История всемирной литературы Т.2

За морально-психологическим, а подчас и философским анализом следуют примеры: анекдоты или короткие новеллы из жизни Андалусии того времени или литературные реминисценции. Согласно сложившейся в арабской прозе традиции Ибн Хазм перемежает прозаический текст поэтическими вставками, иллюстрирующими основную тему главы.

У Ибн Хазма нет высокомерного гаремного отношения к женщине, но вместе с тем он чужд какого бы то ни было мистического или куртуазного преклонения перед ней. В его сочинении сформулирован не рыцарский взгляд на честь с его идеей служения даме, а понятие просвещенного андалусского горожанина с его мусульманским представлением о добродетели и достойном поведении.

«Ожерелье голубки» представляет большой культурно-исторический интерес. Это памятник философских, нравственных и психологических представлений эпохи. В наивных рассказах-иллюстрациях, сохраняющих поэтическое обаяние и для современного читателя, перед нами оживают быт и нравы арабской Испании X—XI вв.

Младшим современником Ибн Хазма был выдающийся арабо-испанский поэт, кордовец Ибн Зайдун (1003—1071). Он прожил весьма бурную жизнь, полную взлетов и падений, активно участвовал в политической борьбе, разыгравшейся вокруг кордовского престола. Его лучшие стихотворения посвящены любви к дочери омейядского халифа аль-Мустакфи — поэтессе аль-Валладе (ум. 1087?), славившейся своей образованностью и обилием поклонников.

Ибн Зайдун находился еще под большим влиянием восточноарабской поэзии. Он писал в традиционных жанрах панегирики, элегии и подражал поэтам Востока, заимствуя у них мысли и образы, а иногда даже вставляя в свои стихи целые строчки из их произведений. Однако в поэзии Ибн Зайдуна встречаются и чисто испанские элементы: поэт воспел испанскую природу, великолепие городов Андалусии, особенно Кордовы:

Привет вам от меня, окрестности Кордовы!

Здесь, как всегда, цветы красу раскрыть готовы,

А тучи — слезы лить над кущами дерев,

А воды — мирно течь, все горести презрев...

(Перевод Ю. Хазанова)

Широкую популярность у арабов завоевала его «Нуния» (поэма с рифмой на согласную «нун»), в которой поэт повествует о своей любви к аль-Валладе. В соответствии с традиционной схемой он жалуется на ее жестокость, клеймит клеветников, опорочивших его в глазах возлюбленной, клянется в верности и обещает быть покорным ее воле.

Не меньшей славой, чем Ибн Зайдун, пользовался в Андалусии его покровитель, поэт-эмир, правитель Севильи аль-Мутамид (1040—1096). Он проводил энергичную внешнюю политику, значительно расширил свои владения и даже овладел Кордовой. Однако страх перед королем Леона и Кастилии Альфонсом VI заставил аль-Мутамида обратиться за помощью к альморавидскому правителю в Марокко Йусуфу ибн Ташифину, который, правда, остановил реконкисту, но заодно захватил владение аль-Мутамида, а самого коронованного поэта отправил в Марокко (в селение Агмат), где тот умер в плену. Традиция рисует аль-Мутамида щедрым меценатом, ко двору которого стекались литераторы и ученые со всей Андалусии.

Сохранились главным образом те стихотворения аль-Мутамида, которые относятся к периоду пребывания поэта в заключении в Агмате. Основная их тема — рассказ об испытываемых унижениях, воспоминания о счастливом прошлом.

Пленник, праздником в Агмате ты унижен, огорчен,

А ведь как любил ты прежде эти шумные пиры!

Дочерей своих голодных, изможденных видишь ты,

Им в обед не бросят люди финиковой кожуры.

Дочки, чтоб тебя поздравить, шли по грязи босиком, —

Прежде ноги их ступали на пушистые ковры!...

