История Византийской Империи. Том 3

Во всяком случае первая партия норманнских охотников с Гислербертом во главе появляется в Капуе в 1015 или 1016 г. Весьма вероятно, что по указаниям папы Бенедикта VIII они направлены были сначала на помощь к герцогу Салернскому против сарацин и, когда эта задача была исполнена, по внушениям того же папы вошли в сношения с вышеупомянутым Мели и приняли участие в антивизантийском движении, которое было одинаково полезно и для папы, и для лангобардских князей. Новейший исследователь этого эпизода (14) такими словами определяет роль норманнов:

«Первая встреча Мели и пилигримов горы Гаргано могла побудить норманнских авантюристов искать счастия в Апулии; но лишь при активном участии папы они стали в непосредственные сношения с местными герцогами и предприятию их придан политический характер. Мели служил им проводником в северные области Апулии, где происходила беспрерывная борьба между лангобардскими владетелями, зависимыми от Беневента, и византийскими военными людьми. Чтобы отомстить грекам, Мели, поощряемый Бенедиктом VIII, отовсюду собирает охотников на помощь к небольшому отряду норманнов и таким образом сосредоточивает около себя всех недовольных и вместе с ними составляет довольно значительный отряд, чтобы с успехом выставить его против катепана».

Весной 1017 г. было сделано смелое нападение на Апулию, сопровождавшееся грабежами и опустошением страны. Новый катепан, протоспафарий Торникий Контолеон, имел несколько столкновений с норманнами, и, по-видимому, для него неудачных. Когда он был отозван и заменен катепаном Василием Бугианом, или Боиояном, получившим в свое распоряжение новые вспомогательные войска и, между прочим, часть русской дружины, успехам норманнского вторжения положен был предел. Катепан успел вызвать противника на открытую равнину на реке Орфано, и здесь при местечке Канны произошло (1018) большое сражение, в котором хотя понесли урон и греки, но норманны потерпели полное поражение. После этого дела оставшиеся в живых норманны поступили на службу герцогов Капуи, Салерно и аббата Монте-Кассино, а сам Мели отправился в Германию, чтобы просить у Генриха II вмешательства в южноитальянские дела. В 1020 г. он был в Бамберге на собрании немецких имперских чинов, где присутствовал и Бенедикт VIII. Император обласкал Мели и «пожаловал ему титул дуки, или герцога, Апулии». Из этих данных легко заключить, что восстание Мели должно быть рассматриваемо как дело антигреческой политики, проводимой папами и некоторыми лангобардскими князьями. Но в общем первая попытка норманнов сделать прочные завоевания в Южной Италии окончилась полной неудачей, не только они потерпели поражение, но и оставили по себе весьма дурную память. «Их число все возрастало, они наполнили всю Апулию, жестокие более греков и неумолимые более сарацин», — говорит современник-патриот. Кроме того, последние события должны были раскрыть глаза византийскому правительству на опасные стороны его положения и побудили принять новые меры к укреплению пограничной полосы итальянских владений. С этой целью построена Троя, назначение которой было защищать большую дорогу между Беневентом и Сипонто и охранять северную границу фемы. Из других городов, построенных вновь или только укрепленных, более известны Фиорентино и Чивитате. Вся эта вновь организованная окраинная страна получила потом многозначительное наименование катепаната.

