История военного искусства

Богемцы первоначально также были не в состоянии вступить в открытом поле в бой с германскими отрядами, приведенными королем Сигизмундом для подавления восставших подданных. Он дошел до Праги и пытался обложить ее, но не смог; армия крестоносцев, которую он вел, была обессилена внутренними раздорами, а упорное сопротивление страны вынудило его, в конце концов, к отступлению. Ему оказывала сопротивление не только неорганизованная масса, но и сословная верхушка, в значительной своей части имевшая корни в прошлом, руководившая движением. Некоторые сражения, происходившие в первое время, в которых немцы еще неоднократно побеждали, напоминают обычные сражения позднего средневековья, с той лишь разницей, что богемских феодалов и рыцарей поддерживали многочисленные горожане и крестьяне, взявшиеся за оружие во имя религиозно-национальной идеи.

Таким образом, в начале войны установилось некоторое равновесие, и гусситы выиграли время для создания во время войны (и благодаря ей) своего собственного своеобразного войска.

Более консервативные элементы, сперва участвовавшие в движении, вскоре откололись от радикалов; во вспыхнувшей вследствие этого гражданской войне верх одержали радикалы, а вместе с ними и новый способ ведения войны. Но сразу начать большое наступление гусситы еще не были в состоянии. Только на восьмом году войны, в 1427 г., начинаются вторжения в Германию. Это развитие аналогично тому, которое затем всемирная история пережила во время английской и французской революций. Религиозный или национальный энтузиазм непосредственно не создает новой грозной военной силы, но он создает условия, благодаря которым такая военная сила может развиться. Бойцы Кромвеля и французской революции добились качественного превосходства над своими противниками также лишь по прошествии многих лет. Французская республика обязана своим удачным сопротивлением, которое она оказала прусско-австрийскому нашествию 1792 г., не столько добровольцами, сколько перешедшим на ее сторону остаткам старой королевской армии и крепостям45.

Перед гусситскими вождями стояла большая задача - добиться, чтобы народ, вооруженный имевшимися под руками оружием - пиками, алебардами, топорами, палицами, молотилами, почти без оборонительного оружия - шлема, панциря и щита, - смог устоять против наступающих рыцарей.

Жижка, опытный в военном деле дворянин, был, якобы, тем, кто задумал и провел в жизнь использование для этой цели вагенбурга. Вначале, быть может, применялись обычные крестьянские повозки, скреплявшиеся одна с другой, а затем для этого стали строить специальные повозки. Они имели крепкие щиты; между колесами вдоль повозки также висела доска, дабы нельзя было пролезть под колесами; железные цепи брали с собой для того, чтобы прикреплять один воз к другому, так что нельзя было образовать проход, вытащив один воз. Каждая повозка была запряжена 4 лошадьми. Вблизи неприятеля повозки ехали в несколько рядов один возле другого, чтобы можно было быстро образовать четырехугольник. Для того чтобы расчищать и делать торными дороги, имелся запас лопат, топоров, мотыг. Это относится, понятно, только к последним моментам занятия позиций. Очень часто перед повозкой вырывался ров, и колеса забрасывались землей, так что они были как бы закопаны. Спереди и сзади оставлялись открытыми широкие барьерные ворота, прикрытые четырехугольными щитами. Вагенбург по возможности въезжал на возвышенное место. За повозками стояли защитники с метательными снарядами, пиками, пращами, камнями, луками, арбалетами, а между не боевыми повозками, из расчета 1 на 10 человек, стояли повозки, на которых были установлены вошедшие в употребление с некоторого времени пушки46. Если немцы хотели штурмовать такой вагенбург, то рыцарям приходилось спешиваться, лезть в тяжелом вооружении на гору, где их встречая град выстрелов, в частности и из огнестрельного оружия. Если им и удавалось добраться до повозок, то ворваться внутрь их все же было нелегко; они несли потери, не причиняя в то же время неприятелю никакого сколько-нибудь значительного ущерба. Но как только замечался беспорядок или отступление, из выходов устремлялся стоявший наготове гусситский резерв с холодным оружием. Нечто подобное было, понятно, возможно лишь благодаря тому, что религиозно настроенная толпа получала военное воспитание в духе уверенности в себе и доверия к своим начальникам, а руководители движения на основании опыта и привычки были уверены в своей армии и крепко держали массу в своих руках. Любой другой отряд восставших крестьян, - это нужно отметить и уяснить себе, - ив другое время не смог бы победить рыцарские войска при помощи импровизированного вагенбурга; для проведения гусситской тактики была необходима религиозно-национальная основа, на которой выросли порядок, руководство, организация, уверенность, доверие и значительные люди, которые могли сформировать и применить такие силы.

