История военного искусства
Шрифт:
Если бы теперь Артефельде продолжал стоять под Уденардом, то французская армия двинулась бы на Брюгге, симпатии граждан которого разделились, овладела бы им, и армия Артефельде просто-напросто разбежалась бы. Теперь ему не оставалось ничего другого, как или отойти к Генту в надежде удержаться там, оставив на произвол судьбы остальную Фландрию, или же повести свою армию из Уденарда навстречу французам и положиться на бога войны, т.е. вступить в открытое сражение там, где придется. В самом деле, даже если бы народный вождь фламандцев искал где-нибудь между Ипром и Брюгге такую же укрепленную позицию, какую его предшественники имели при Куртрэ и какую он без сомнения воздвиг перед Уденардом, то, во-первых, найти такую позицию было не так-то легко, а если бы даже случайно и нашлась такая позиция, то ничто не помешало бы французам
Филипп Артефельде, руварт Фландрии, как он себя называл, был достаточно смел, чтобы решиться на такое сражение, а горожане последовали за ним.
Фламандская пехота, копейщики и воины с годендагом образовали тесно сомкнутую фалангу, которая в отличие от Куртрэ не стала ждать атаки, а смело сама пошла навстречу врагу. Нужно подчеркнуть, что это была единственная возможность выиграть сражение. Ждать наступления французов, не имея возможности упереть свои фланги, как при Куртрэ, и без конницы для прикрытия их, - значило заранее идти на верную гибель. Таким образом, Артефельде проявил себя бравым и храбрым солдатом, сделав из создавшегося положения решительный вывод и сам начав наступление. В ночь с 26 на 27 ноября обе армии расположились невдалеке друг против друга, в 2 милях северо-западнее Ипра; на следующее утро они произвели взаимную рекогносцировку и, наконец, в полном развернутом боевом порядке столкнулись у деревни Вест-Розебеке.
Конетабль сосредоточил всю свою пехоту в центре и, чтобы в ожидании удара фламандцев придать ей большую устойчивость, приказал спешиться всем поставленным в центре рыцарям за исключением малолетнего короля и его ближайшей свиты2.
Но задачей этого центра было затягивать сражение, решительный же удар должны были нанести - одновременно с обоих флангов - рыцари, оставшиеся на конях3.
При таком расположении победа была французам обеспечена. Они в наших руках. Наши кнехты смогли бы их одолеть, - заявил, якобы, конетабль, возвратившись с разведки и докладывая королю о предстоящем сражении.
Сперва, правда, фламандской фаланге, спустившейся сомкнутыми рядами после залпа из пушек с холма вниз, удалось немного потеснить французов. "Приближавшаяся с копьями и колами масса походила на лес, - говорит Фруассар, - и, как вепрь, кинулась на врага". Монах из Сен-Дени также признается, что французы отступили на 1 S шага.
Но французы не были опрокинуты окончательно и не обратились в бегство, благодаря чему и выиграли сражение: в этот момент на фламандскую фалангу с обоих флангов устремились конные, что остановило также и натиск на фронте. Это поневоле напоминает сражение при Каннах. Много фламадцев было изрублено. Из-за того, что толпа в страхе сжалась, многие задохнулись, среди них и сам Филипп Артефельде (его труп нашли затем, видимо, без ран, среди убитых на поле битвы).
Относительно численности обеих армий, сражавшихся при Розебеке, нет ни надежных указаний, ни достаточных данных для вычисления.
Для европейской истории это сражение имело большое, но скорее отрицательное, чем положительное значение. Если бы победителями при Розебеке оказались фламандцы, то французские города вышли бы из повиновения королю, а прецедент победы гражданской милиции в открытом бою над рыцарской армией вызвал бы и другие подобные события. Все это придало бы совсем другое
направление социальному развитию германо-романских народов.Источники относительно Розебека буквально погребены под мусорной кучей вымыслов и искажений и выведены на свет только берлинской диссертацией Фридриха Мора (Friedrich МоИг, изд. Georg Nauck, 1906). Этот труд покончил со всеми фантастическими реконструкциями сражения, предпринятыми современными историками.