Деятельность катепана Боиояна оставила глубокие следы и в других отношениях. Он не только защищается, но смело идет вперед, постепенно расширяя сферу византийского влияния. Князья Беневента и Салерно искали сближения с катепаном и покровительства империи, еще важней было то, что герцог Капуи, Пандульф, и его брат Атенульф, аббат Монте-Кассино, признали над собой власть императора, в знак чего Пандульф послал Василию II золотой ключ. О приобретенном Византией положении свидетельствует тот факт, что катепан Боиоян прошел через капуанское герцогство в Кампанию, занял укрепленный замок на Гарильяно, которым командовал по поручению папы шурин бунтовщика Мели, Датто, и, взяв его в плен, привел в Бари. Все это вызвало большую тревогу в Риме, где Бенедикт VIII, внимательно следя за последними событиями, должен был усматривать в них прямую угрозу для независимости папского престола. Следствием этого были с его стороны настоятельные просьбы к императору Генриху II о скорейшей помощи. В конце 1021 г. западный император с огромным войском в 60 тысяч человек предпринял поход в Италию. Следует думать, что целью его похода была именно Южная Италия и происшедшие в ней в последние годы политические перемены. Союзники и друзья восточного императора поплатились очень дорого за свои политические симпатии. Кельнский архиепископ Пилигрим, под командой которого было 20 тысяч, имел целью движение на Рим и Кампанию, ему было поручено захватить герцога Капуи и его брата, аббата Монте-Кассинского монастыря Атенульфа. Случилось, что этот последний, боясь гнева немецкого императора, с забранными из монастыря сокровищами, дорогими рукописями и монастырскими актами бежал из Монте-Кассино и сел в Отранто на корабль, чтобы искать спасения в Константинополе. Но спустя несколько дней судно погибло от бури со всеми на нем находившимися. Сам император приступил к осаде Трои, которая, однако, в течение трех месяцев выдерживала осаду и не сдавалась немцам. Два года спустя катепан Боиоян дал грамоту жителям Трои, благодаря их за верность византийскому царю и пожаловав им некоторые привилегии. Князь Капуи, Пандульф, должен был сдаться на волю Генриха и отведен был пленником в Германию; в Монте-Кассино поставлен новый аббат, вступивший в прямую зависимость от Западной империи. Из мер Генриха II к утверждению его авторитета в Кампании следует отметить пожалование им графства Комино племянникам известного Мели, которые основывают на границе Кампании независимое владение, выделенное из связи с другими лангобардскими княжествами. Но все эти успехи были слишком кратковременны, так как смерть Генриха II в 1024 г. и вступление на престол новой династии в лице Конрада II значительно изменили положение дел в Италии.

Между тем окончательное подчинение царем Василием Болгарии, раздвинувшее границы его власти до Адриатического моря, поставило его в возможность поддерживать непосредственно из Драча своего катепана в Южной Италии, и, с другой стороны, этот последний стал принимать участие в делах, имеющих непосредственное отношение к побережью Адриатики; так, около 1024 г. он снарядил из Бари экспедицию на север от Драча с целью привести к повиновению хорватского князя. Оживление византийских политических притязаний на западной границе, как, впрочем, и на всех наиболее важных позициях, особенно доказывается тем, что царь Василий перед своей смертью питал планы предпринять энергичные действия против сицилийских арабов. Хотя поход под начальством евнуха Ореста, которому оказывал содействие и катепан Василий Боиоян, был вполне неудачен, но это скорей находит себе объяснение в неспособности вождя, чем в других условиях. Что сарацинский вопрос в Сицилии к тому времени вполне назрел и что царь Василий вполне оценивал положение дел, это видно из ближайших затем событий, положивших конец господству мусульман на острове и начало норманнскому владычеству в Южной Италии.

