История Византии. Том I

Значительные изменения наблюдаются и во внутреннем убранстве храма. Важной его чертой является стремление к полной слитности архитектурных частей здания с монументальной живописью. После победы иконопочитания строгая регламентация охватила не только все темы церковной живописи и их иконографию, но и расположение их внутри храма. Определенным сюжетам церковной живописи были по соображениям литургического порядка отведены определенные места. Выбор тем был также ограничен.

Купол над центральным перекрестием воспринимался как небесный свод. В центре его находилась монументальная фигура Христа — в виде грозного Вседержителя, или Пантократора, надзирающего за землей. Вседержитель — глава небесной иерархии — изображался в большем масштабе, чем прочие фигуры. Ниже располагались архангелы в качестве его свиты, пророки, апостолы, евангелисты. Конха апсиды была отведена для богоматери, мыслившейся как связь между земной церковью и небом, алтарная апсида — для таинства евхаристии и фигур святителей. В виме помещали изображение трона, уготованного для Христа в день Страшного суда. Вокруг купола, в парусах или тромпах и в боковых приделах, обычно можно было видеть Рождество Христово, Сретение, Благовещение, Крещение, Преображение, Воскрешение Лазаря, Вход в Иерусалим.На столбах размещались отдельные фигуры святых. На западной стене над входом, там, куда падал взгляд выходящего из церкви, постепенно было закреплено место за сценой сошествия Христа в ад.

Возможно, что уже в эту эпоху или немного позднее, важное значение в качестве алтарной преграды приобрел иконостас. Из-за недостатка памятников мы не знаем, когда в точности сложилась эта система церковной росписи. Однако из фотиевского описания Фаросской церкви можно заключить, что ее основные черты были уже налицо в третьей четверти IX столетия. Такое символическое осмысление отдельных частей здания, при котором все оно рассматривалось как образ вселенной, восточные части (в частности алтарь) как рай, западные как ад, а прочие как земля, было очень характерно для византийского мировоззрения. При создании архитектурных памятников подобная символика объединяла замыслы архитекторов и художников, украшавших церковь росписями. До нашего времени дошли некоторые памятники византийского искусства, в которых это сочетание архитектуры и живописи нашло свое яркое воплощение. Однако все они находятся за пределами Константинополя и относятся к немного более позднему времени (XI—XII вв.).

Пантократор. Мозаика. Ок. 1100 г. Церковь в Дафни

В церковной архитектуре Константинополя мы встречаемся с памятниками, как правило, сильно искаженными последующими и обычно неоднократными перестройками и переделками, которые чрезвычайно затрудняют исследование путей развития столичной архитектуры. Однако главные ее направления в IX—XII вв. могут быть более или менее точно определены.

В самом начале рассматриваемого периода в храмах Константинополя сказывались влияния

восточной школы византийской архитектуры⁵. Глухие массивные стены преобладают над внутренним пространством здания. Константинопольская церковь Марии Диаконисы монастыря Акаталепта, превращенная позднее в мечеть Ка-ендер-Джами, близка по своему плану к церкви в Майарфакине в Месопотамии. Здание представляло собой пятинефный купольный храм, построенный в последние годы IX в. План его имеет в основе не совсем правильный квадрат. Удачные соотношения пропорций отдельных частей здания придают его плану гармоничный характер. Несмотря на массивность опор, загромождающих подкупольную часть, и стены, ограничивающие помещения по сторонам центральной апсиды в алтарной части, в плане заметно стремление к освобождению внутреннего пространства. Оно проявляется в широких просторных проемах с тройными аркадами на колоннах, объединяющих центральную подкупольную часть здания с широкими крайними нефами и нартексом. Апсиды — круглые внутри, снаружи — трехгранные. Здание имело большие хоры.

Вплоть до 1917 г. в Константинополе в долине Ликоса существовала церковь Марии Панахрантос, относившаяся к монастырю Липса. В турецкое время храм был известен под наименованием мечети Фенари-Исса. И это здание, подобно предыдущему, подвергалось неоднократным перестройкам. Оно состояло в конце своего существования из двух примыкающих друг к другу церквей, объединенных общей галереей. Монастырь Липса связывается с именем видного сановника — протоспафария Константина Липса, убитого на войне с Болгарией в 917 г. Таким образом, здание относится к самому началу X в. Северная церковь возникла первой. Она представляла собой пятинефный крестовокупольный храм с хорами .

