История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

Поиск первоначальной, исходной территории обитания племен, к которым некогда принадлежали предки венгров, привел нас к границе между Европой и Азией, к т. н. Уральскому региону. Он включает в себя северную часть Урала и Западной Сибири. Таковы данные лингвистики. Некоторые археологи считают, что территория была значительно большей и простиралась от Западной Сибири до Балтийского моря. Уральские народы говорили на одном общем языке до тех пор, пока в 4-м тысячелетии до н. э. не стали дробиться на различные этнокультурные и языковые группы. Наскальные рисунки, обнаруженные на Урале, свидетельствуют, что народы там находились на этапе палеолита. Это были охотники, в основном на лосей и северных оленей, и собиратели. Венгерские слова, связанные с охотой и рыболовством, относятся к самому древнему, «уральскому» пласту лексики. Орудия труда и оружие тогда были еще каменными, хотя люди уже знали сани, лыжи, керамику и даже имели домашних животных – собак.

Около 3 000 г. до н. э. из уральской языковой семьи выделились две основные ее ветви: финно-угорская и самодийская. В течение 3-го тысячелетия до н. э. финно-угры, среди них и предки венгров, оставаясь еще охотниками и собирателями, уже достигли стадии неолита. Лексика, восходящая к этому периоду, является важнейшей в современном венгерском языке. Она содержит всего около тысячи базовых слов, но 60 % сложных слов (в письменной речи почти 80 %) имеют финно-угорское происхождение. Финно-угорские корни лежат в основе родовой и генеалогической, а также связанной с природой (небо, снег, облако) лексики и важнейших глаголов (жать, есть, пить, стоять, идти, смотреть, давать и др.).

К 2 000 г. до н. э. финно-угорские племена также начинают дробиться. Основной причиной начавшейся среди них миграции, по-видимому, стала перенаселенность мест их прежнего обитания. Ранее считалось, что угры, включая предков мадьяр, вогулов и остяков, присоединились к финно-пермской ветви, перевалили через Урал и осели в треугольнике между Волгой, Камой и Белой. Сейчас, однако, более ве- /44/ роятным представляется иной маршрут: видимо, угры спустились с восточной стороны Урала строго на юг по рекам Ишим и Тобол. На новых землях они начали контактировать с более развитыми в культурном отношении народами иранского происхождения. Теперь уже не только охота, но и скотоводство и земледелие стали источниками их существования (венгерские слова, означающие корова, молоко, войлок, телега, имеют несомненно иранские корни). Угры также узнали медь, а около 1500 г. до н. э. – и бронзу. Они жили кланами в маленьких поселениях, где каждый дом, по-видимому, служил общим жилищем для одной большой патриархальной семьи, куда все сыновья приводили своих жен. По данным раскопок захоронений, в тот период все более важную роль в их жизни, хозяйстве и даже религиозных представлениях начинает играть лошадь. Она становится не только знаком, определяющим статус хозяина, но и едва ли не священным животным. В могиле богатого угра обязательно хоронили его любимого коня. В бедные могилы родственники укладывали голову, шкуру или же сбрую лошади, съеденной на поминках.

Таким образом, угорские племена были вполне подготовлены к переходу к кочевому образу жизни, когда они в самом конце 2-го тысячелетия до н. э. оказались в степях. А между 1250 и 1000 г. до н. э. угры вновь разделились. Уходя от засухи, вызванной глобальным потеплением климата, вогулы (манси) и остяки (ханты) вернулись на север, осели на землях вдоль Оби и вновь стали народом охотников и собирателей (когда в начале VIII в. до н. э. наступило похолодание, они начисто забыли культуру коневодства, хотя образ лошади до сих пор сохраняет в их мировидении культовое значение). Протомадьяры, напротив, решили остаться в степях и учились выживать в изменившихся условиях. И тогда живые узы, связывавшие их с финно-угорскими родственниками, оказались разорванными. Но сохранилась языковая основа и каким-то чудом (стоит только задуматься о всех перипетиях дальнейшей судьбы этого народа) также – финно-угорские религиозные представления. Сравнительная этнология сумела выявить тождественность или родственность верований и традиционных обрядов, характерных для некоторых крестьянских общин в Карпатах и современных финно-угорских народов. К таковым относится идея «древа жизни», соединяющего три мира (подземный – земной – небесный), а также учение о «двойственности души» и особая природа шаманизма.