* * *

Смерть постигла царя Василия в преклонном возрасте; он умер в декабре 1025 г., когда занят был приготовлениями к походу в Сицилию, имея около 70 лет. Его можно считать последним представителем даровитой династии, давшей государству столько способных полководцев и просвещенных администраторов. Нельзя, конечно, ставить им в вину их узкого патриотизма, приносившего в жертву эллинизму другие народности империи; нельзя также относить на счет их политической недальновидности обнаружение и развитие в XI в. таких разрушительных сил, которые свели на нет все приобретения македонских царей на восточной и западной границах и которые угрожали поколебать внутренний порядок в империи. Наступившие в XI в. политические перемены на границах империи и постепенно вошедшие в строй Византийского государства посторонние влияния, вызывавшие в нем разные приспособления к новым потребностям, составляют первостепенную задачу историка, последних представителей династии по смерти Василия Болгаробойцы. Прожив до глубокой старости, Василий не оставил после себя потомства; едва ли даже он был женат, так как ни разу не встречается упоминание об его супруге. Да и вообще во весь почти пятидесятилетний период его царствования в придворной жизни Большого дворца женщина так мало имела значения, что и о второй царице, супруге Константина Елене, история сохранила весьма мало воспоминаний. У царя Константина и Елены были три дочери: Евдокия, Зоя и Феодора. Первая постриглась в монахини, две другие по смерти Константина в 1028 г. остались представительницами Македонского дома и правили государством, избирая себе товарищей из служилой аристократии, с которыми вступали в брак, до 1056 г. Таким образом, целое тридцатилетие отмечается еще именем македонского периода, хотя по существу в это время развивается, особенно в политическом отношении, совершенно новый порядок вещей, и разве только во внутренней истории византийских учреждений можно наблюдать естественную эволюцию, начатки которой относятся еще к X в. Редко бывают эпохи, выставлявшие такое количество ничтожностей, на долю которых выпадала, однако, высокая и ответственная государственная роль, такой бедности талантами, таких мало подготовленных к делу управления и так низко ставивших государственные интересы лиц. Казалось бы, никакому творчеству и движению вперед не могло быть места в этот период интриг и борьбы личных самолюбий, и между тем редкие эпохи столь чреваты зачатками и подготовкой важных событий, которые тогда нарождались и которых будущее значение не было замечено и угадано. К сожалению, научная разработка истории этого периода находится в зачаточном состоянии; это объясняется как бедностью материалов, так и недостатком крупных исторических характеров и цельных фигур, а равно отсутствием широких и глубоко захватывающих общественных движений, которые могли бы придать живой интерес этому периоду. Последний большой том «Византийской эпопеи», посвященный занимающему нас 30-летию, привел в изнеможение академика Шлумбергера: «из всех четырех томов, — говорит он, — этот стоит мне всего больше времени и труда; под конец эта работа почти надломила мои силы» (15).

Прежде чем приступать к фактам всемирно-исторического значения, имевшим место в этот жалкий период последних представителей Македонской династии, мы должны бросить хотя бы беглый взгляд на царский двор, на носителей самодержавной власти и на правительство. В то время как на всех почти границах велась ожесточенная война, в которой победа почти всегда склонялась на сторону врагов, в центре, у самого престола, наблюдается жалкая борьба мелких честолюбий, низкая интрига и сплетня, взаимное соперничество партий и отдельных лиц из-за влияния. Если случайно появлялся на том или ином поприще деятель с твердым характером, расположенный жертвовать личными интересами ради общественного блага — таковы были военные вожди и гражданские чины из школы царя Василия, — то господствовавшая посредственность принимала все меры, чтобы поскорей устранить его от влияния на дела. Для историка представляется здесь весьма важная проблема — отметить то, в чем заключались жизненные задачи для византийского правительства, и выделить частные интересы небольших групп.

Брат Василия, царь Константин VIII, был только на три года моложе, следовательно, в 1025 г. ему было около 67 лет. Хотя он все время царствования Василия пользовался именем и честью, соединенными с своим званием соимператора, но фактически не принимал участия в правлении. Это, впрочем, не вызывало с его стороны протеста: исключительная энергия и неослабная сила воли Василия не могла терпеть около себя другой власти, да и сам Константин предпочитал свободу жизни, удовольствия и приятное общество скучным деловым кабинетным занятиям. Он был хорошим охотником и прекрасно сидел в седле, и хотя в старости был слаб на ноги, но на лошади сидел твердо и красиво. Сделавшись полновластным государем, он нимало не изменил своих привычек и обычной жизни. Современники ставят ему в упрек его жестокость и частое применение пыток; он весьма часто наказывал ослеплением. Знатные роды служилого дворянства и крупных землевладельцев, начавшие поднимать голову в конце X в., воспользовались слабым правительством Константина и стали делать новые попытки к династическому перевороту. Вследствие этого — нерасположение Константина к знатным лицам, гордившимся заслугами предков, и предпочтение к людям из низкого состояния. Наиболее серьезное движение против Константина поднято было на Востоке Никифором Комнином, который поплатился за это ослеплением с семью своими соучастниками.