(Перевод М. Петровых)

При дворе аль-Мутамида в Севилье жил поэт, уроженец Сицилии Ибн Хамдис (1055—1132). Вынужденный покинуть родину после норманского завоевания в 1078 г., поэт перебрался в Севилью и, став одним из приближенных аль-Мутамида, оставался при эмире до самой его смерти. Последние годы Ибн Хамдис провел в Тунисе и на острове Майорка.

Ибн Хамдис писал панегирики, любовные стихи и стихи в жанре зухдийят, причем во всех жанрах чувствуется влияние восточноарабской поэзии (Омара Ибн Аби Рабии и Абу-ль-Атахии). Но главная тема поэта — испанская природа. Описывая реки Испании, цветущие луга, охоту, поэт обнаруживает удивительное мастерство и изобретательность в выборе эпитетов, сравнений и метафор. Образы Ибн Хамдиса пластичны и выразительны, язык прост и точен.

Выдающимся мастером описаний природы был и Ибн Хафаджа (1058—1139), по прозвищу аль-Джаннан (садовник), уроженец городка Алсиры (в Валенсии). Природа родной Валенсии, одной из самых красивых областей Испании, была для поэта неисчерпаемым источником вдохновения. Что бы ни писал Ибн Хафаджа, панегирик, элегию или стихотворение философского содержания, тема природы неизменно присутствует в них. Несмотря на известную склонность поэта к штампам восточноарабской поэзии, наблюдательность и совершенство формы делали его васфы образцом для других андалусских поэтов. Умело пользуясь традиционными поэтическими фигурами, Ибн Хафаджа создавал чарующие картины природы Андалусии, которая предстает в его стихах в виде цветущего сада, где царят мир и покой. Но человек в его поэзии на фоне величественной природы, с ее вечной, непреходящей красотой, выглядит слабым, обреченным на прозябание и одиночество. Ибн Хафаджу называли «андалусским ас-Санаубари»: влияние на него певца сирийской природы, в равной мере как и Ибн ар-Руми, несомненно.

С конца XII в. намечается некоторый упадок андалусской литературы. Вторжение в Испанию Альморавидов и Альмохадов приводит к утрате арабскими княжествами политической самостоятельности и к превращению Андалусии в провинцию Магрибинского государства. Андалусия постепенно «африканизируется»; от былой интеллектуальной и религиозной терпимости не остается и следа. Мосарабы (христиане, говорящие по-арабски) изгоняются из ее пределов. Фанатичные берберские военачальники (особенно с конца XII в.), стремясь возродить «простоту» и «чистоту» первоначального ислама, изгоняют из своих резиденций многих ученых и поэтов и приближают к себе мусульманских богословов-пуристов, разрушают замечательные архитектурные сооружения, жгут «еретические» книги. Однако и в последний период своей истории Андалусия знала множество поэтов и ученых, людей большого таланта, творчество которых было популярно далеко за пределами мусульманской Испании.

Берберские завоевания на Пиренейском полуострове частично приводят к исчезновению среды, в которой ранее процветала придворная поэзия. Нетерпимые в своем религиозном рвении, а часто и невежественные африканские правители относятся к светскому искусству равнодушно, а иногда и враждебно. Да и литературный арабский язык они знают не настолько хорошо, чтобы должным образом оценить изысканную поэзию. Постепенно придворный панегирист превращается в странствующего поэта, ищущего слушателей среди городского люда и обращающегося к ним со стихами на разговорном языке.

Народная поэзия на смешанном андалусском диалекте (жители Андалусии говорили на местном диалекте арабского языка и испано-романских диалектах, сохранявшихся с доарабских времен) прослеживается с конца IX в. Особенно широкое распространение получила диалектальная строфическая поэзия — заджаль, с упрощенной — по сравнению с мувашшахом — ритмической структурой и с преобладанием повествовательного элемента. Заджаль по языку, тематике, образам и структуре стоит ближе к фольклору и народной песне, чем мувашшах, что дало основание некоторым исследователям считать его переходной формой к более рафинированному мувашшаху.