Затем на целую тысячу лет история предков мадьяр погружается во мрак неизвестности, где все неопределенно, все лишь предположе- /45/ ния. Кочуя по обширной территории между рекой Урал и Аральским морем в течение всего 1-го тысячелетия до н. э., они, скорее всего, должны были входить в тесный контакт с кочевыми народами иранского происхождения, с сарматами и скифами, у которых, по всей вероятности, и научились пользоваться железом. Во всяком случае, венгерское слово, означающее меч, имеет иранский корень, что символически подчеркивает воинственность этих кочевников-степняков. Вышеупомянутая легенда об охоте на «прекрасную оленицу» также может считаться отражением этих влияний. Однако мы даже не знаем наверняка, когда именно протомадьяры покинули свои поселения на юге Западной Сибири и осели на землях своего первого европейского обитания – к востоку от большой волжской дуги. Сейчас это башкирские земли, а в XIII в. странствующие монахи, например, венгр-доминиканец Юлиан, называли ее «Великой Венгрией», потому что нашли здесь людей, язык которых (одно из мадьярских наречий) они понимали. Возможно, эти люди оказались здесь лет за 100 до н. э., кочуя вместе с иранскими племенами. Но, быть может, переселение произошло значительно позднее – между 350 и 400 г. в результате массовой миграции народов, вызванной появлением гуннов. Или еще позднее – в середине VI в., когда степь накрыла волна тюркских народов.

Но и после того, как угры осели в Предуралье, история протомадьяр состоит из одних гипотез. Даже к широко известным и вроде бы установленным фактам необходимо подходить с осторожностью. Не вызывает сомнения лишь то обстоятельство, что тюркские племена, пришедшие в степи вслед за гуннами, оказали глубокое влияние на все нетюркские народы, в том числе на алан и мадьяр, с которыми они долго сосуществовали, сталкиваясь и взаимодействуя. Экономические и культурные влияния этого периода отражаются в слое древнетюркских слов, вошедших в венгерский язык. Их около 300, и среди них обозначающие понятия плуг, серп, бык, теленок, свинья, курица, разум, число, писать, закон, грех, достоинство, исповедь, простить. И даже такие политические институты, как «двойное правление», то есть разделение властных полномочий между духовным и военным лидерами, заимствованное мадьярами, если и не было свойственно исключительно тюркам, тем не менее, типично было именно для них. Объединение кланов в боевые единицы, т. е. в племена или орды, тоже считается тюркским (болгарским) наследием, доставшимся мадьярам, равно как и использование доспехов и стремян. Все это показывает, что в течение столетий сосуществования с тюркскими народами ма- /46/ дьяры постепенно расслаивались – преимущественно кочевой образ жизни уже сочетался с параллельно развивающимся земледелием, а право и религиозные представления были уже весьма сложны, сформировались понятия о политической власти и воинской дисциплине, пока, правда, лишь в целях координации боевых действий ради захвата добычи и рабов.

Внешней формой, облегчившей тюркское влияние на культуру мадьяр, был Оногурский союз племен (буквально – «десять племен»), занимавший земли в низовьях Дона. Мадьяры примкнули к нему приблизительно в середине VI в., а затем почти сразу вместе с оногурами были включены в Тюркский каганат (552), управлявшийся из Центральной Азии. После короткого периода (начало VII в.) независимого существования Оногурско-Болгарской «империи» все они стали подданными Хазарского каганата, возникшего в 630 г. на территории западной части бывшей империи тюрков – между Каспийским и Черным морями. После 670 г. группа из оногуров и болгар бежала от хазар и поселилась в низовьях Дуная.

Как уже отмечалось выше, есть предположение, что среди народов, одновременно заселивших Каспийский бассейн, были и племена мадьяр, отколовшиеся от Оногурского союза. Теория «двойного завоевания» могла бы дать вразумительные ответы на ряд вопросов, остающихся пока без ответа, как она, в частности, объясняет ранний слой заимствований славянских слов в венгерском языке, наиболее вероятно датируемый VIII–IX вв. Кроме того, хотя Карл Великий и болгары предпринимали крупномасштабные военные кампании, они не могли быть ответственны за полное истребление многочисленных аварских племен. Авары должны были остаться на землях Среднедунайской равнины. Однако нет никаких свидетельств того, что к мадьярам, расселившимся в этом регионе, после 895 г. примкнула сколь-либо значительная группа этнически чуждых элементов. Поэтому возможно, что те «авары», которые, мы знаем точно, оставались на этих землях, в действительности могли быть венграми. Как бы то ни было, данная гипотеза остается спорной: у нее среди археологов и историков почти столько же противников, сколько и сторонников.