Царь. был женат на Елене и имел от нее трех дочерей. Две младшие дочери, Зоя и Феодора, представляли собой фактически то поколение, к которому должна была перейти власть после Константина, так как о старшей Евдокии, постриженной в монахини, не могло быть речи. Вопрос о наследстве назрел весьма скоро ввиду старости и болезненности царя, который в ноябре 1028 г. почувствовал себя особенно плохо. Но обе царевны по странной игре случайностей оставались незамужними, хотя Зое было уже к тому времени 50 лет, а Феодоре немного менее. По господствовавшему в империи обычаю, особа женского пола, на долю которой выпадало царствование, избирала себе товарища, с которым вступала в брак и которого приобщала к царской власти. По случаю болезни Константина VIII для царевны Зои был отыскан жених в лице Романа Аргира, который хотя не отличался особенной знатностью, но принадлежал к членам крупного класса землевладельцев в феме Армениак. Не без значения для будущей истории дома Аргиров было то обстоятельство, что в этом деликатном вопросе вследствие искусно проведенной интриги оказался обиженным Константин Далассин, по своему рождению и связям гораздо более имевший прав на престол. Хотя Роману было уже не менее 60 лет и хотя он был женат и притом был в родстве с царствующим домом, но все препятствия были устранены авторитетом патриарха Алексея (1025–1043), который разрешил этот брак. Только что была повенчана Зоя с Романом, который вместе с тем провозглашен соимператором, как 15 ноября 1028 г. умер Константин VIII.

С возведением Романа III на престол во главе империи стал тщеславный, много о себе мечтавший и вполне ограниченный человек. При нем прежде всего обнаружились несогласия в царской семье между Зоей и Феодорой. Последняя считала себя обиженной тем, что имя Зои всегда было впереди, а она отодвигалась на второй план. Это было поводом к образованию придворных партий, из коих одна тянула к Зое, другая — к Феодоре. Положение дел еще более ухудшилось, когда Роман, горевший желанием иметь потомство от брака с Зоей и, несмотря на разные принимаемые им искусственные средства, не достигший желаемого, охладел к царице, прервал с ней сношения и стал скуп на выдачи ей денег. Раздоры в царской семье дали пищу придворным интригам и усилили борьбу партий. Прежняя аристократическая партия, стремившаяся к династическому перевороту, группировалась теперь около царевны Феодоры, к которой примкнули и недовольные новыми порядками болгарские бояре. Мы не считаем нужным входить в подробности мелкой интриги и открытых заговоров, характеризующих это время, которые не имели за собой важных государственных мотивов. Отметим лишь то, что придворными смутами пользовались близкие ко двору люди для достижения личных целей. Особенно выдвинулся около 1031 г. евнух Иоанн, бывший на службе у царя. Это известный впоследствии Иоанн Орфанотроф, захвативший в свои руки всю власть и поставивший Византии не одного царя из своих родственников и клевретов. Родом из Пафлагонии, незнатного происхождения, он отличался большой хитростью, умом и необыкновенной приспособляемостью к обстоятельствам. Он построил свою карьеру на охлаждении между Зоей и Романом и на старческом сластолюбии царицы. Он познакомил Зою со своим братом Михаилом, молодым и красивым человеком, который понравился царице и сделался ее фаворитом. В 1033 г. Роман заболел подозрительной болезнью вследствие отравления ядом, который поднесла ему царица. Когда же он умер 11 апреля 1034 г., то вопрос о престолонаследии решен был в пользу любимца Зои, Михаила, который на другой же день по смерти царя повенчался с Зоей и провозглашен царем под именем Михаила Пафлагонянина (1034–1041). Но в общем это не был такой человек, какого бы желала Зоя. Он перестал притворяться влюбленным, стал уединяться и окружать себя монахами и стремиться к подвигам. Тогда Иоанн Орфанотроф, чтобы на будущее время предупредить всякие неожиданные увлечения со стороны царицы, тщательно окружал ее верной стражей. Время Михаила Пафлагонского отмечается заговорами, волнениями и весьма низменными интригами. Византийская аристократия пыталась протестовать против выходцев из Пафлагонии. Таково было движение, связанное с именем Константина Далассина в 1038 г.; таково же разразившееся в 1040 г. движение, имевшее целью свержение пафлагонца, руководимое Михаилом Кируларием. Но Иоанн Орфанотроф обеспечил себе бесконтрольную власть и на случай смерти Михаила Пафлагонского. Он убедил царя озаботиться вопросом о наследстве посредством усыновления и объявления кесарем племянника по сестре, по имени Михаила Калафата, который по смерти царя в декабре 1041 г. объявлен был императором. Отношения его к царице Зое не могли быть искренни уже и потому, что он задумал освободиться от всякой опеки и основать собственную династию с устранением престарелых дочерей Константина VIII. Он основал свои надежды на преданности городского населения, которое действительно оказывало преданность и расположение. Но посягательство на права царицы Зои, которую он хотел устранить от власти и быть единодержавным, окончательно погубило его. В 1042 г., 18 апреля, он распорядился сослать царицу на Принцевы острова. Следствием этого был бунт в Константинополе и возгласы народа: «Не хотим ставропата Калафата, желаем законную нашу няню Зою». Тогда вызвана была из монастыря Петрия Феодора, которая объявила низверженным Калафата и по ослеплении отправила его в ссылку. По низвержении Пафлагонского дома во главе правительства стали обе сестры, но это продолжалось с небольшим полтора месяца.