В качестве характерного примера популярной исторической легенды нужно еще отметить, как Эней Сильвий излагает то обстоятельство, что тяжеловооруженные воины при штурме расположенного на возвышенности вагенбурга, естественно, легко погибают47: он объясняет это хитростью гусситов, жены которых простирали на земле перед повозками свои одежды. Когда спешившиеся рыцари касались этих одежд, они путались в них своими шпорами, падали и их убивали. Эта историйка напоминает переданный Полибием рассказ римлян о голых галлах и их мягких мечах, с той лишь разницей, что здесь галлы - глупцы, а римляне - хитрецы (ср. т. I, часть 4-я, гл. V, VII и VIII).

Огромные результаты, достигнутые гусситской артиллерией, привели к убеждению, что Жижка техническими улучшениями добился прогресса в этом оружии. Но прямых указаний на это мы не имеем: основная причина гусситских успехов заключается в другом. Гусситы не превосходили своих противников ни количеством, ни качеством пушек; пушки лежали непокрытыми на специально приспособленных для этой цели повозках и железными кольцами были закреплены на крепких деревянных площадках. Когда вагенбург выезжал, дула пушек обращались наружу, но в этом положении их нельзя было ни поворачивать, ни изменять угол возвышения48. Заряжание было сложно и длительно. В движении и при атаке эти пушки были почти неприменимы; но гусситы могли ими пользоваться, ибо вся их тактика основывалась на выжидании атаки. Как только враг был на достаточно близком расстоянии, все пушки давали одновременный залп, и это производило, понятно, сильное впечатление, причем впечатление было значительно больше, чем само действие. Следовательно, превосходство гуссисткого оружия заключалось не столько в нем самом, сколько в гусситской тактике.

Древнебогемские анналы описывают сражение при Горице (Horic) в 1423 г. следующим образом: "Жижка расположился лагерем у церкви св. Готтгарда, чтобы иметь возможность со своими орудиями занять позицию на высоте и чтобы прибывшие на конях должны были сойти с коней, не имея к чему привязать их, будучи отягощены своим вооружением больше, чем пешие. Они наступали по горному склону и уставали, штурмуя повозки. Жижка поджидал их с пушками и свежими силами и, прежде чем они смогли штурмовать вагенбург, он бил их, как хотел, а отразив их, он направил на них своих свежих людей". То же самое анналы рассказывают о боях Жижки в Венгрии в 1423 г. "Когда же они однажды предприняли попытку атаковать его, причем конные спешились и устремились на него в пешем строю, то были разбиты, ибо конные, не привычные к пешему бою, не так ловки, как пешие"49.

Постепенно Жижка создавал и конницу, "выискивая", по выражению одного летописца, среди таборитов подходящих людей - "рыцарских оруженосцев" - и давая им вооружение пленных рыцарей. Правда, эта конница никогда не была значительной и самостоятельно не могла сражаться с неприятелем, но была полезна для поддержания пехоты и для развития успеха. Обычно она устанавливалась внутри вагенбурга в глубине и устремлялась через тыльный выход, в то время как пехота делала вылазку через передний. Объезжая вагенбург, конница стремилась атаковать противника во фланг или же преследовать его отсюда.

