История военного искусства

"Желаем также, чтобы каждый свободный избрал себе сеньора, кого захочет, в лице нашем или наших верных.

Повелеваем также, чтобы никто не покидал своего сеньора без достаточного основания и чтобы другой не принимал под свою руку (того, кто покинул сеньора) иначе, чем это было в обычае при наших предшественниках".

* * *

Итак, наши источники указывают нам на существование, с одной стороны, крестьянских ополчений, поочередно сменяющих друг друга, а с другой - призыв исключительно вассалов; два института, друг друга взаимно исключающие. С натяжкой можно вообразить войско вассалов, подкрепленное крестьянским ополчением. Войско, относительно которого предполагается, что каждый его воин имеет сеньора и в то же время воины называются свободными, вообще не имеет в своем составе крестьян, ибо крестьянин, имеющий сеньора, уже не свободен; имеющий же сеньора и в то же время свободный - воин. Как устранить противоречие?

Наиболее резко выступают противоречия в эдиктах Карла Лысого. Поэтому именно здесь мы находим и разгадку. Повторение в Пистенском эдикте 864 г. предписания о разделении на группы является не чем иным как отголоском давней традиции. Ведь тот самый король, который издал этот эдикт, уже задолго до того приказал в Мерзене, чтобы каждый свободный имел сеньора, и этот же самый Пистенский эдикт, который в одной главе предписывает распределение по группам, в другой (гл. 26) требует, чтобы все франки, имеющие коней, выступали в поход вместе со своими графами. Как то, так и другое предписание - простая риторика, которая может послужить нам поучительным примером того, насколько шатко в действительности заключение, исходящее из изучения законов. Я напоминаю о столь же нежизненных военных установлениях вестготов, рассмотренных в предыдущем томе, и отсылаю читателя к ассизам о вооружении Плантагенета (часть II, гл. 5).

Положение, установленное относительно Карла Лысого, что капитулярии зачастую оказываются только старыми канцелярскими схемами, находящимися в потном противоречии с действительностью, - может и должно быть принято также и в отношении Карла Великого. Уже при нем и даже до него личный призыв в значительной мере оставался только на бумаге; быть может и famis inopia (бедствие голода), на которое ссылаются капитулярии 807 г., есть не что иное, как стереотипный канцелярский оборот речи.

Сюда же я отношу текст одного сообщения в Бретинских анналах под 869 г., где говорится о новой попытке, так сказать, статистической переписи страны, - на этот раз впрочем, уже на феодальной основе35.

"Раньше чем двигаться к Конаде, разослал по всей своей земле послания о том, чтобы епископы, аббаты и аббатиссы к предстоящим майским календам озаботились письменно сообщить, сколько мансов в поместьях у каждого, и чтобы государевы вассалы записали бенефиции графов, а графы - бенефиции своих вассалов, и такие списки доставили к назначенному собранию. С каждых ста мансов он повелевал послать к Питрупо по одному воину и одной повозке с двумя быками и другими дарами, с тем чтобы эти воины охраняли и содержали крепость, которая по его приказанию была там выстроена из дерева и камня".

* * *

Отличие нашей трактовки от господствующей сводится к более ранним датам и к иной мотивировке. Бруннер (Branner, D. Rechtsgesch., II, 206) говорит: "В конечном счете от дружинной военной службы осталась только военная подать, налагавшаяся на тех, кто не мог лично нести военную службу". По моему мнению, в основе изменения лежит не только момент материального порядка, но в такой же мере и момент военной годности. Далее Бруннер говорит: "Логика реальных взаимоотношений привела к тому, что граф выставлял годного человека и снаряжал его на то пособие, которое уплачивалось остающимися. При этом ему безусловно не возбранялось брать ратника из числа людей, находившихся в зависимости от него". Это вполне справедливо, но мотивы изменения выявились и стали играть роль уже начиная с Хлодвига; при Карле Великом эта эволюция почти завершилась, и только старая форма влачила свое существование.

В результате этой иной датировки и мотивировки возникновения рыцарского военного строя мы устанавливаем связь средневековой военной организации с Великим переселением народов и с покорением римлян германцами; крестьянская милиция и всеобщая воинская повинность в эпоху Меровингов явились как. бы клином, нарушившим эту связь.