Для обеспечения престолонаследия снова возник вопрос о кооптации и снова было предоставлено царице Зое избрать себе мужа и разделить с ним власть. Тогда выступил на сцену Константин Мономах, с которым царица, говорят, имела прежде сношения. В описываемое время он находился в ссылке на острове Лесбосе, где бедную жизнь и уединение разделяла с ним племянница его по второй жене, происходившей из знаменитого рода Склиров, известная под простым именем Склирена. Мономах был вызван в столицу и 11 июня обвенчался с Зоей, а на следующий день имел священное коронование. Мономах (1042–1054) разделял власть с обеими сестрами, а когда в 1050 г. Зоя умерла 72 лет от роду, правление его продолжалось вместе с Феодорой; последняя же с 1054 г. два года была еще единодержавной. Двенадцатилетнее правление Константина Мономаха наполнено интригами и скандальными похождениями, связанными с именем цариц и его фаворитки, упомянутой Склирены. Сначала Мономах несколько скрывал свои отношения к Склирене, а потом с согласия Зои перевел ее в Большой дворец, почтил саном севасты и жил с ней почти открыто. Когда же она умерла от чахотки, то царь перенес свои симпатии на одну грузинку, проживавшую в столице в качестве заложницы. Придворная жизнь служит канвой, по которой расшиваются узоры общественной и государственной деятельности. Склирена привела с собой клику родственников, которые возбудили против себя неудовольствие в чиновных сферах и в народе; особенно когда стали ходить слухи, что Мономах думает жениться на Склирене и возвести ее на престол. Мы будем иметь случай видеть далее, как самые существенные интересы государства приносились при этом в жертву личным счетам и партийной борьбе. Заговоры, возмущения и попытки к государственным переворотам были обычным явлением в этот период. Таковы движения Маниака, Стефана Севастофора, Льва Ламбра, наконец, Льва Торника, последнему покровительствовала даже Евпрепия, родная сестра Мономаха. Когда в начале 1055 г. Мономах был на смертном одре, снова выступил вопрос о престолонаследии. Приближенные к нему государственные сановники указали на Никифора Протевона, но приверженцы царицы Феодоры приняли свои меры и провозгласили ее царицей. Она еще 2 года управляла империей. Отмечается как особенность ее царствования то, что при ней не было больше внутренних смут и заговоров. Когда престарелая царица сделалась больна, приискали кандидата на престол в лице патрикия Михаила Стратиотика, который по старости и незначительности не мог угрожать привилегиям служилой и придворной аристократии, получившей преобладание за этот период смут и интриг. Патриарх Михаил Кируларий короновал его 31 августа 1056 г., а вскоре затем скончалась и Феодора. Царствование Михаила VI Стратиотика было весьма непродолжительно и могло бы быть совершенно обойдено молчанием, если бы оно не было пограничным между двумя периодами. В 1057 г. Стратиотик отказался от власти, хотя и не по доброй воле, в пользу основателя новой царской династии, магистра Исаака Комнина.