При сравнении ее с церковью Марии Диаконисы можно убедиться, что архитекторы здесь еще в большей степени, чем прежде добивались освобождения внутреннего пространства здания от загромождающих его опор. План северной церкви монастыря Липса показывает, что все внутреннее трехнефное пространство, кроме алтарной части на востоке и нартекса на западе, полностью свободно. Свободно стоящие столбы, несущие на себе тяжесть распора купола, крестообразные столбы, отделяющие средние боковые нефы от крайних, и тройные проемы между ними выполнены более тонко, чем это было раньше, когда они соединялись с участком стен. Объединение всех частей здания, за исключением строго отграниченной восточной части, выполнено более последовательно, соразмерность ширины нефов выдержана лучше⁷.

Еще в меньшей степени, чем предшествующие по времени храмы Константинополя, нам известна погребальная церковь Романа Лакапина в монастыре Мирелеон на месте гавани Феодосия (позднее мечеть Будрум-Джами). Здание неоднократно реставрировалось, затем почти полностью сгорело. Результаты обследования его остатков свидетельствуют, что оно представляло собой трехнефный крестовокупольный храм.

Пятинефная крестовокупольная церковь Спасителя Пантепопта (Всевидящего) была сооружена (или перестроена) при Анне Далассине, матери Алексея I⁸. Здание было впоследствие превращено в мечеть Эски-Имарет. Подобно другим пятинефным храмам Константинополя, и здесь боковые нефы

имели деревянное перекрытие и идущие кругом хоры над нефами и нартексом. В западной части здание фланкировано двумя угловыми башнями, между которыми был расположен эксонартекс, открывающийся тремяпроемами на запад. Купол на барабане — круглом внутри и двенадцатигранном снаружи — покоится на четырех столбах, которым в турецкое время была

придана неправильная восьмигранная форма⁹. По тщательности выполнения это здание — лучший из памятников архитектуры Константинополя того времени. План церкви напоминает план храма монастыря Липса. Так же как и там, внутренность здания освобождена от загромождающих опорных стен. Четыре свободно стоящих подкупольных столба, широкие проемы, соединяющие подкупольную часть здания с боковыми нефами, и, с другой стороны, четко отделенные массивными стенами алтарная часть и нартекс характерны для обоих этих памятников.

Ко второй половине XI в. относится, по всей вероятности, здание церкви Феодора (?), впоследствии мечеть Молла-Гюрани или Килиссе¹⁰. Первоначальный план здания, подвергавшегося впоследствии

переделкам, требует еще доследования. Однако то, что установлено, дает основание считать, что в его архитектурных формах проявились некоторые новые черты, предвосхитившие дальнейшее развитие столичной архитектуры

¹¹

.

Благодаря тонкости подкупольных опор, широте проемов все здание приобрело воздушность, просторность, В решении всего интерьера части еще более объединены, чем это было прежде

¹²

.

Процесс объединения внутренней части храмов в единое целое продолжался и в XII столетии, как о том можно судить по южной церкви монастыря Пантократора, впоследствии мечети Зейрек. Обе церкви монастыря возникли в XII в. Северная — в первой его четверти, южная — во второй. Обе они представляли собой крестово-купольные пятинефные храмы, пристроенные другк другу, хотя вследствие позднейших перестроек они были превращены в трехнефные с промежуточной однонефной одноапсидной церковью¹³.

Как в северной, так и в южной церкви подкупольные столбы заменены колоннами, арочные проемы сделаны еще более широкими. Вместе с тем в храмах XII в. появляются тенденции отграничения трехнефной центральной части храма от крайних нефов. В них намечается стремление к созданию интимного небольшого храма, подобного тем, которые получат распространение в позднейшее время. В XII в. пятинефный крестовокупольный обширный храм, таким образом, как бы исчерпывает возможности дальнейшего развития как единого здания и начинает вырождаться. С этой точки зрения очень характерно выделение трехнефного его ядра и превращение боковых крайних частей здания в открытые портики .