Ниже нам придется еще раз вернуться к вопросу о переходе воинской повинности в налоговую. Доказательством того, что этот переход при Карле Великом практически уже осуществился, в то время как старые формулы, предусматривавшие личный призыв, все еще продолжали употребляться, является одновременное применение формул, в которых армия изображается чисто вассальной. Начальный момент расхождения такого языка распоряжений и практики не поддается точному определению.

Примером того, как мало оснований для выводов дает точный смысл распоряжений, может служить также письмо, которым в 817 г. архиепископ Трирский в качестве императорского посланца предписывал епископу гор. Туля (Toul) мобилизацию для похода в Италию против мятежного короля Бернгарда (цитировано у Вайца, V.-Gesch., IV, 465, и у Пренцеля, Beitr. z. Gesch. d. Kriegsverf. u. d. Karolingern, Лейпциг 1887 г., стр. 23 - по Bouquet, VI, 395). На основании императорского приказа он предписывает: "чтобы все снаряжались для выступления в поход в Италию... со всей предусмотрительностью и поспешностью укажи аббатам, аббатиссам, графам, вассалам государевым и всем в твоей епархии обязанным военной службой, что они должны снарядиться так, чтобы, если приказ о выступлении придет к ним вечером, они выступили утром другого дня, а если утром - вечером этого дня и без промедления отправились бы в области Италии".

* * *

Не подлежит сомнению, что для похода через Альпы в Италию каждый сельский округ (Gau) выставлял весьма незначительное количество воинов; по Лоршским анналам войско было "собрано со всей Галлии и Германии", тем не менее письмо напыщенно говорит о "всех военнообязанных государевой военной службой".

Мемориал от 811 г.

М. G., I, 165

"3. Показывают также, что епископы, аббаты, графы, судьи и сотники ищут случая придраться к тому, кто отказывается отдать им свою собственность, засудить его и заставить его всегда быть в войске, пока, обеднев, он поневоле не передаст или не продаст свое имущество, а кто передал, без всякого беспокойства остается дома.

5. Показывают также, что маломощных заставляют отправляться в войско, а тех, которые могут что-нибудь дать, отпускают восвояси".

* * *

Основанная на вассальстве и ленах военная организация с естественной необходимостью должна была привести к разорению выбывающих из военного сословия свободных, и графы стремились ускорить этот процесс, пользуясь своей дискреционной властью с тем, чтобы поставить разоряющихся в зависимость от себя. В своем жизнеописании Людовика Благочестивого Теган (гл. XIII)36 разослал по государству комиссаров, чтобы восстановить в правах тех, у которых были отняты наследство или свобода.

Гейслер (Heusler) в соответствии с господствующим мнением относит это в своей "Verfassungsgeschichte" к крестьянам; поэтому я решительно подчеркиваю, что в тексте Тегана речь идет не о крестьянах, а о разоренных вообще.

О конечной стадии этого процесса мы узнаем из одного итальянского капитулярия 898 г. (Mon. Germ. Capit. Reg. Franc., II, 109), предписывающего; "ни один граф не должен передавать свободных воинов своим людям в виде бенефиция". Некогда свободные воины были постепенно низведены до такого состояния, что графы могли себе позволить обходиться с ними как с крепостными и передавать их с их дворами в ленное владение. Вряд ли в этом случае запрещение короля смогло сыграть значительную роль.

ПРЕДПИСАНИЯ О МЕРАХ ВЗЫСКАНИЯ

Капитулярий от 802 г.

М. G., I, 96

"29. Если, государь император по милосердию своему снижает пеню, подлежащую взысканию с маломощных, то судьи, графы или посланцы наша не должны обращать эту уступку в свою пользу".

"34. Все должны быть в полной готовности, когда получат приказ наш или извещение". (Схоже с особым капитулярием от 802 г. М. G., I, 100) "Если же кто-нибудь тогда заявит, что не готов и не выполнит приказа, да будет приведен на суд, и не только он, но также и все, кто дерзнет преступить наш указ и веление".