Мадьяры сбросили хазарское иго около 830 г., и, конечно, многие столетия сосуществования с тюркскими народами не прошли бесследно. Сами себя они, должно быть, называли magyar, т. е. «говорящие» (от финно-угорского mon – говорить и er–человек), что в ранних исламских источниках передавалось как madzhgir. В самых ранних западноевропейских текстах, однако, их называли turci или /47/ ungri – турки или оногуры. От ungri происходит соответствующий этноним в большинстве европейских языков. Именно так мадьяр называли в византийской хронике от 839 г. – первом памятнике письменности, в котором им уделено особое внимание и где речь, без всякого сомнения, идет именно о мадьярах. В тот период они проживали на обширной территории, называвшейся по-венгерски Этелькёз и раскинувшейся на землях между рекой Дон (Этиль) и низовьями Дуная. Поскольку в Северном Причерноморье в VIII–IX вв. не наблюдалось сколь-либо значительного переселения кочевых народов, ясно, что мадьяры отделились от Хазарского каганата и установили господство над новыми степными территориями, где в течение нескольких десятилетий кочевали в качестве хазарских данников, но не вследствие давления извне, а в результате осознания собственных сил, того, что теперь они обрели значительный политический вес. Именно отсюда они нанесли свой первый удар по восточным окраинам империи франков в 862 г., а затем неоднократно повторяли набеги самостоятельно либо вместе с союзниками, такими, как тюрки-кабарда или же моравский князь Святоплук. В 894 г. они в союзе с византийским императором Львом VI Мудрым, который оставил первое подробное описание их своеобразных обычаев, традиций и привычек, особенно в области ведения боевых действий, приняли участие в успешном походе против болгарского царя Симеона. В том же году, однако, относительному спокойствию, царившему в Диком Поле, пришел конец. Для истории мадьяр это событие имеет огромное значение. Очередная волна тюркских народов, хлынувшая в степи с востока, заставила печенегов (они в то время проживали на землях от Урала до Волги и, предположительно, начиная с 850 г. уже совершили два набега на мадьяр) перейти Дон. Такое развитие событий оказалось на руку царю Симеону, который заключил с ними военный союз против мадьяр. Под бременем двойной мотивации печенеги обрушились на мадьяр, которые, оказавшись зажатыми между двумя враждебными силами, задумались о поисках нового места обитания – далее на запад. /48/-/49/

II. Формирование средневековой монархии (895–1301)

«От стрел венгерских спаси нас, Боже!» – так молились, по преданиям, охваченные ужасом жители Западной Европы, для которых набеги кочевников стали делами давно минувших дней и чьи хроники восторженно, как серии героических подвигов, описывали аналогичные походы их готских, франкских или ломбардских предков. Новые завоеватели периферийных земель западного мира отличались особой воинственностью и жестокостью. Они быстро осваивали новое жизненное пространство, не оставляя на захваченных землях ничего живого. Их воинственность и жестокость, конечно, не вписывались в зарождавшуюся на Европейском континенте новую систему общественного устройства. Однако будь мадьяры очередным кочевым народом, сила которого состояла исключительно в способности внезапно напасть на своих более цивилизованных и богатых соседей и поживиться за их счет, им едва ли удалось бы избежать судьбы своих предшественников в этом регионе. Все племена, приходившие сюда с Дикого Поля, оказались поглощенными местным населением либо вообще исчезли бесследно. Мы уже знаем, например, что бесчисленные авары, несмотря на все попытки сохранить себя, в конечном счете, оказались ассимилированными. Разумеется, венграм кое в чем повезло. Приведем только два примера их исторического везения. Во-первых, к моменту их появления в регионе сложилась благоприятная для них общеполитическая ситуация. Во-вторых, предводители венгров повели себя несколько иначе, чем все их предшественники. Поэтому, не подвергая сомнению историческую достоверность цитируемой выше отчаянной молитвы, ограничимся лишь замечанием, что она выражает далеко не всю правду. В течение первых ста лет своего пребы- /50/ вания в Карпатском бассейне венгерское общество переживало процессы преобразования, которые начались в нем еще до переселения. Поэтому оно смогло адаптироваться к новым условиям существования, хотя этот процесс протекал не вполне гладко.

Венгерские стрелы и плуги: захват, набеги, расселение

Феномен венгерского нашествия на земли Карпатского бассейна необходимо рассматривать в более широком контексте позднего, или «малого», переселения народов Дикого Поля, где по-прежнему доминировали собственные законы миграции, подчас заставлявшие многочисленные племена кочевников в сжатые сроки перебираться на очень большие расстояния. Персидское государство Саманидов, основанное в 874 г. со столицей в Бухаре и находившееся первое время в вассальной зависимости от багдадских Аббасидов, вскоре обрело статус могучей самостоятельной державы в Центральной Азии. Под давлением войск эмира Измаила ибн Ахмеда, начавшего широкомасштабную кампанию против кочевых «турок» в 893 г., племена узов ринулись на запад – на земли левобережного Поволжья, где пасли свои превосходные стада печенеги. Узы, истребляя людей и угоняя скот, попытались хотя бы частично вернуть себе отнятое у них бухарцами. Печенеги, в свою очередь, перебрались через Волгу – к неудовольствию венгров Этелькёза, чьи боевые отряды в союзе с византийской армией были втянуты в затяжное вооруженное противостояние с болгарами.