Решительное значение в гусситском бою имел правильно выбранный момент для вылазки; зачастую случалось, что вылазка начиналась слишком рано, и противник, еще недостаточно обессиленный безуспешным штурмом вагенбурга, в свою очередь атаковал делавших вылазку, беззащитных вне пределов вагенбурга, и разбивал их. Были даже такие случаи, когда противник путем притворного бегства намеренно выманивал чехов из вагенбурга; тогда на них набрасывались стоявшие на готове отряды и избивали их50. Так случилось в 1427 г. при Находе с войском "сирот" и при Вайдгофене (в Австрии) в 1431 г. с армией таборитов.

Сообщение о регулярном чередовании гусситских общин (остававшихся дома и шедших на войну) так же неверно, как подобное же сообщение римлян о древних германцах. Напротив, из первоначально всеобщего народного ополчения постепенно выделился и самостоятельно организовался собственно военный элемент, сделавшись, таким образом, постоянным войском. Наиболее охваченные воинственным духом собрались с женами и детьми в южной Богемии на р. Лушнице и здесь эти "божьи воины" разбили лагерь, названный ими по ветхозаветному "табором". Наряду с таборитами образовал собственное войско город Прага.

Еще при жизни Жижки среди таборитов возник раскол, принявший после смерти полководца (1424 г.) затяжной характер. Непосредственные приверженцы Жижки называли себя "сиротами", так как в нем они будто бы потеряли отца; главой другой партии, в более узком смысле называвшейся таборитами, сделался Прокоп Проповедник, или Лысый.

Пражская армия навсегда сохранила характер народного ополчения, а обе таборитские армии приняли характер постоянных военных товариществ и все больше и больше превращались в профессиональных воинов со всеми их положительными, а затем и отрицательными качествами. Они и являются подлинными представителями гусситского военного дела и гусситского военного искусства, которое заставило мир ужаснуться и продолжает жить в сагах. Иногда обе эти армии усиливали себе особым призывом ополчения из тех областей и городов, где правили их приверженцы. В противоположность линейному войску, называвшемуся "большим табором", ополчение остававшихся дома называлось "домашней общиной" или "старым табором"51. Таким образом, следует различать всего 5 армий 2 - постоянных и 3 - ополчения, которые, однако, никогда совместно не участвовали в одном сражении. Каждую армию можно исчислять в 5 000-6 000 человек, - вряд ли больше, иногда же значительно меньше. Несколько раз 3 такие армии сражались сообща, - например, в сражении при Ауссиге в 1426 г. и при Глатце в 1428 г.52. При вторжении в Германию в 1430 г. собраны были, якобы, все гусситские армии, все военные силы чехов; равным образом и в 1431 г. при Тауссе объединенными богемскими силами была обращена в бегство армия крестоносцев. Когда в походе участвовала большая масса, то на марше она разделялась; знакомые нам трудности передвижения многих тысяч по одной дороге здесь особенно увеличивались, поскольку здесь был огромный обоз с женами и детьми и поскольку вместе с возами с продовольствием и поклажей следовали и боевые повозки.

Когда военный характер гусситов окончательно выяснился и определился, страх перед гусситами стал настолько велик, что немцы рассеивались во все стороны, едва заслышав издалека их боевую песню. Гусситское военное движение внешне и внутренне имело, видимо, большое сходство с движением кимвров и тевтонов или с одним из войск Великого переселения народов.

Несостоятельность гусситской вагенбург- тактики налицо. Будучи схожа со слабостью, присущей тактике, созданной английскими королями, она была применима только для обороны. Недостатки вагенбурга еще больше, чем у английской комбинации лучников с пешими рыцарями, так как вагенбург был более громоздок и даже в виде исключения не мог применяться при наступлении. Но, несмотря на односторонность применения только для обороны и на свою громоздкость, вагенбург имел все же чрезвычайно большое значение, так как он, с одной стороны, способствовал силе действия дальнобойного оружия, - в частности недавно изобретенного огнестрельного оружия, - ас другой стороны, что особенно важно, благодаря ему простая пехота без доспехов, с холодным оружием (даже с таким, как палица и цеп) получила самостоятельное и большое значение.