьезное влияние на политику Габсбургов вплоть до 1848 г. /260/

Хотя компетенция Государственного совета номинально была ограничена родовыми владениями Габсбургов, он эффективно занимался также и венгерскими вопросами. В любом случае он был неким «творческим цехом», где ковались все звенья политики габсбургского просвещенного абсолютизма. Однако первые попытки привлечь Венгрию к общему процессу модернизации империи были предприняты за десять лет до создания Государственного совета и были обобщены в единой сложной программе обновления экономики монархии Габсбургов, стимулирования ускоренного развития всех ее секторов. Это должно было, в определенной мере, компенсировать утрату Силезии и привести к более справедливому, чем прежде, распределению налоговых обязательств на всех подданных.

Предполагалось, что достижению обеих этих целей будут способствовать тарифные соглашения 1754 г. Вдохновленные принципами меркантилизма и монетаризма, авторы программы создали систему внутренних таможен между Венгрией и всеми остальными землями Габсбургов. К западу от этого барьера, особенно в Богемии, промышленность и торговля должны были получать бюджетное финансирование, и хотя сельское хозяйство повсеместно тоже нуждалось в модернизации, ожидалось, что Венгрия станет основным поставщиком дешевых продуктов питания и сырья для индустриальных регионов, оставаясь крупным рынком сбыта их промышленных товаров. Все это обеспечивалось очень низкими пошлинами на товары, поставляемые в Венгрию из Богемии и родовых владений Габсбургов, и очень высокими – на товары, ввозившиеся из-за рубежей империи. Венгерские товары, экспортируемые за границу, также облагались большими таможенными сборами, равно как и промышленная продукция Венгрии, направлявшаяся в западные районы империи. В 1775 г. политика протекционизма по отношению к промышленности Австрии и Богемии была еще более ужесточена.

Новые тарифы носили явным образом дискриминационный характер. В определенной мере, они дали реальный повод ряду просвещенных дворян-экономистов в конце XVIII в. сетовать на «колониальный» характер экономической политики габсбургского двора, усматривая сходство между тем положением, в котором находилась Венгрия, и ситуацией, сложившейся в британских колониях Северной Америки перед Войной за независимость. Для депутатов государственного собрания 1790 г., разочаровавшихся в абсолютизме Иосифа II, но все еще очарованных его просвещенностью и усматривавших свою главную цель в достижении экономической и национальной /261/ эмансипации страны, эти параллели были не только хорошей пропагандой, но и почти реалистической интерпретацией текущей ситуации, поскольку главной силой, препятствовавшей осуществлению их цели, являлось венское правительство. Впрочем, если на эту проблему посмотреть в исторической перспективе и с учетом более широкого контекста, можно получить совершенно иную картину. Те историки XX в., которые продолжают трактовать экономическую политику габсбургского двора исключительно как «колониальную», явным образом не сумели разглядеть контуры этой иной картины.

Габсбургская политика, конечно, не способствовала развитию венгерской промышленности, но она ее и не душила – в то время там почти нечего было душить. Первые имеющие сколь-либо серьезное значение промышленные мануфактуры в Венгрии были созданы Францем Лотарингским в 1740-х гг. Экономическое неравенство между Венгрией и западными территориями Габсбургской империи сложилось не по причине новых тарифов и не усилилось из-за них. Разумеется, тарифы довольно ощутимо ударили по венгерскому экспорту. Торговля крупным рогатым скотом с Венецией, вином – с Польшей и Великобританией, зерном – со всеми западноевропейскими странами, всегда игравшая важную роль в экономике Венгрии, стала менее прибыльной, но и задолго до 1754 г. она не обеспечивала экономической независимости страны от Запада. Реальные новшества были связаны лишь с тем, что Венгрии пришлось поменять некоторых из основных своих торговых партнеров. Венгерскому покупателю, возможно, не нравилось, что более качественные и более дешевые товары из Силезии и Германии оказались вытесненными заметно уступавшими им по качеству и более дорогостоящими товарами из соседних габсбургских провинций. Но для венгерских ремесленников и редких промышленников конкуренция с австрийской продукцией была не столь опасна и, следовательно, даже стимулировала развитие ремесел и особенно промышленности, в которой, несмотря на все ограничения, наблюдался не только количественный, но и качественный рост (хотя в 1790 г. из всех 125 предприятий Венгрии только на семи трудилось более сотни наемных работников). Наконец, необходимо взвесить мотивы, которыми руководствовалась королева: нет ничего удивительного, что интересы империи, настоятельная необходимость преодолеть отставание Вены от ее более развитых соперников заставили Марию Терезию выбрать именно этот путь. Она решила в обеих частях своей империи стимулировать развитие уже сложившихся, традиционных там видов и отраслей экономической дея- /262/ тельности. Отсталость Венгрии действительно была использована, модифицирована и приспособлена к нуждам империи как единого целого, на что и была нацелена вся экономическая политика Габсбургов в XVIII в. Однако не эта политика являлась причиной отсталости Венгрии: причин было великое множество. Другое дело, что эта экономическая политика не принесла ожидаемых результатов, а именно: увеличения доходов казны. Экономическая слабость Венгрии обусловливала низкий уровень ее рыночного потенциала, поэтому таможенные сборы никоим образом не могли ликвидировать финансовый дефицит, образовавшийся в связи с освобождением дворянства от налогов, как поначалу рассчитывали в Вене.