Для характеристики источников очень интересны сообщения Фруассара по поводу военного совета в Секлене 17 ноября. По словам Фруассара, один из участников этого совета, сеньор де Куси, предложил отправиться вдоль Шельды, где можно было иметь продовольствие и настичь неприятеля у Уденарда. Конетабль, якобы, возразил, что слишком велика честь для врага - сделать крюк; как смелые воины, они должны пойти прямо на противника и потому напасть на западную Фландрию.
В действительности же как раз сеньор де Куси предложил направиться прямо против главных сил противника, но конетабль поступил стратегически более правильно, - диверсией у Коми на он, прежде всего, извлек неприятеля из его крепкой позиции и увлек его в западную Фландрию.
Таким образом, здесь мы имеем случай, когда рассказчик - наш источник - слышал нечто совершенно правильное, но затем при записи, будучи сам мало в курсе дела, перепутал обоих оппонентов и их мотивы. Достаточно посмотреть на карту, чтобы убедиться в этом. Генерал же Келер в своем подробном изложении сражения (Kriegsw. d. Ritterzeit, т. II, стр. 574 и след.) просто повторил эту нелепицу.
ГОРОДСКОЕ И КРЕСТЬЯНСКОЕ (НАРОДНОЕ) ОПОЛЧЕНИЕ
Сражение при Розебеке показвает нам, почему из зародышей всеобщего гражданского вооружения, - которое при Леньяно по меньшей мере способствовало успеху, а при Куртрэ привело к совершенно самостоятельной крупной победе, - все же не получилось ничего длительного и почему превосходство городской пехоты не утвердилось. Они остались только эпизодами. Правда, мы вновь и вновь сталкиваемся с ополчением городов, с выставлением ими контингентов, даже с частичными успехами их, но все же к концу средневековья военная сила городов не только не развилась, а, наоборот, уменьшилась и даже вовсе исчезла. Германскими городами было издано много приказов о призыве, но войны они все же ведут при помощи наемников; поэтому мы считаем излишним перечислять отдельные предписания такого рода4.
Испытанием дееспособности германских городов явилось сражение при Деффингене (1388 г.), показавшее недостаточную подготовленность их, но описание этого сражения я для контраста и взаимного освещения помещаю в следующей книге, посвященной швейцарцам. Победа нюренбержцев над Альбрехтом Ахиллом при Пилленрейте освещена нами выше и является чисто рыцарской битвой. В Италии всецело господствует наемничество. Английская милиция никогда не имела подлинно военного значения. Французские короли прямо отвергают городскую милицию, как не приносящую пользы и только мешающую.
По словам Фруассара, Филипп VI в 1347 г. заявил, что в будущем он будет водить в бой только дворян. Горожане являются просто баластом, который тает и исчезает в рукопашном бою, как снег на солнце. Можно пользоваться только их стрелками да золотом, чтобы оплачивать издержки, а их самих лучше оставлять дома, - пусть стерегут своих жен и детей и ведут свои дела, для военного же дела годятся только дворяне, изучившие его и получившие соответственно воспитание с детских лет5.
В таких замечаниях хотели усмотреть дворянское высокомерие и даже зависть рыцарей, не желавших делиться с горожанами вознаграждением, установленным как раз в то время6.
Однако, в действительности дело, пожалуй, немногим отличалось от того положения, о котором гневно повествует король Филипп.
Дольше всего продержалась и больше всего использовалась городская милиция, понятно, во Фландрии, несмотря на Розебеке. Соседние страны - Брабант, Хеннегау, в конце концов объединившиеся с Фландрией под властью герцогов Бургундских, также выставляли еще в XV в. контингента для своих сюзеренов. Но как раз тот элемент, который принес победу при Куртрэ и который должен был составить подлинную силу этого войска, если только оно имело будущее, т.е. вооруженное холодным оружием массовое ополчение, - исчезает, а городские контингента являются, главным образом, ротами стрелков, т.е. только вспомогательным войском для рыцарей, как и во Франции7.